Елена проснулась от звука хлопающей двери. Михаил ушёл покупать хлеб. Она лежала, прислушиваясь к тишине квартиры, и думала о том, что раньше никогда не замечала, как скрипит паркет в коридоре.
Три месяца назад муж вышел на пенсию. Елена ждала, что они наконец-то будут завтракать вместе, поедут куда-нибудь на выходные, может, купят дачу. Вместо этого Михаил превратился в призрака, который шаркал по квартире в стоптанных тапочках и оставлял после себя запах вчерашнего пота.
— Миша, ты вообще мылся сегодня?
— Мылся, мылся. Чего ко мне привязалась?
Елена работала главным бухгалтером в поликлинике уже пятнадцать лет. Приходила домой в половине седьмого вечера и находила мужа там, где оставила утром — перед телевизором, в окружении пустых пивных банок.
— У тебя всё хорошо? — спросила подруга Марина, когда они пили кофе в торговом центре.
— Почему ты спрашиваешь?
— Выглядишь... уставшей. Больше обычного.
Елена хотела рассказать о том, как Михаил стал выпивать каждый день, как он забыл, что такое бритва, как он вчера обозвал её стервой, когда она попросила не разбрасывать шелуху от семечек по всему дивану. Но вместо этого сказала:
— Просто много работы.
А потом был тот день в октябре.
Елена возвращалась из аптеки и увидела мужа возле седьмого подъезда. Он курил — хотя бросил лет пять назад — и смеялся. Рядом стояла женщина в красном пальто. Светлана Олеговна, охранник из соседнего магазина. Елена её знала в лицо.
Они не заметили её. Михаил что-то говорил, размахивая руками, а Светлана кивала и улыбалась. У неё было лицо женщины, которой нравится то, что она слышит.
Елена поднялась домой, села на кухне и попыталась понять, что чувствует. Удивление? Обиду? Или... облегчение?
На следующее утро Михаил побрился. Надел чистую рубашку. Даже причесался.
— Куда собрался?
— В магазин. За молоком.
— За молоком в такой экипировке?
Михаил промолчал и вышел. Вернулся через два часа с пакетом молока и запахом чужих сигарет на одежде.
Елена ничего не сказала. Просто включила вытяжку на кухне.
Дальше всё развивалось как в плохом кино. Михаил стал исчезать из дома на целые дни. Говорил, что помогает соседям, что у него появились дела. Дома появлялся вечером довольный и отдохнувший.
— Света, ты не представляешь, как мне хорошо с тобой, ты меня понимаешь, — говорил он по телефону, думая, что Елена не слышит. — Ты меня слушаешь. По-настоящему слушаешь.
Елена стояла за дверью ванной и понимала, что должна чувствовать боль. Но чувствовала только пустоту.
В ноябре Михаил не пришёл ночевать домой.
— Где ты был? — спросила Елена утром, когда он вернулся переодеться.
— У Светланы. Ей плохо было.
— Понятно.
— Лена, мне нужно тебе сказать...
— Не надо. Собирай вещи.
— Но я хотел объяснить...
— Объяснять нечего. Ты уже всё объяснил.
Михаил ушёл в тот же день. Взял два чемодана и сумку с инструментами. На прощание попытался обнять жену, но она отстранилась.
— Увидимся, — сказал он.
— Нет, — ответила Елена. — Не увидимся.
Но увиделись. Потому что жили в соседних подъездах.
Елена привыкала к одиночеству медленно. Сначала готовила по привычке на двоих, потом выбрасывала лишнее. Включала телевизор для фона, но через полчаса выключала — тишина оказалась лучше.
В январе она встретила Михаила в аптеке. Он крутил в руках какую-то бумажку, подходил к прилавку и отходил обратно. Фармацевт смотрела на него с раздражением.
— Что-то случилось?
Слова вылетели сами собой. Елена хотела пройти мимо, но ноги остановились.
— У Светы проблемы со щитовидкой. Нужна операция. А я не разбираюсь в этих лекарствах...
— Покажи рецепт.
Елена объяснила ему, что купить, как принимать, предупредила о побочных эффектах. Михаил слушал внимательно и благодарно.
