Ночь обняла прибрежный городок шелковистым покрывалом, и только море, словно старый мудрец, вздыхало, перекатывая гальку. Его шёпот сливался с тишиной, рассказывая историю, которую знали лишь чайки да луна. Серебристый месяц, словно нерешительный влюблённый, бросил в чёрную гладь алмазную звёздочку — она упала, рассыпавшись бликами по волнам, и море на миг затихло, приняв дар.
Ветер, словно скрипач-одиночка, подхватил мелодию. Он вплел в неё нотку грусти, превратив в сентябрьский блюз. Август, уходя, касался лепестков георгин — багряных, жёлтых, будто вырезанных из бархата. Они кивали ему, храня капли росы, словно слёзы. «Прощай», — шептали цветы, а он махал им на прощание теплом, которое уже растворялось в утренних туманах.
На рассвете небо окрасилось персиком и лавандой. Тёплый воздух дурманил, как вино, смешивая аромат спелых яблок из сада Марго и соли. Она шла босиком по мокрой траве, чувствуя, как перламутровые капли щекочут ступни. В кармане её лёгкого платья звенел тот самый алмазный осколок — морской камень, найденный прошлой ночью.
— Ты поверишь, если я скажу, что это упавшая звезда? — раздался за спиной знакомый голос.
Марго обернулась. Никита стоял, прижимая к груди корзину с яблоками. Его руки были в царапинах от веток, а в глазах танцевали искорки, как те, что остались на воде после звёздного дара месяца.
— Тогда поймай ещё одну, — она улыбнулась, поднимая камень к солнцу.
Он шагнул ближе. Между ними повисло то самое тепло, что август оставил в наследство сентябрю. Их губы встретились в поцелуе, жарком, как последние лучи уходящего лета, а ветер унёс блюзовую мелодию к морю. Там, где-то далеко, серебристый месяц уже готовил новый алмаз — на следующую ночь.
Георгины к утру сомкнули лепестки, но бархатный след августа остался в их сердцевинах. А на песке, рядом с парой босых следов, лежал морской камень — самый обычный, если не знать, что внутри него спит звёздный свет.