В сознании прихожан создался образ священника, уста которого обладают исключительными свойствами: недостаточно, чтобы прихожанин сам помянул усопших на панихиде, именно уста священника, пробормотавшие имена усопших, обязательно дойдут до неба; в отличие от Литургии, на панихиду, думается, вобще не нужно писать записки: ведь Панихида - это не приношение Бескровной службы, а совместное поминание усопших близких, поэтому священнику вполне можно молиться, петь заупокойные песнопения, а прихожанам мысленно поминать своих близких. Тоже самое касается сорокоустов, поминальных тетрадок, книжек и записок на проскомидию: когда священник в алтаре проводит глазами по сорокоустам, а пономари бубнят поминальные книжки, создаётся впечатление, что бедные прихожане - люди неграмотные, не умеют читать, поэтому записываются сотни, тысячи имён, чтобы батюшка чудесными устами или глазами пробежался по именам и непременно принес пользу живым и усопшим. Именно так, ведь глаза или уста батюшки имеют такую силу, с какой искренние сердечные воздыхания прихожан о своих сродниках никак не могут сравниться. Неважно, что батюшка и знать не знает по чьим именам скользят его глаза: главное - всех проскользить, никого не упустить и всем будет благо! И ирония эта относится ни сколько к прихожанам, сколько к самим священникам, потому как мы сами приучили прихожан к такому воззрению на нас. Говоря о проскомидии, хотелось бы остановиться на вынимании частичек на каждое имя. В нынешнее время, все больше священников не вынимают частички непосредственно на каждое имя, но получает большее распространение практика «прочтения имен», а затем уже вынимание частичек из просфор или вынимание частички на записку. Действительно, вынимать частички на каждое имя не представляется целесообразным: дело ведь не в самой частичке, которая упадет в Кровь Божию, а в молитве за конкретных людей. Если бы упавшая частичка безусловно омывала грехи тех, за кого вынута, то в чем тогда смысл личного осознанного принятия человеком Святых Христовых Таин? Естественно просить Господа об омытии грехов всех, поминаемых на Литургии, но на чем мы делаем акцент: на том, чтобы в точности вынуть частички за каждого или сердечной молитве за всех и вся? Назовем ли мы молитвой пробежку глазами батюшкой по сотням имён? Мягко говоря, сомнительно. Если, по слову Феофана Затворника, «все надо совершать сердцем», и молиться тем более, то бубнение множества имён «сердцем» вряд ли возможно; если конечно батюшка не достиг той меры святости, когда Господь может открывать ему образ и потребность души каждого поминаемого. Чтобы молиться сердцем, нужно иметь хоть какое то представление о том, о ком молишься: если не знаешь лично человека, то хотя бы со слов сродника знать ситуацию человека, в чем конкретно он имеет нужду (в даровании ли покаяния, в исцелении телесного недуга, в благословении на доброе дело, в избавление от пьянства или наркомании, в утешении от горя и проч.). Не зная совершенно ни человека, ни ситуации, мы просто пробегаем имена...имена тех, кто находятся в разных ситуациях и потребностях. Таким образом, читает имена священник, скорее всего по нескольким причинам: либо по инерции (как научен, так и делает, не вникая в суть, что тоже, само по себе прискорбно: ведь способность осмысливать происходящее нам дана для чего то); либо по неверному представлению о благодати священства (если ты священник, то твои уста или глаза сами по себе чудотворят); либо, исходя из примитивного, искаженного богословия, смешанного с корыстью (сорокоуст - это заплаченная денюшка, причем наперед, поэтому ее нужно «отрабатывать» прочтением имени, например, сорок Литургий: заплатили денюшку в лавке, заказали тебе сорокоуст, молись, мол, теперь, за сего раба Божия, и батюшка молится, усердно скользя глазами по неизвестным ему именам...и денюшка идёт, и молитва «скользит», чем не хорошо?). Изрядно поиронизировав, автор, естественно должен предложить свой вариант поминовения рабов Божиих. И он разумеется есть. Во-первых, сами по себе сорокоусты - явление странное; вообще тот, кто поминает, будь то живых или усопших, должен присутствовать на Литургии. Именно так. На крайний случай, раз уж мы ведём практику сорокоустов, то тому, кто просит наперёд молиться о каком то рабе Божием, мы должны непременно сказать, чтобы он сам молился за своего сродника, по возможности, именно в те дни, когда будет совершаться Божественная Литургия, пусть кратким мысленным помином, но это будет хоть какое то участие в совершаемом Таинстве; у нас же в большинстве случаев, мы просто принимаем заказ, человек уверен в том, что Церковь будет молиться о его сродниках, но в действительности, максимум, что получит тот, за кого просят - это беглый взгляд батюшки по его имени с серьезным «молитвенным» лицом.
Соответственно, в этом случае нам остаётся только одно - действительно молиться. В молитву нужно хоть немного вкладывать сердце, что без сосредоточенности и молитвенного внимания не бывает.
Во-первых, пусть прихожане сами поминают, читают имена своих близких: как дома, так и на службе. Не нужно напрягать пономарей вычитывать огромные списки людей. Пусть пономари действительно присутствуют на Литургии, созерцают Божественную службу, а не стоят с поминальными книжками до Символа Веры. Во время проскомидии прихожане пусть поминают своих близких, в это время священник в алтаре молится о всех прихожанах и их близких; поименно молится о тех, с кем лично знаком или чью ситуацию знает, в целом же, молиться можно, перечисляя не имена, а, так сказать, категории: болящих, заблудших, в неведении и ожесточении пребывающих, о детях, о пожилых, о священнобратиях, о недугом пьянства и наркомании одержимых, в тюрьме сидящих, о благодетелях, усопших, войнах и о всех прихожанах святого храма сего: «исполни, Господи, во благих желания и прошения сердец наших; исполни нас Господи, небесных и земных Твоих благ». Все поданные записки можно положить на жертвенник, не читая имен, но представив их все как благоуханное приношение пред Господа, всех нужды и потребности знающего; так и делалось в древней Церкви: все приношения возлагались на Жертвенник пред лице Божие, и если раньше это было все необходимое для совершения Богослужения: свечи, хлеб, вино, продукты для священников и неимущих и проч., то сейчас это записки с именами, за которые пожертвована каждым посильно какая-то сумма...
Из-за большого количества имен нередко Богослужение затягивается, чтецы читают по несколько раз последние молитвы на часах или начинают читать что то другое, стараясь заполнить образовавшуюся паузу...сам процесс кропотливого вынимания напоминает какой-то то ли иудейский (обрядово-законнический), то ли магический обряд, и все это по причине неверного акцента, акцента на точном, доскольнальном, мелочном исполнении против вдохновенной, живой, сердечной молитвы; молитвы, чье средоточие - Живой и Всемогущий Бог. Разве Господь не знает тех, имена которых мы читаем?
