Очень серьёзный человек, – подумала я, впервые увидев его на заседании Громовского сельского совета. Депутат от Владимирской бухты говорил о бытовых трудностях поселка: перебои в транспорте, в обеспечении электроэнергией и проводной связью... Дмитрий Семёнович Цыгуля был молод, ему тогда едва перевалило за тридцать. Но не было в его поведении горячности, свойственной молодости. Строгое, мужественное лицо, прямой взгляд темных глаз, сдержанность в голосе делали его старше.
Когда он улыбался, а это было очень редко, да и сама улыбка была молниеносной, то выражение лица менялось, оно становилось юношеским.
Мы неоднократно встречались с ним в сельсовете, решали общие вопросы. И каждый раз я удивлялась серьезному подходу молодого человека к любому порученному делу.
С его женой, очень славной симпатичной женщиной, я познакомилась в начале 1978 года, когда меня назначили директором комбината общественного питания. Елизавета Дмитриевна работала в кондитерском цехе. Приветливая, работящая, всегда готовая любому помочь, она была любимицей у кондитеров.
Однажды я не увидела Елизавету на рабочем месте. В цехе царило уныние.
– Что-нибудь случилось? – спросила я.
Заведующая производством, Зоя Алексеевна Воробьева, сообщила мне печальную новость: в семье Цыгули тяжело и безнадежно заболел четырнадцатилетний ребенок. Лиза уехала с ним к родителям, а младший сынишка остался с отцом.
Через несколько дней я встретила осунувшегося Дмитрия...
– Куда я только не возил своего мальчика, никто не мог определить его заболевания. Нарост, образовавшийся на теле ребенка, увеличивался. В конце концов, операцию сыну сделали, но уже через полгода стало известно, что он болен безнадежно и должен умереть. Елизавета увезла его в Молдавию, к моей матери. Она будет там с ним до конца...
Дмитрий замолчал, в его глазах застыла боль, потом снова заговорил: – Мы решили так поступить, чтобы не травмировать младшего сына Андрея, сказали ему, что у Валеры воспаление легких, в Молдавии тепло, и он там поправится...
– Может вам помощь какая нужна? – участливо спросила я.
– Ничего, я справлюсь, – ответил Дмитрий Семенович и тяжело вздохнул.
Чтобы все же помочь семье, работники кондитерского цеха несколько месяцев до приезда Елизаветы Дмитриевны работали за нее.
Мальчик умер на руках матери. Каково ей было видеть мучения ребенка! Не приведи Господи!
Прошло года два. Накануне Дня Военно-Морского флота Елизавета Дмитриевна, добрая душа, пригласила меня встретить этот праздник во Владимирской бухте, где ожидался парад кораблей и концерт.
Сынишка мой был в пионерском лагере, дочь на студенческой практике, поэтому, чтобы не чувствовать себя одинокой, я согласилась.
Помню, был солнечный день, на небе ни облачка. Праздник прошел великолепно! После торжественной части и концерта несколько семей и я с ними отправились к Гусиному озеру. Боже! Какая красота кругом!
Мужчины подготовили и спустили на воду надувной флотский плот, посадили на него женщин и детей, а сами расположились вдоль берега удить рыбу и разожгли костер.
Не успели мы отойти в озеро и тридцати метров, как подул сильный ветер, откуда ни возьмись, в небе появились тучи. Плот вдруг накренился, из одной секции его стал выходить воздух. За себя мне не было страшно, хотя я не пловец, могу держаться немного на воде.
Страшно стало за детей, но паники не случилось, мужчины быстро организовали спасение, подтянули тонущий плот к берегу. Возбужденные произошедшим, все громко разговаривали, перебивая друг друга, ребятишки уже весело прыгали на полянке. После сытной ухи и песен у костра, уже под проливным дождем возвращались домой.
Ветки кустов на лесной дороге хлестали по окнам машин. Гремел гром, и сверкала молния. Было немножко жутковато, но ливень быстро кончился...
В начале восьмидесятых за Четвертым поселком организовался дачный кооператив «Дружба». Дача Цыгули оказалась на соседней с нами улице.
Старательно, с любовью построил Дмитрий Семенович свой небольшой домик, отделал его по периметру кровли резьбой, а на коньке ее засверкал вырезанный из дерева «Золотой петушок».
