Ранним утром, когда только начали светать небеса, они словно осветились тысячами ярких огней, как в день китайского Нового года — вся наша и союзная реактивная и ствольная артиллерия, не теряя ни минуты, открыла огонь по врагу. В 5:40 пошли первые цели, и до 14:20 мы без перерыва наносили артиллерийские удары на дальнобойном заряде, стараясь обеспечить себе наибольшую выживаемость, укрываясь от возможных вражеских обстрелов благодаря большой дальности наших орудий. Работы было много, усталость накапливалась, да и дождь не прекращался. К ногам прилипали тяжёлые куски грязи, что затрудняло движение, но ни одного жалобного слова не было сказано. Все мужественно выполняли свою задачу. В отличие от второй батареи: «Не можем стрелять, мы ещё не поели, воды нет, батарейка села…» Да, чёрт возьми, у меня те же проблемы, та же перегрузка боекомплекта, что бы достать нужные снаряды — весь день как с шилом в жопе. Но ничего, держимся. И главное, никто не сдался, хотя страх был у всех — в любой момент мог прийти ответный огонь противника.
Ближе к обеду, под тяжестью напряжения и мокрого дождя, мы сняли бронежилеты — всё-таки немного полегчало.
В 16:10 пришла команда на перекат, на новую огневую позицию в карьере. Место было хорошее — твёрдый грунт, а по периметру нас охраняло ополчение ДНР. Во время перемещения сгорело колесо на одном из орудий, да так, что оно полностью выгорело, превратившись в пепел. К счастью, запасное колесо было в наличии, и Василий Андреевич с Петром Петровичем занялись экстренным ремонтом прямо на дороге.
В 21:05 поступила новая огневая задача. За этот день нам удалось подавить значительное количество вражеской артиллерии и тем самым сдержать наступление противника. Как позже выяснилось, это был известный фашистский батальон "Айдар", который потом начал отступать под давлением наших сил. Само собой, это направление было самым тяжёлым за эти сутки. Хотя, мне кажется, сейчас все направления тяжелые.
К 23:00 я распределил охранение, а затем отправился на совещание, где командир дивизиона сообщил мне, что завтра я буду выезжать на передовую для подсветки цели снарядом «Краснополь» по противнику:
- Собирай свою группу. Комбат на войне, а первую очередь разведчик. Продумай все, утром выезд.
25 февраля 2022 года
Проснулся я в 4 утра, чтобы проверить работу охраны на своих позициях. Всё было спокойно. На левом фланге батареи ещё вчера заметил старую сторожку с трубой. После тщательной проверки, ломая дверь, я нашёл рабочую буржуйку и сразу же организовал в этом помещении пункт обогрева. Мокрые резиновые сапоги с носками уже вторые сутки не только у меня, а про бойцов вообще молчу. Пару февральских ночей в холодной технике — и о боеспособности забываешь. А ведь следить за здоровьем надо в первую очередь, иначе как ни крути — морально-психологическое состояние и выполнение боевых задач пострадают.
К 7:00 проверил бойцов, проверил наличие оружия, довёл задачи и отправил людей греться и сушиться.
В 8:20 пришла команда на готовность, а на позицию подвезли ещё 200 дальнобойных и 100 «Краснополей».
В 10:00 получил задачу собрать совю группу выехать к командиру бригады для получения дальнейших указаний. Моя команда разведки состояла всего из четырёх человек: Женя, по прозвищу "Пёс" — командир отделения, Жора, "Грек" — старший разведчик-дальномерщик, Руслан "Лис" — водитель Урала, и "Охота" — собственно я. Одели экипировку, взяли по гранате и обезболивающему, и поехали на Урале в штаб.
Командир бригады, в дальнейшем позывной "Невод", встретил нас не в лучшем настроении из-за беспомощности своего штаба. Он на кого-то накричал, но нас встретил радушно. Рассказал, что националистический батальон "Айдар" основательно окопался в одном из городов на нашем направлении, в Широкино, и не собирается покидать свои позиции. Мы должны помочь ему это сделать, направляемся в деревню Старая Ласпа, где нас уже ждёт начальник артиллерии ЛНР с позывным "Цыган", который объяснит дальнейшие планы по уничтожению нацистов.
