Санитарка Нина привыкла к ночным сменам. Каждый раз, когда в реанимации кто-то умирал, ей приходилось везти тело в морг через длинный подвальный коридор. Стены там были облупленные, свет мигал, а в самом конце, где коридор поворачивал, всегда стоял густой мрак.
Однажды, уже под утро, Нина толкала перед собой каталку с телом. Вдруг колесо заскрипело — будто кто-то наступил на него. Она обернулась, но за спиной никого не было.
И тогда она увидела её.
В дальнем углу, где сходились две стены, висела женщина. Не в белом — в больничном халате, выцветшем и грязном. Она не касалась пола, будто её подвесили за невидимый крюк. Голова была неестественно запрокинута, а руки свисали, как у тряпичной куклы.
Самое страшное — она стояла к ней спиной. Нина побелела от ужаса. Тележка вдруг сама дёрнулась вперёд.
А когда она снова посмотрела в угол — женщины там уже не было.
Но с тех пор она стала появляться чаще. То мелькнёт в конце коридора, уже лицом к Нине — глаза пустые, рот растянут в беззвучном крике. То пробежит мимо, задевая её ледяными пальцами. А однажды Нина услышала, как кто-то смеётся — хрипло, сдавленно, будто смех вырывался из перекошенного рта.
Через месяц Нина ушла из больницы. Но те, кто работает в морге до сих пор, иногда видят тень в углу... и слышат, как в пустом коридоре скрипят колёса каталки.