Каждый, кто проходил или проезжал мимо, любовался им. Семья показывала пример отношения к земле, все на их участке радовало глаз. Позднее они взяли участок в другом кооперативе, где теплее и нет ладожских ветров. К сожалению, с их бывшего домика вскоре исчез петушок...
Недавно, во время празднования Дня Победы, в киноконцертном зале я встретила Дмитрия Семеновича с женой. Несмотря на поседевшую голову, выглядел он молодо (форма мичмана явно шла ему). Елизавета Дмитриевна, как всегда, с румянцем на удивительно добром лице и улыбкой, первая увидела меня и потянула мужа за собой.
Я была рада этой встрече, так как давно не виделись, а еще, потому что до пенсии он служил командиром водолазного судна.
– Вот еще одна судьба прибавится к судьбам моряков, связанных с подводным флотом, – подумала я и пригласила Дмитрия Семеновича на беседу в любой для него удобный день.
Каждая судьба особенная. Становление характера человека во многом зависит от того, в какой семье он воспитывался, каким было его детство.
С этого и начался наш разговор.
Дмитрий Семенович Цыгуля родился в селе Старая Кошница Дубоссарского района Молдавской ССР в семье, в которой было восемь человек детей, четыре мальчика и четыре девочки.
Отец, Семен Харламович, и мама, Ирина Кондратьевна, работали в колхозе полеводами. В местности, в которой он родился, выращивали пшеницу, кукурузу и виноград. Чтобы помочь родителям, Дима с восьми лет стал работать в поле и по хозяйству. Когда стал старше, научился готовить для семьи обеды, даже полюбил это дело, поэтому после окончания семилетки решил поступить в Кишиневский техникум общественного питания. Но на экзаменах «провалился». И не удивительно: в сельской школе преподавание основных предметов было слабее, чем в городе.
Юноша не стал возвращаться домой, а по комсомольской путевке уехал в Казахстан, устроился разнорабочим на строительство зернозавода в г. Кустанае.
Через полгода его вызвали в Дубоссарский военкомат и предложили до призыва в армию пройти шестимесячные курсы по специальности – электрик подводного флота. После их окончания были проводы в армию.
По моей просьбе Дмитрий Семенович рассказал, как это событие отмечается в молдавской деревне.
– Собираются вместе человек пятьдесят — шестьдесят приглашенных, в основном молодежь. Девушки привязывают головные платки ребятам на левую руку. На случай непогоды на улице устраивают палатку из досок, веток, сверху раньше покрывали толью, сейчас идет полихлорвиниловая пленка. В палатке расставляются столы, покрытые вышитыми скатертями, на них угощение и вино.
Гармонист – главное лицо на празднике. Под гармонь поют песни: молдавские, русские, украинские. Танцуют вальс, краковяк, польку и, конечно, зажигательный танец молдовеняску. Тут только держись! Раздаются басовитые выкрики парней и повизгивание девчат. Этот танец танцуют в бешеном темпе. У всех горят глаза и улыбки на все лицо.
Проводы в армию были всегда праздником. Не прошедший эту школу – какой это мужчина? Так было!
В день отъезда нас собрали на площади напротив двухэтажного Дома культуры. Прощание с родными, с друзьями. Особенно тяжело расстаться с девушкой, понимая, что уезжаешь надолго. Я смотрел на Лизу, на ее тоненькую фигурку, на косу которую она теребила от смущения под взглядами посторонних людей, и мне так хотелось обнять и успокоить ее, но этого делать нельзя при всех.
– Пиши чаще! – тихо сказала она и заплакала... Автобус увозил нас, призывников, в Дубоссары.
С Елизаветой мы учились в одной школе. У нее семья тоже была многодетной. Я все же сумел окончить семилетку, а она бросила школу и пошла работать разнорабочей в колхоз «Фруктовый Домбасс». Тогда он был бедный, это потом, в семидесятых годах, на его базе создали совхоз — миллионер.
Помню, как вместе собирали кукурузу, а зимой ходили в лес за дровами. Вдвоем нельзя, заблудиться можно или зверя какого встретить.