Около 11:10 противник впервые попытался обстрелять наши позиции. Однако, с большим перелётом на 700 метров, и мы отделались лёгким испугом от первых близких прилетов.
Добравшись до н.п. Старая Ласпа, начальник артиллерии "Цыган" тепло встретил нас в штабе, который располагался в подвале одного из домов. Он сообщил, что планы немного изменились, и нам пока что следует ожидать дальнейших задач. В шутку дал мне позывной "Светило".
Наш Урал стоял прямо в центре Старой Ласпы, напротив районного центра. Вблизи было три работающих магазина и неработающий дом культуры. Глядя на улицы, чувствовалось, что с момента развала СССР тут не было ни одного ремонта — всё застыло в эпохе того времени.
Через некоторое время к нашей группе подошёл начальник района и пригласил нас в административное здание. Мы любезно отказались. Кто знает, что у него на уме? В этом населённом пункте российские войска отсутствуют, одна армия ДНР да местные жители. Вдруг это ловушка, а в предлагаемом чае с кофе окажется отрава? Нужно быть настороже.
Через пару часов глава района, Фёдорович, снова пришёл к нам. Он начал рассказывать, как долго ждал, когда мы придём на помощь, как зол на украинцев и националистов, какие зверства те творили на этой земле. Фёдорович сам был греком по национальности, но явно чувствовал себя русским в душе, и это было заметно. Он настоял, чтобы мы отведали кофе с бутербродами и салом, а если мы не уедем этой ночью, оставит для нас административное здание как ночлег.
В 16:35 поступила задача — съездить на рекогнесцировку новой огневой позиции. Нам нужно было подойти поближе к противнику, но выбрать место с высоким гребнем укрытия, так как на старой позиции рядом находились артиллерийские склады, и если противник по ним попадёт — последствия будут непредсказуемы.
Вернувшись с разведки в 18:50, я узнал, что огневые взвода моей батареи уже переместилась на другую позицию, а старший офицер на батарее, Вожак, успешно справляется со всеми задачами. На месте, где был я, теперь разместится второе хозяйство. В районном центре Фёдорович уже накрыл стол с горячими пельменями — такое тёплое отношение я не ожидал. Выпив по одной чарке водки, я распределил охранение и наконец-то смог немного отдохнуть.
Ранним утром по деревне проехало с десяток танков сил Новороссии, а в 6:10 начались артиллерийские удары с обеих сторон. По нашей группе пока что была тишина — Цыган сказал, что пока есть возможность отдохнуть, отдыхай.
Проверив с Псом работоспособность Люды, так ласково мы называли наш лазерный целеуказатель-дальномера 1Д22, я, пользуясь спокойствием, приготовил яичницу на сале.
Ближе к обеду мои орудия, вместе с дивизионом, проезжали мимо меня на новую позицию, и тут опять неудача — у шестого расчёта пробило колесо. Оставив его, мы начали ремонтировать, но тут подъехали местные с Фёдоровичем и начали помогать: увезли колесо к кому-то домой, а через час уже вернулись с залатанным. Взамен ничего не взяли, лишь сказали, что наша главная цена — победа!
После выполнения огневых задач в составе орудий, я с дивизионом выдвинулся далее, на юг, к населенному пункту Украинское. Ночь прошла без лишней суеты, но личный состав начал уставать. Новый военный ритм — частые перемещения, разгрузка боекомплекта и загрузка его обратно в машины, постоянно в грязи из-за мягкого чернозёма, орудия буксовали, но люди держались, терпели и выполняли свои задачи.
27 февраля, утро, когда наш дивизион вновь перекатился на новую огневую позицию. Словно тени, мы скрывались за каменными зданиями, как старые забытые привидения войны. Далеко впереди, где-то в Мариупольском направлении, началась новая страница — и вновь на плечи ложится не только ответственность, но и тяжесть пустых, темных дней, которые стали ничем иным, как полем битвы с реальностью.
