Аня, она была словно маяк в этом море деревенского спокойствия, вечно устремленный к невидимому кораблю, который, возможно, никогда не придет. Деревня жила своей жизнью, рождались дети, игрались свадьбы, но для Ани время, казалось, остановилось в тот день, когда Андрей уехал.
И вот, на исходе шестого года, когда весна в Заречье уже уверенно вступала в свои права, а Аня, как обычно, сидела на краю поля, вдыхая запах пробуждающейся земли, по знакомой дороге показался силуэт. Не автобус. Машина. Старенький, но крепкий "Москвич" с городскими номерами. Сердце Ани замерло, а потом забилось так сильно, что казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Машина притормозила у околицы, и из нее вышел мужчина.
Чуть постаревший, с легкой проседью на висках, с морщинками у глаз, которых раньше не было, но все такой же широкоплечий, высокий. И глаза... Да, это были его глаза. Аня поднялась, не веря.
– Андрей? – прошептала она, и голос её дрогнул.
Он медленно повернулся. Увидел её. И на его лице появилась та самая улыбка, от которой когда-то сердце Ани таяло. Только теперь она была немного печальной, уставшей.
– Аня... – выдохнул он, и шагнул навстречу.
Они стояли посреди деревенской дороги, и слова казались лишними. Он обнял ее крепко-крепко, прижал к себе так, будто боялся, что она исчезнет. И Аня почувствовала знакомый запах – теперь уже не только солнца и трав, но и чего-то городского, неуловимого, смешанного с запахом дороги и родного мужчины.
– Я... я вернулся, – сказал Андрей, отстраняясь, но не выпуская ее рук. – Прости, что так долго.
Они долго сидели на сеновале. Запах сена был все таким же, но теперь он казался не просто запахом юности, а запахом пройденных испытаний, выстраданной надежды.
Андрей рассказал. Рассказал, как в городе все пошло не так, как завод, на котором он хотел устроиться, закрылся, как потерял все сбережения, как голодал. Рассказал, как было стыдно писать ей, не имея ничего, кроме обещаний, как работал на нескольких работах, чтобы встать на ноги, чтобы купить эту машину, чтобы быть достойным вернуться. Он строил, но не дома, а свою жизнь с нуля, кирпичик за кирпичиком, преодолевая разочарования и нищету. Он хотел приехать не с пустыми руками, не с голыми обещаниями, а с чем-то материальным, чтобы доказать, что не забыл, что боролся за их будущее.
Аня слушала, а по щекам катились слезы – теперь уже не от отчаяния, а от облегчения, от понимания. Все эти годы она ждала призрака, а он был реальным, живым, сражающимся.
– Я ждала, Андрей, – просто сказала она, глядя в его глаза, которые теперь были полны усталости, но и глубокой, преданной любви. – Я верила.
И в тот вечер, когда солнце клонилось к горизонту, окрашивая Заречье в багровые и золотые тона, они снова пошли на поле. Травы были такими же высокими, васильки и маки цвели, как тогда. Ветер по-прежнему шептал свои древние сказки, но теперь они слышали в них не только мечты о несбыточном, но и шепот о том, что настоящая любовь умеет ждать. И что даже через шесть долгих лет, когда надежда, казалось бы, давно умерла, она может воскреснуть, чтобы начать все сначала. Потому что это была та самая, единственная любовь.