Собирались компанией пять-шесть человек и шли, проваливаясь иногда по пояс в снег, и все с шутками и смехом. Обратно из леса тащим на спине тяжелую охапку веток, перевязанных веревкой. На улице морозно, а нам весело. Тяжело идти по сугробам, но становится легче от одной мысли, что рядом любимая. Посмотрит на меня синими, как васильки, глазами, засмеется и спрашивает: – «Тебе помочь?»
Из Дубоссар новобранцев поездом привезли в учебный отряд. Он находился в г. Пинске Белорусской ССР. Случилось так, что Дмитрия призвали в армию на месяц раньше. Отряд подводников должен был формироваться позднее. Цыгуле предложили обучаться на специалиста надводных кораблей, он возражать не стал, согласился.
Прошли девять месяцев обучения, и Дмитрий стал комендором (артиллеристом).
Потом была дорога в Заполярье, до Североморска в товарном поезде, в город Полярный на катере. Шел октябрь месяц. На Заполярье опустилась на полгода ночь. Прибыли в полдень, но было темно, причал и город встретил молодых моряков обилием огней.
Дмитрия назначили комендором в отдельный дивизион сторожевых быстроходных катеров. Водоизмещение катера 85 т, скорость 45 узлов в час (100 км). В начале шестидесятых годов это были самые быстроходные корабли. На катере была гидроакустическая станция для обнаружения подводных лодок, радиолокационная для обнаружения надводной цели. Корабль был начинен оружием – глубинными бомбами, на носу и на корме стояла 25 мм пушка, из которой можно было поражать не только надводные цели, но и воздушные. Отдельный дивизион сторожевых катеров охранял границу с Норвегией.
– Скажите, Дмитрий Семенович, были случаи захода чужих кораблей на нашу территорию?
И не раз! Сопредельные страны тоже, как и мы, проводят учения.
В основном проникали подводные лодки. Гидроакустики докладывали командиру координаты субмарины. Нам поступала команда заблокировать ее и держать до тех пор, пока не всплывет. Командир связывался с командиром подлодки, нарушившей границу, и предлагал ему занять крейсерское положение. Иногда приходилось дня три блокировать лодку, пока у них не кончится кислород. Всплывший корабль мы сопровождали до нашей базы для необходимой проверки, потом нарушителей отпускали. Мы выходили на боевое дежурство в море на неделю. Однажды случился сильнейший шторм в Баренцевом море, он достигал семи – восьми баллов, для такого типа судов, как наш сторожевой катер, критерием считается сила шторма — шесть баллов.
Командующий флотилией связывается с нашим командиром и спрашивает: «... все лодки у причала?». Услышав, что мы еще в море, приказал немедленно возвращаться на базу.
Катера становятся друг за другом (в кильватер) и идут к берегу.
А волны такие высокие, что видишь, идущий вслед за нами катер будто замирает на гребне волны, а потом пропадает в пучине и снова появляется на гребне следующей волны. В такие минуты сердце замирает от волнения.
Служба на севере не легкая. Постоянные, пронизывающие насквозь ветры, полгода ночь, полгода день. Когда на море волнение, то приходится на палубе каждому привязывать себя веревкой к леерам, иначе волной смоет за борт, приходится привязываться и тем, кто в рубке. Особенно тяжело зимой. Море не замерзает. Мороз, ветер, метель, палубу захлестывает водой, и она сразу замерзает, постоянно приходится скалывать лед.
Шла «холодная война». От нас требовалось быть особенно бдительными, а это напряжение всех жизненных сил. Но, несмотря на все трудности, мне служба здесь нравилась. Нравилась тем, что ощущал себя сильным, ловким, умелым, что от меня лично зависел мир.
В 1962 году на базу в г. Полярный прибыл Н. С. Хрущев. В окружении сопровождающих его лиц, он прошел вдоль пирса и, не заходя ни на один корабль, помахал морякам рукой и отправился в Североморск, где его встречали с оркестром. В эти дни стояла солнечная и теплая погода, даже не донимал ветер. Никита Сергеевич подумал, к чему льготы сверхсрочникам и офицерскому составу, если здесь так хорошо, и вскоре издал Указ, по которому полагалось считать год службы в Заполярье не за два, а всего за полтора. Ему и в голову не пришло, что июль на Севере – это разгар короткого лета.