— Спасибо, Лен. Ты всегда во всём разбиралась лучше меня.
— Удачи, — сказала Елена и пошла к другому прилавку.
Но дома долго не могла забыть его лицо. Усталое, испуганное. Не лицо счастливого влюблённого мужчины.
Светлана болела долго. Елена видела, как Михаил таскал тяжёлые сумки с продуктами для неё, как спешил к ней после очередного визита к врачам. Как худел и сутулился.
— Что, не такой весёлой оказалась новая жизнь? — думала Елена, но злорадства не чувствовала. Только усталость.
В мае Светлана уехала. Елена видела, как Михаил провожал её до такси, как они обнимались на прощание. А потом он три дня не выходил из квартиры.
На четвёртый день он постучал к Елене. Стоял на пороге с пакетом в руках и смотрел виновато.
— Можно войти?
— Зачем?
— Поговорить.
Елена пропустила его на кухню. Михаил достал из пакета банку кофе — её любимого, дорогого.
— Света уехала.
— Знаю.
— Насовсем.
— И что дальше?
Михаил открывал и закрывал банку с кофе, не поднимая глаз.
— Можно я.. можно я вернусь?
— Зачем?
— Потому что я идиот. Потому что понял... понял много чего.
Елена смотрела на него и вспоминала тридцатилетнего паренька, за которого выходила замуж. Тогда он тоже так смущённо мял руками что-то, когда делал ей предложение.
— В качестве кого ты хочешь вернуться?
— Как... как получится.
— Нет. Не получится. Либо как квартирант, либо никак.
Михаил поднял глаза.
— Как квартирант?
— Дальняя комната. Своя еда, своя посуда. Коммуналку пополам. И никаких разговоров о том, что было.
— Лен...
— Это единственный вариант.
Михаил согласился.
Он вернулся через неделю. Привёз матрац, складной столик, электрочайник. Елена помогла ему занести вещи, показала, какие полки в холодильнике свободны.
— Ванной пользуемся по очереди. Ты — после семи вечера.
— Хорошо.
— И никого не приводи.
— Я не собирался.
Первый месяц они почти не разговаривали. Встречались утром в коридоре — кивали друг другу. Елена уходила на работу, Михаил шёл на склад. Возвращались в разное время.
Иногда по ночам Елена слышала, как он ходит по своей комнате. Туда-сюда, туда-сюда. Словно зверь в клетке.
В августе приехал сын Денис с семьёй. Внуки носились по квартире, не понимая, почему дедушка живёт в отдельной комнате.
— Мам, это же бред, — сказал Денис, когда дети легли спать. — Вы живёте как в коммуналке.
— Нам так удобно.
— Удобно? Вы же тридцать лет прожили вместе!
— Прожили. И что из этого?
Денис не нашёл что ответить.
А ночью Елена услышала, как в комнате Михаила что-то упало и разбилось. Потом — тихие всхлипы. Она лежала и слушала, как плачет мужчина за стеной. И впервые за много месяцев почувствовала что-то похожее на жалость.
Утром осколки были убраны. Михаил сидел на кухне и пил чай из кружки с отбитой ручкой.
— Разбил вчера фоторамку, — сказал он, не поднимая глаз. — Нечаянно.
— Какую?
— Где мы с Денисом на рыбалке. Помнишь, ему тогда двенадцать было.
Елена помнила. Они тогда ездили на озеро втроём, жили в палатке, Михаил учил сына ставить удочку. Денис поймал маленького окунька и радовался, как будто выиграл миллион.
— Новую рамку купишь, — сказала она и пошла собираться на работу.
В сентябре Михаил заболел. Елена услышала его кашель через стену — сухой, надрывный. Потом началась температура. Он два дня лежал молча, но на третий Елена не выдержала и зашла к нему.
— Ты живой?
— Вроде да, — прохрипел Михаил.
Комната пахла потом и лекарствами. На полу валялись использованные носовые платки. Михаил лежал в мятой пижаме, лицо серое, губы потрескались.
— Дурак, — сказала Елена и пошла за градусником.
Тридцать девять и два. Она вызвала врача, приготовила морс, заставила принять жаропонижающее.
