Михаил ковырял вилкой остывшие макароны и смотрел на часы. Четверть девятого. Анна опаздывала уже на два с половиной часа, и это стало нормой. За окном февральский ветер швырял снег в стекло, а в квартире пахло одиночеством и подгоревшим маслом.
Раньше она всегда предупреждала о задержках. Раньше вообще многое было по-другому.
Ключи громко звякнули в прихожей. Анна влетела на кухню — волосы растрёпаны, тушь размазана под глазами, кофта наизнанку.
— Миш, мама в реанимации, — выпалила она, хватаясь за косяк. — Упала дома, не приходила в сознание три часа.
— Опять эта женщина... — Михаил прикусил язык. — Аня, у неё что, термометра нет? Парацетамола выпить не может?
— Ей семьдесят четыре года, Миша. После операции прошло только три месяца.
— Ну и что? Я тоже устаю на работе.
Пауза. Потом короткие гудки.
Михаил швырнул телефон на стол. Вот ерунда какая-то. Семнадцать лет они прожили нормально, а теперь... Теперь из-за этой больной матери всё рушится.
Познакомились в техникуме на втором курсе. Михаил изучал бухучёт, не особо напрягаясь — экзамены как-то сдавались, зачёты тоже проходил. А вот эта девчонка из параллельной группы его заинтересовала. Аня какая-то. Всегда с толстой косой и в одной и той же синей кофте. Сидела впереди всех, записывала что-то цветными ручками. Михаил иногда подглядывал — у неё в тетради было красиво, как в журнале.
— Слушай, а можешь конспекты по экономике дать? — подошёл он как-то после пары. — А то я вчера... ну, гулял немного.
Анна покраснела и протянула аккуратную тетрадку.
— Только осторожно, там схемы цветными ручками.
Схемы действительно были красивые — она выводила каждую буковку как на обложке учебника. Михаил подумал, что такая жена будет золото, а не женщина. Порядок в доме, вкусная еда, никаких скандалов.
Он не ошибся. Анна оказалась идеальной женой — тихой, заботливой, непритязательной. Расписались через год после техникума. Михаил устроился в Сберегательный банк, Анна пошла работать в детский сад. Денег хватало на всё необходимое — его зарплата бухгалтера плюс её доходы от работы с детьми.
Детей у них не было. Сначала не получалось, потом врачи сказали — не будет. Михаил особо не переживал. Зачем лишняя морока? Да и Анна вроде смирилась. Жили спокойно, размеренно. Он работал, она вела хозяйство. Всё как положено.
Проблемы начались прошлым летом. Галина Петровна, Аннина мать, поскользнулась на мокрых ступеньках подъезда. Шейка бедра, операция, осложнения. В шестьдесят четыре года такие травмы — почти приговор.
— Мне нужно к маме, — объявила Анна, собирая в пакет памперсы и лекарства.
— Опять? — Михаил не оторвался от телевизора. — А ужин?
— В холодильнике есть колбаса. Сделаешь бутерброды.
— Я же не холостяк какой-то!
Анна остановилась в дверях.
— А что я должна делать? Бросить маму одну?
— Найми сиделку и не мучайся. У неё пенсия есть.
— Какая пенсия, Миш? Девятнадцать тысяч. Коммуналка съедает восемь, лекарства — ещё четыре тысячи минимум. На что сиделку нанимать? Они по шестьсот рублей в час берут.
Михаил пожал плечами. Финансы тёщи его никогда особо не волновали. Пусть государство о стариках заботится, для того оно и существует.
— Тогда в дом престарелых её отдай.
Анна побледнела.
— Ты понимаешь, что говоришь? Это моя мать!
— А я что, не твоя семья? Жена должна мужу ужин готовить, а не непонятно где пропадать!
Дальше события развивались как снежный ком. Анна пропадала у матери каждый день. Возвращалась поздно, уставшая, раздражённая. В доме воцарился хаос — немытая посуда в раковине, разбросанные носки, пустой холодильник.
Михаил терпел месяц, второй. Но когда в очередной раз пришёл домой, а дома никого не было, взорвался.
— Где ты пропадаешь? — встретил он Анну в прихожей около полуночи.
— У мамы. Она упала в туалете, не могла встать. Пришлось мыть её, переодевать...
— А мне что, самому ужин готовить? Я целый день пахал!
— Ты взрослый человек! — выпалила Анна. — А она беспомощная!
— Твоя беспомощная мать разваливает нашу семью!
— Какую семью? — Анна сбросила пальто на пол. — Где ты видишь семью? В том, что я должна быть твоей прислугой?
— Прислугой? — Михаил почувствовал, как внутри всё закипает. — Я тебя содержу, крышу над головой даю, а ты...
— А я что?
— Носишься неизвестно где вместо того, чтобы дом в порядке держать!
Они кричали друг на друга впервые за семнадцать лет. Анна плакала от бессилия, размазывая тушь по щекам. Михаил чувствовал себя правым — он же работает, деньги зарабатывает, а она должна быть дома.
— Слушай меня внимательно, — сказал он, стараясь говорить ровно. — Либо твоя мать идёт в дом престарелых, либо ты к ней переезжаешь насовсем. Я больше не намерен терпеть этот беспорядок.
Анна смотрела на него широко раскрытыми глазами.
