Иногда мне кажется, что мы с сыном разговариваем не про собак, не про татуировки, не про гостей. Мы разговариваем про то, как мы друг другу достались.
Про то, как живём вместе, но каждый тащит за собой свой рюкзак страхов, привычек, правил. И эти рюкзаки шумно сталкиваются в дверях нашей квартиры.
Вчера мы снова сели записывать подкаст.
Я открыла рот, и вдруг услышала, как он говорит:
— Мам, а тебе не кажется, что ты до меня докапываешься?
И я засмеялась. Неловко, слишком громко. Потому что, конечно, кажется.
Потому что я сама это чувствую: как будто всё время тяну его за рукав, вытаскиваю слова, лезу в его голову без спроса.
— Мне казалось, что это нормально, Мирон… Наши разговоры ведь про то, что между нами. Но, может, я правда перебарщиваю.
А он, скрестив руки, смотрит спокойно:
— Я хочу, чтобы ты меня спросила. Чтобы я тоже высказался. Чтобы было не только про твои страхи.
Я сделала вдох, выдохнула и решила: ладно, пусть говорит.
И он начал:
— Мне не нравится, что тебе не нравятся собаки. Мне не нравится, что ты не любишь, когда я приглашаю друзей. И ещё… твоя реакция на мои проколы.
Три пункта. Собака. Друзья. Проколы.
Казалось бы, ерунда.
Но у меня задело.
— То есть, подожди, тебя это злит? — спрашиваю.
— Не злит. Но, знаешь… Я чувствую, что подстраиваюсь. Под тебя, под твой комфорт, под твои правила. И это стало такой привычкой, что я уже не замечаю этого.
Он сказал это спокойно, но я услышала усталость. И в этот момент мне стало стыдно.
Моя мама всегда повторяла: «Дом — это святое. Чужих сюда не пускают».
В детстве я слушала её и кивала. А потом выросла и всё равно тянула домой друзей, парней, коллег. Смеялась, готовила, накрывала на стол… и каждый раз чувствовала внутри тревогу. Как будто меня кто-то экзаменует на «правильность».
Я всегда готовилась к приходу людей так, будто защищала диплом. Надо, чтобы всё блестело. Чтобы кухня пахла ванилью и пирогами. Чтобы никто не увидел мою кружку с кофе в раковине и не решил, что я плохая хозяйка.
И, конечно, я выгорала. Мы как-то поехали на Валдай, позвали друзей в домик у озера. Я хотела, чтобы всем было классно. Я готовила, улыбалась, разливала вино, хохотала громче всех, а внутри тревожилась.
После этих трёх дней я лежала на диване и думала: «Боже, я разгружала мешки. Я пахала. Я не отдыхала, я работала».
И вот теперь я смотрю на сына и понимаю: он чувствует моё напряжение кожей.
Когда он звонит и говорит: «Мам, я зайду с другом» — у меня внутри что-то щёлкает. Я напрягаюсь, и Мирон это слышит в моей интонации. Он чувствует, что в моём мире гости = стресс. И учится делать так, чтобы мне было проще: привёл друга, быстро увёл, чтобы не тревожить мамин уютный хаос.
А я этого никогда не просила.
— Мам, а можно я приведу к нам друзей?
— Можно, — говорю я вслух.
А внутри добавляю: «Только предупреди заранее. Только дай мне часик. Я успею убрать, приготовить что-то вкусное. Чтобы тебе было не стыдно за меня».
И я понимаю: это моя какая-то в голове установка, но на самом деле я так не хочу. Это не про него. Это про меня.
Про маленькую девочку, которая стояла в коридоре и слушала, как мама шепчет: «Чужих сюда не пускают».
Про женщину, которая всю жизнь думает о том, что подумают другие.
Про перфекционизм, который разъедает изнутри.
И я смотрю на Мирона и вдруг осознаю: вот он, человек, который научился подстраиваться под мой страх.
Он адаптируется. Он аккуратно убирает свои желания с дороги, чтобы мне было легче дышать.
И мне хочется кричать: «Нет! Не так! Живи свободно, зови друзей, прокалывай уши, заводи собак! Не бери мой груз!»
— Мирон, я хочу, чтобы ты был собой.
— Я и есть свой, мам, - улыбается, - просто… я привык подстраиваться под тех, кого люблю. Это не про тебя. Это про меня. Я работаю над этим.
Он сказал это так спокойно, что я впервые за долгое время почувствовала: мы оба взрослеем. По-своему, по-разному.
Он — учится выбирать себя. А я — учусь отпускать его.
В конце разговора мы договорились: друзья могут приходить, когда хотят.
Грязная кружка в раковине — это не катастрофа.
Идеальность не нужна.
И знаете, что я почувствовала? Лёгкость. Будто я позволила себе впервые за много лет выдохнуть.
А потом я посмотрела на Мирона и подумала: кажется, наши подкасты — это вовсе не про собак, гостей и пироги. Это про то, как мы учимся слышать друг друга. Про то, как переписываем семейные сценарии. Про то, как иногда приходится отпускать свои старые правила, чтобы рядом было место для чужих желаний. И, может быть, в этом и есть взросление.
🎧 Хочешь услышать этот разговор целиком?
Слушай новый выпуск подкаста «Да, мам!» — честный, тёплый и до слёз настоящий. "Что ребёнка раздражает в маме? Я решила честно спросить у сына"
Про страхи, компромиссы и любовь, которая растёт вместе с нами.