— Не надо было, — бормотал Михаил. — Сам справлюсь.
— Заткнись и пей.
Три дня она ухаживала за ним. Меняла постельное бельё, протирала лицо влажным полотенцем, варила куриный бульон. Михаил молчал, только смотрел на неё благодарными глазами.
— Лен, — сказал он, когда температура спала. — Я...
— Что — я?
— Ничего. Спасибо.
Елена собрала грязные тарелки и вышла из комнаты. Но у двери остановилась.
— Миш?
— Да?
— В следующий раз сразу говори, если плохо. Не геройствуй.
— Хорошо.
После болезни что-то изменилось. Михаил стал убираться в своей комнате, мыть за собой посуду. Иногда готовил больше, чем мог съесть, и оставлял тарелку для Елены.
Она не благодарила, просто ела. Молча.
Зимой к ним приехала племянница Елены, Аня. Студентка, весёлая, болтливая. За ужином она смотрела то на тётю, то на дядю Мишу и никак не могла понять, что происходит.
— Тёть Лен, а вы поссорились?
— Нет, — ответила Елена. — Мы не ссорились.
— А почему дядя Миша живёт отдельно?
— Так удобнее.
— Но это же странно...
— Аня, — Михаил отодвинул тарелку и встал. — Пойду телевизор посмотрю.
Аня проводила его глазами и посмотрела на тётю.
— Что я не то сказала?
— Ничего. Доедай.
Но Елена видела, как дрогнули у мужа плечи.
Утром, когда Аня еще спала, в коридоре было слышно, как она тихо говорит:
— Алло, мам? Слушай, они тут живут как... не знаю даже. Он спит в маленькой комнате на матрасе. Она делает вид, что всё нормально. Но когда я спросила про это... Да нет, он просто ушел молча. Вообще странно всё.
Может, Аня была права. Может, они действительно забыли, кто они друг другу.
В январе Михаил принёс домой объявление о работе.
— Смотри, набирают сторожей в школу. Неплохая зарплата.
— И что?
— Может, устроюсь.
— Дело твоё.
Но Елена была рада. Значит, он не собирается превращаться в домашнего алкоголика.
Михаил устроился сторожем в школу номер сорок три. Работал через день, с шести вечера до шести утра. В дни дежурств приходил домой утром усталый, но довольный.
— Как работа? — спросила Елена как-то за завтраком.
— Нормально. Дети хорошие. Учителя тоже.
— Не скучно ночами?
— Книжки читаю. Ты же детективы не выбрасывала?
— Не выбрасывала.
— Можно взять почитать?
— Бери.
Елена смотрела, как муж листает её любимого Чейза, и думала о том, что раньше он никогда не читал. Говорил, что от книг голова болит.
В феврале случилось то, чего никто не ждал.
Елена упала в ванной. Просто поскользнулась на мокром кафеле, неудачно упала и сломала руку. Больница, гипс, больничный лист.
Михаил примчался в травматологию, как только узнал. Бледный, растерянный.
— Что случилось? Как ты?
— Живая. Рука сломана.
— Боже... а я на работе был, ничего не знал...
— Откуда тебе знать? Мы же соседи.
Михаил отвёз её домой на такси. Помог раздеться, приготовил чай. Елена сидела на кухне с рукой на перевязи и чувствовала себя беспомощной.
— Лен, давай я возьму отгул. Посижу с тобой пару дней.
— Не надо. Справлюсь.
Но справляться было тяжело. Одной рукой трудно готовить, мыться, даже одеваться. На второй день Михаил просто не пошёл на работу.
— Я сказала, что не надо.
— А я не спрашивал.
Он готовил, убирался, помогал ей мыться. Без лишних слов, без попыток близости. Просто ухаживал за больным человеком.
— Миш, — сказала Елена через неделю. — Спасибо.
— За что?
— За то, что не бросил.
— Я же не мог бросить.
— Мог. Мы же соседи.
Михаил покачал головой.
— Нет, Лен. Не могу я тебя бросить. Как ни крути.
Когда гипс сняли, их отношения стали другими. Не прежними — прежних уже не могло быть. Но другими.