В июне 1963 года на базу в г. Полярный прибыла московская комиссия с целью провести проверку боеготовности сторожевых катеров.
Ночью по тревоге вышли в Баренцево море. Председатель комиссии дал команду командиру корабля, на котором служил Дмитрий, выстрелить в воздух сигнальную ракету с парашютом. Командир катера скомандовал старшему комендору Цыгуле – «огонь!» Не смотря на сильное волнение на море и темноту, он с первого выстрела поразил цель. Вскоре за отличную боевую подготовку Дмитрий получил поощрение.
В июле того же года три сторожевых катера определили на ремонт в город Ломоносов на судоремонтный завод. Катера через Беломоро-Балтийский канал вышли в Ладожское озеро и прибыли на Базу во Владимирской Бухте для приписки. С катеров сняли все вооружение и в начале ноября поставили в Ломоносовский ДОК.
Командир катера, старший лейтенант Мыскин Анатолий Анатольевич – высокий стройный красавец, до отправки корабля на ремонт вызвал к себе Цыгулю и сказал: «Поезжай, комендор, в отпуск домой на десять дней. Молодец! Ты заслужил!»
– Приехал я из Кишинева в Дубоссары, – рассказывает Дмитрий Семенович,– ночью. Автобус идет до села только по утрам, такси нет.
Пошел домой пешком двенадцать километров. Было четыре часа с минутами, когда я вошел на родное крыльцо. Слышу через дверь, мамин голос спрашивает: «Кто там?» по-молдавски, конечно. А я вдруг по-русски ответил ей: «Открывай мама, это я Дмитрий!»
– Это что за бродяга по ночам шляется? – закричала она, – вот возьму кочергу и пристукну! А я засмеялся и уже сказал по-молдавски: «Ты что, не узнала меня, родная?» Дверь распахнулась, мама стояла на пороге с кочергой. Вот такая у нас получилась встреча. Утром, ничего не говоря маме, я посоветовался со своим братом – близнецом Жорой. Я служил, а его в армию не брали, потому что в семье были маленькие дети, одной маме было не справиться.
– Жора, я хочу жениться на Елизавете, помоги! Приведу ее домой – маме легче будет. В свидетели Григория возьмём, он постарше нас, солиднее будет.
На том и порешили. Вечером мы втроем заявились к матери Лизы сватать ее дочь. Елизавета, увидев нас в окно, все поняла и спряталась на печке. Долго мы уговаривали мать отдать дочь замуж.
– Ты что, пошутить пришел что ли? – горячилась она, служишь еще, рано о женитьбе говорить!
Помог рассудительный Григорий. Согласие я получил и на другой день привел Елизавету домой. Расписались в сельсовете. Свадьбы не было, жили бедновато, не на что было ее справлять. Десять дней пролетели, как один день, я вернулся на службу.
В мае 1964 года катера вернулись на Ладогу. Здесь они и остались. На Севере охрану границы несли более быстроходные катера, со скоростью в 65 узлов в час. Теперь на борту их были установлены ракеты.
В сентябре 1964 года Дмитрий подал рапорт о зачислении его на сверхсрочную службу. Ему нравилась флотская жизнь, кроме того здесь одевали и кормили за счет государства, а из зарплаты он мог часть денег выделять матери, семье. Его зачислили на должность старшего боцмана.
Лиза жила у свекрови два года. В 1965 году Дима забрал, ее привез поближе к себе. В п. Марьино, под Новым Петергофом, они сняли комнату. Там Елизавета работала на птицефабрике. Потом им дали однокомнатную, позднее двухкомнатную квартиру во Владимирской Бухте, здесь она работала в прачечной. Работа тяжелая, вредная, но зато Лиза была теперь рядом с любимым.
В апреле 1972 года Дмитрия Семеновича назначили командиром рейдового тральщика. До этого он окончил Приозерскую вечернюю школу, а позднее – в Кронштадте командирские курсы.
Четыре рядовых тральщика стояли на консервации, их необходимо было содержать в готовности. Ежегодно в часть приезжали моряки на переподготовку. Для них готовили все, что необходимо для прохождения службы, а по окончании переподготовки офицеров, мичманов, матросов, тральщики снова ставили на консервацию. Цыгуля самостоятельно подготовился и сдал экзамены на допуск к выполнению должности командира, и в 1977 году его назначили командиром морского водолазного судна в своей родной части в Бухте.