— Ты... ты заставляешь меня выбирать между мужем и матерью?
— Именно так.
— Тогда я выбираю маму, — тихо проговорила она.
Утром Анна собрала две спортивные сумки и ушла к матери. Михаил был уверен — через неделю вернётся с повинной. Максимум через месяц.
Первые дни показались даже приятными. Никто не пилил за носки на стуле, можно было есть консервы прямо из банки, смотреть футбол до утра. Настоящая холостяцкая жизнь, как в студенческие годы.
Но через месяц квартира превратилась в свинарник. Михаил нашёл домработницу через объявление — тётю Зинаиду, которая приходила дважды в неделю за одиннадцать тысяч в месяц.
— А супруга где? — поинтересовалась она, оглядывая беспорядок.
— Развелись, — буркнул Михаил.
— Жалко. Хорошая была женщина. Добрая.
Иногда Михаил натыкался на следы прошлой жизни. Толик из соседней квартиры как-то сказал:
— Я твою Аньку видел на днях. В "Ригле" стояла, лекарства какие-то покупала. Полную корзину набрала.
А через месяц Петрович с работы обмолвился:
— Жену твою бывшую встретил у "Пятёрочки". С инвалидкой какой-то. Тяжёлые сумки тащила.
А через десять месяцев пришла повестка в суд. Анна подавала на развод.
На заседании они почти не разговаривали. Она выглядела постаревшей, усталой. Волосы стали седеть на висках.
— Аня, может, ещё подумаем? — попробовал он после заседания.
— О чём думать, Миша? — голос звучал равнодушно. — Всё давно решено.
Михаил ходил на работу, по выходным встречался с Серёгой — пили пиво, смотрели хоккей. Пару раз знакомился с коллегами из соседних отделов, даже с одной в кино сходил. Но все они казались какими-то неправильными — то слишком болтливые, то чересчур молчаливые. Не как Анна.
В сорок семь лет случился первый звоночек. Михаил сидел в офисе, разбирал квартальные отчёты, и вдруг потемнело в глазах. Очнулся уже в карете скорой — давление под двести, голова раскалывается.
— Гипертония, — сказал врач, молодой парень в очках. — Надо таблетки пить, диету соблюдать. И поменьше нервов.
Михаил кивнул, выписал рецепт, но особо не заморачивался. Подумаешь, давление. У кого его нет в наше время?
В пятьдесят Михаил ушёл на пенсию по состоянию здоровья. Руки дрожали, сердце покалывало, память стала подводить. Пенсия оказалась смехотворной — семнадцать тысяч рублей.
Коммунальные платежи за эти годы выросли до девяти тысяч. Продукты подорожали вдвое. Первым делом пришлось отказаться от тёти Зинаиды.
Оставшись совсем один, Михаил заново учился справляться с бытом. Руки не слушались, спина ныла от уборки, на готовку уходил целый день. То, что раньше Анна делала легко и незаметно, теперь превращалось в каторгу.
Однажды он упал в ванной. Лежал на кафельном полу больше часа, не мог встать — кружилась голова, подгибались ноги. И тогда впервые за долгие годы вспомнил слова Анны: "Она упала в туалете, не могла встать..."
Вечером, сидя на кухне с пакетом льда на ушибленном плече, Михаил набрал знакомый номер.
— Слушаю, — голос Анны стал совсем чужим.
— Аня... Это Миша.
Долгое молчание. Где-то на фоне играла тихая музыка.
— Что тебе нужно?
— Я.. хотел поговорить.
— О чём?
Слова застряли в горле. Как объяснить, что он понял? Что наконец прочувствовал на собственной шкуре?
— Я был неправ. Извини меня.
Анна засмеялась, но смех был горький.
— Неправ? Миша, прошло одиннадцать лет. Одиннадцать лет!
— Знаю, но...
— Мамы уже нет, — перебила она. — Два года как умерла. А до этого... помнишь, как ты говорил про дом престарелых? Так вот, я её туда не сдала. Кормила с ложечки, памперсы меняла, по ночам вставала — она плохо спала. Работу пришлось бросить, только на дому подрабатывала. — Голос дрожал. — Зато, когда она умирала, я была рядом. Не в каком-то доме престарелых, а дома.
Михаил молчал, чувствуя, как что-то режет изнутри.
— Знаешь, что она мне сказала перед смертью? — продолжала Анна. — "Миша хороший человек, просто не понимал". Она тебя простила. А я — нет.
— Аня, я был неправ...
— Был. Звонишь сейчас... когда самому плохо стало, да? — в голосе появилась злость. — А когда мне было тяжело — где ты был?
Она бросила трубку. Михаил ещё минуту слушал гудки, потом медленно положил телефон на стол.
За окном кружилась поземка. Где-то лаяла собака, хлопали подъездные двери — жизнь шла своим чередом. А он сидел один в этой квартире, в полном одиночестве.
Если эта история зацепила — ставьте лайк и подписывайтесь, чтобы не пропустить новые рассказы о том, как люди принимают непростые решения.
А теперь вопрос для размышления: сталкивались ли вы с ситуацией, когда приходилось выбирать между супругом и родителями? Кто должен быть приоритетом в семье — муж/жена или престарелые родители?
Делитесь своими историями в комментариях — очень интересно узнать ваше мнение!