Они стали ужинать вместе по будням. Не каждый день, но часто. Михаил рассказывал про школу, про детей, которые приходили на кружки. Елена — про поликлинику, про новую заведующую, которая всех достала.
— А помнишь нашего Дениса в школе? — сказал Михаил как-то вечером. — Как он двойку по математике получил и боялся домой идти?
— Помню. Ты его тогда к репетитору водил.
— Ты водила. Я только деньги дал.
— Нет, ты водил. Я работала допоздна тогда.
Они спорили о том, кто водил Дениса к репетитору, и вдруг поняли, что оба правы. Водили по очереди. Как семья.
— Лен, — сказал Михаил тихо. — А мы всё-таки семья?
Елена допила чай и поставила кружку в раковину.
— Не знаю, Миш. Не знаю, что мы такое.
В июле к ним приехал Денис с внуками. Дети выросли, стали самостоятельнее. Они играли в гостиной, а взрослые сидели на кухне.
— Пап, а почему ты живёшь в другой комнате? — спросила восьмилетняя Маша.
— Так дедушке удобнее, — ответил Денис быстро.
— А разве дедушки и бабушки не должны спать вместе?
Взрослые переглянулись.
— Маш, дедушка храпит, — сказала Елена. — Поэтому мы спим отдельно.
— Понятно, — кивнула девочка и убежала играть.
Вечером, когда все легли спать, Михаил и Елена остались на кухне.
— Хорошие дети выросли у Дениса, — сказал он.
— Да. Умные.
— Лен, а что мы им скажем, когда подрастут? Про нас?
— Правду. Что люди бывают разные, семьи тоже разные.
— А какие мы?
Елена долго думала.
— Мы — это мы. Без определений.
— И тебе так хватает?
— А тебе?
Они сидели в полутёмной кухне, и за окном квакали лягушки в соседнем пруду. Где-то лаяла собака. Играла музыка из открытого окна.
— Лен, я иногда думаю... а если бы я не ушёл тогда?
— Не думай. Это бесполезно.
— Но ведь мы могли бы...
— Миш, — Елена повернулась к нему. — Мы не можем жить прошлым. У нас есть только то, что есть сейчас.
— И что у нас есть сейчас?
— Квартира. Работа. Внуки. Привычка заботиться друг о друге, когда больно. Это немало.
— А любовь?
Елена встала и стала мыть кружки.
— Любовь... Любовь бывает разная. То, что было у нас тридцать лет назад, — умерло. То, что у тебя было со Светланой, — тоже прошло. А что есть сейчас... Не знаю, как это назвать.
— Но что-то есть?
— Что-то есть.
Михаил подошёл к ней, взял полотенце, стал вытирать посуду.
— Лен, а если бы ты заболела серьёзно... я бы остался?
— Остался бы.
— Откуда знаешь?
— Знаю. Ты же остался, когда я руку сломала.
— Это не то же самое.
— То же самое, Миш. Ты не умеешь бросать. Даже когда хочешь.
Они закончили мыть посуду и стояли рядом у раковины. Михаил пах одеколоном и стиральным порошком. Елена — кремом для рук и мятной зубной пастой.
— Лен, можно я тебя обниму?
Елена помолчала.
— Можно. Но только как... соседку.
Михаил обнял её осторожно, как хрупкую вещь. Елена не отстранилась.
— Спокойной ночи, сосед, — сказала она и пошла к себе.
— Спокойной ночи, — ответил Михаил.
За окном наступала осень. Третья осень их новой жизни. Жизни без красивых слов о любви и прощении, но с простыми человеческими вещами: заботой, привычкой, пониманием того, что некоторые люди просто не могут друг без друга. Даже если не любят больше.
И этого было достаточно.
А как считаете вы — стоит ли давать второй шанс после измены? Можно ли построить что-то новое на осколках разбитого доверия, или лучше сразу расстаться? Поделитесь своим мнением в комментариях — очень интересно узнать ваш взгляд на эту непростую тему.
Если история зацепила, поставьте лайк и подписывайтесь на канал — впереди еще много интересных историй о том, как люди находят выход из, казалось бы, безвыходных ситуаций.