– Водолазное судно большое?– поинтересовалась я.
– Как вам сказать? Шестьдесят пять тонн водоизмещением. На нем двенадцать человек личного состава, из них шесть водолазов.
Водолазами командовал капитан – лейтенант Живолупов Николай Иванович, тоже, как и я, с 1941 года. Симпатичный мужчина, как командир – серьезный и требовательный. Мичман, Рогов Николай Фомич, старшина мотористов, был тоже опытным и требовательным, без этого на флоте нельзя.
А кок у нас был просто замечательный, хороший человек. Кормил очень вкусно. Были у него какие – то секреты в приготовлении блюд. Окончил кулинарные курсы в Учебном отряде. В каждый праздник его награждали, и было за что! Он так же, как и я, был родом из Молдавии.
– Какую работу выполняло ваше судно?
– Водолазную, конечно, – отвечает Дмитрий Семенович и я увидела, как односекундная улыбка промелькнула в его лице. И снова он – само внимание и серьезность.
– При проведении испытаний нового изделия водолазы должны поднять его со дна и доставить на базу, а там уже специалисты определят по состоянию, дорабатывать его или отправить в серийное производство.
– На какие глубины спускаются водолазы? – интересуюсь я.
– До шестидесяти метров. Недаром водолазами руководил капитан-лейтенант, потому что это очень ответственная работа – обеспечить безопасность человека, спустившегося под воду для выполнения задания. Нужны большие знания и опыт. Вот таким и был Живолупов.
От перепада давления при подъеме водолаза на поверхность может случиться кессонная болезнь (свертывание крови). Поэтому подъем осуществляется по определенной схеме, в зависимости от глубины спуска и скорости подъема. На борту водолазного судна есть специальная камера. Водолаза поднимают из воды, снимают с него скафандр и укладывают в камеру на койку. Камеру закрывают и следят за давлением в ней, пока оно не достигнет нормы. У нас никогда не было нарушений, потому что мы строго руководствовались инструкциями и постоянно проводили тренировки.
Я смотрю на Цыгулю и думаю, если такие серьезные и ответственные люди, как он служат во флоте, то нам с вами спать можно спокойно.
Сын Дмитрия Семеновича, Андрей, не попал на флот, прошел службу в танковых частях и за отличную подготовку тоже имел десятидневный поощрительный отпуск. Молодец! В отца пошел! В настоящее время он работает в лаборатории контрольно – измерительных приборов на заводе «Лесплитинвест» в Приозерске.
– А как сейчас живут в вашей солнечной Молдавии? – интересуюсь я. Давно не были?
– Давно! Как и в России, совхозы развалились. Землю поделили, а обрабатывать ее нечем, технику растащили, попала в загребущие руки. Выращенный с трудом урожай селянам приходиться продавать за сущие копейки перекупщикам. Работы нет, молодежь уезжает на заработки на Украину и в Россию. Раньше как было, билет взял и поехал, а теперь загранпаспорт надо прежде получить, а это времени и денег стоит. Повидаться с родными очень хочется. Там у меня два брата и четыре сестры. Брат – близняшка уже умер. Надо навестить родные могилы. Оформляем с Елизаветой паспорта. В этом году будет сорок пять лет, как мы вместе, – мягко говорит Дмитрий Семенович. При этом лицо его продолжает быть серьезным, а глаза как бы улыбаются отдельно от него. Хорошие люди эти Цыгули! Из разговоров с ветеранами флота я не раз слышала, с каким уважением они произносят эту фамилию.
Дмитрий Семенович Цыгуля уволился с флота в 1985 году с правом ношения формы мичмана. Такое право дается лучшим из лучших.
Он специалист первого класса, старший мичман, награжден за безупречную службу тремя медалями, третьей, второй и первой степени.
В конце нашей беседы Дмитрий Семенович сказал: – Если бы была возможность повторить службу на флоте, я бы пошел. Люблю флот и все что с ним связано! Водная стихия – она бесподобна!
И я верю, что говорит он это от чистого сердца!
Май 2008 г.
Оглавление книги "Уходят лодки в темноту глубин"