Телефонный звонок заставил меня оторваться от полуденного бездействия. В жару только бы лежать на тенистой веранде, обвитой диким виноградом и читать. Звонил мой старый приятель художник.
– Ты не забыла наш спор?
Спором наш давний разговор назвать было нельзя. Скорее высказывание противоположных взглядов. Я доказывала, что идеал женщины у каждого мужчины свой. И этот идеал может быть облачён в любую форму. А мой оппонент настаивал на том, что идеал для всех един и он сможет написать портрет идеальной женщины, перед красотой которой не устоит ни один мужчина. Мои возражения, что в каждой женщине своя загадка, пример тому «Мона Лиза» на которую спешат посмотреть, уж совсем не в поисках идеальной внешней красоты, остались тщетными. Измучившись в поисках в реале найти совершенную красоту, мой друг, наконец, решил нарисовать собирательный портрет.
И вот, час икс настал. Мой друг требует от меня срочно оторваться от чтения и нестись к нему на созерцание его законченного шедевра.
– Ты один? – спросила я, прибыв в его мастерскую.
– Нет, подруга, давно с тобой не виделись. Не знаешь, что я уже около года живу с одной девушкой, – смотри, – он подвёл меня к картине, на которой была изображена прекрасная обнажённая женщина, с необычайно красивым лицом. Ниспадающие волнистые волосы окутывали её стройный и привлекательный стан. Совсем современная «Рождённая Венера» а-ля, Боттичелли.
– И что? – спросила я его, глядя на красавицу.
– Как что? Смотри, она совершенна во всём. Бёдра, ноги, черты лица, – он восхищённо смотрел на своё произведение.
– Да, вижу. Ножки у твоего шедевра, как у твоей бывшей любви – Верочки, волосы, совсем как у Людочки. Ну, и так от остальных понемногу. Трансформер. Ты меня для этого звал?
– Ничего ты подруга не понимаешь в истинной красоте, и вообще я хотел тебя познакомить со «своей», ты знаешь, у нас скоро будет ребёнок!
– Вот с этого и начинал бы, – я искренне порадовалась за друга, – так веди быстрее, Боттичелли! – радостно подтолкнула его я.
Мы зашли в большую светлую комнату. Тёплый ветер раздувал занавески на окнах. Солнце меж тем, сияло, то выглядывая из-за веток, шелестящих за окошком, то скрываясь за ними. Его блики прыгали солнечными зайчиками по стенам и полу просторной комнаты, посередине которой стояло большое царственное кресло в стиле рококо – антураж художника. В кресле, совсем не по-царски, удобно устроившись и чуть откинув головку, полусидела, полулежала молодая девушка с округлым животиком, по которому бегал тёплый золотой лучик солнца.
Весёлые солнечные зайчики прыгали по ней, но они не могли разбудить молодую женщину. Казалось, наоборот, они её укачали, отпустили в сладкий мягкий добрый полуденный сон. Рот девушки был чуть приоткрыт, и от этого её лицо казалось по-детски наивным и милым. Несколько волосинок, выбившихся из свободной причёски, чуть раскачивались от ветра, ласкающего лицо, и их шевеление непроизвольно вызывало у неё улыбку. А возможно ей снился очень тёплый и добрый сон. Одна рука спящей красавицы лежала на ручке кресла, а вторая маленькой ладошкой с чуть сошедшим маникюром возлежала на животе, в котором незаметно для чужого глаза двигалась и шевелилась другая новая жизнь.
Мы с другом застыли на месте, любуясь, вот уж поистине чистым идеалом женской красоты не в силах отвести взгляда от простых милых черт лица, от чистой доверчивой, сквозь сон улыбки. Я посмотрела на завороженного друга и увидела, что его глаза заблестели, то ли от слёз, то ли от солнечного луча попавшего ему в лицо, а может быть и в душу.
Взглядом я дала понять, что ухожу и провожать меня не надо. Выйдя на улицу, я не сомневалась, какой будет следующая картина художника. Без сомнений на ней он изобразит свой настоящий идеал женской красоты.