Поступило распоряжение: убыть в Новоазовск со своей группой. На указанной точке меня ждал Алексей, местный офицер с позывным «Техник». С ним был мой первый, но неизбежный опыт погружения в новейший ад войны. Он, как и многие из нас, был с 2016 года в этом проклятом регионе на передке, где земля пропитана не только кровью, но и непередаваемым чувством невыносимого ужаса, с которым сталкиваются только те, кто прошёл через неё.
Когда мы въехали в Саханку, я даже не сразу понял, что это была не просто очередная разорённая деревня — это был прообраз местной реальности, в которой война стала не исключением, а законом. Повсюду разрушенные дома, зловещие тени, пустые глаза бойцов ДНР и, казалось бы, оставшаяся в этих местах только память о том, что когда-то здесь было. Страх и отчаяние висели в воздухе, как густой туман, от которого становилось тяжело дышать.
В разведку мы пошли с Алексеем, забравшись на крышу старой школы — единственное место, которое ещё как то держало форму в этом хаосе. Мы сидели на чердаке, наблюдая за горизонтом, когда из тишины начали доноситься первые выстрелы — случайно, как будто нарочно разбудили призраков войны. Мы не успели ничего понять, как внизу уже были следы первого огня, а самого противника не видно — он растворился, как дым. На удивление, лишь в том полусумраке, в этой зловещей тишине, мы почувствовали, что война на самом деле не имеет ни начала, ни конца. Она просто есть. Всегда.
Дни за днями следовали за нами, и как всегда, каждый шаг, каждое действие было как шаг в пустоту, в неизвестность, где ты либо дойдешь, либо останешься. Алексей с позывным Техник, был не просто военным — это был человек, который за восемь лет стал частью этой войны. Он знал её не только по документам, но и по жутким звукам, что исходят из глубин ночи. Он был как тот, кто вырос в этом аду.
Вскоре пришло задание: работать с разведкой, в поисках скрытых позиций, точек огня противника. Мы пересекали Сартану вплавь на лодке, так как мосты были взорваны противником. Страх не был нашим другом, но он сменялся приятным адреналином, и мы шли дальше. Прошли через разрушенные дороги, оплывшие в грязи, скрытые от глаз шорохи. Мы ехали по этим проклятым землям, когда наши машины, казалось, становились частью самой тьмы, среди этого зловещего холода. Наши сердца тоже глохли от этих страшных звуков, от этой пустоты, которая висела в воздухе.
Но моменты, когда рядом разворачивается жестокая битва, они не забываются. К примеру, когда мы с Техником оказались под артобстрелом в Калиновке. Урал в мгновение ока оказался в кустах, а мы с ним в ближайшем подвале. Этот первый страх серьёзного обстрела, который не дает дышать, а потом, как чудо, ты понимаешь, что жив. Но ты уже не уверен, жив ли ты на самом деле, или это просто часть того мира, где всё поглощается — война, смерть, и всё, что было до этого.
Время шло, и каждый новый день приносил нам лишь новые строки этой нескончаемой истории. В те дни я познакомился с командиров батареи Сомали с позывным Миф, который в тот момент стал для меня не просто другом, а тем, кто ведет меня через ад, через тот бескрайний лабиринт, в котором нельзя остановиться. С ним я понял, что даже на поле боя, среди всех этих мертвых тел и разрушенных зданий, остаются те, кто верит в свой народ, в свою землю. У каждого из нас своя война, и всё, что мы можем — это продолжать идти, даже если нет надежды, даже если каждый шаг дается с огромной ценой.
Но в конце концов, как и в любой игре, как бы ты не сражался — всё равно приходят моменты, когда ты понимаешь: ты часть этого безумного мира, где ты можешь быть только тем, кто выживает или уходит в небытие. И где-то среди этих жутких развалин, я начал понимать, что война — это не просто оружие, это кровь, это пот, это дух... и это, возможно, тот самый крик, который останется в этих землях навсегда.
Так шли дни.