Я выявил типы людей, которые высасывали мою энергию, и удалил их из жизни, чтобы вернуть себе фокус и спокойствие.
Яд — это не всегда липкая жидкость, которую ты проглатываешь
Яд может выглядеть как друг, коллега или член семьи.
Он может сидеть напротив тебя в кафе, улыбаться, пока под поверхностью разворачивается что-то более тёмное.
Долгое время я даже не знал, что такой яд существует.
Я не знал, что он может истощать тебя так мягко, так вежливо, что ты и не заметишь, пока не останешься без сил.
«История в деталях» — телеграм канал для тех, кто любит видеть прошлое без прикрас, через неожиданные факты и забытые мелочи. Погружайтесь в историю так, как будто вы там были. Подписывайтесь!
Мне понадобились годы, чтобы понять: худший яд не в бутылке. Он — в людях.
В тех людях, после пяти минут разговора с которыми ты чувствуешь усталость.
В тех, кто вызывает у тебя сжатие груди одним лишь появлением их имени на экране телефона.
В тех, кто, уходя из комнаты, уносит с собой кусочек тебя.
Я научился распознавать это тяжёлым способом.
Я научился, потому что слишком долго позволял людям оставаться рядом.
Я наконец понял, что такое энергетический вампир
Его звали Рохан, и он был самым обаятельным человеком, которого я встречал. Мы работали вместе на моей первой работе в Сан-Франциско. Первые час-два любой встречи с ним были отличными: он был смешным, интересным, просто магнитом.
Но потом что-то менялось.
Разговор не прерывался. Он никогда не выключался — буквально никогда. Не было тишины, покоя, только бесконечный поток энергии, который он будто высасывал из меня и распылял в атмосферу.
Я возвращался домой после, казалось бы, обычного ужина с ним и чувствовал себя так, словно пробежал марафон.
Я лежал в постели полностью истощённый, прокручивая в голове вечер, и всегда одно и то же: у него не было кнопки «выключить». Он не мог просто сидеть спокойно и молчать — ему нужно было быть «включённым». А значит, и я должен был быть «включённым».
Я был его аудиторией, и эта работа платила мне лишь усталостью.
Я разорвал отношения не потому, что он мне не нравился, а потому, что хорошие моменты перестали стоить той полной опустошённости, которая за ними следовала.
Для меня стало важнее сохранить свою энергию, чем поддерживать дружбу, которая стоила мне душевного мира.
Моя тётя такая же. Ей уже за девяносто, и её нарциссизм только обострился. Разговоры с ней — это урок эмоционального истощения.
Всё только о ней. Она никогда не задаёт вопросов. Она говорит, жалуется, приказывает — и я чувствую себя использованной салфеткой, когда разговор заканчивается.
Она — целая жизнь потребностей в дряхлеющем человеческом теле.
Я буквально должен готовить свой ум, чтобы с ней заговорить. Мне приходится ставить стены, просто чтобы сказать «привет».
Это и есть вампиры.
Они не стремятся высасывать твою жизнь. Они просто это делают.
И если им позволить, они действительно высосут её.
Люди, которые насмехаются над твоей радостью, боятся собственных теней
У меня был друг, который постоянно принижал мои достижения. Если я получал повышение, он говорил: «Компания, наверное, отчаялась». Если я покупал машину, он сразу указывал на царапину или хвалился, что видел модель лучше.
Сначала я думал, что он просто шутит. Я смеялся.
Потом понял: его «шутки» никогда не были смешными. Это были маленькие острые ножи, созданные, чтобы лопнуть любой мой воздушный шарик счастья.
Он не умел радоваться за других. Его поздравления всегда имели горький привкус.
Я помню, как сказал ему, что переезжаю в Индию, чтобы начать своё дело. Вместо поздравлений я получил лекцию про экономику и сарказм: «Ты, должно быть, шутишь».
Его неуверенность была настолько глубока, что мои успехи он воспринимал как атаку на себя. Ему нужно было, чтобы все оставались на одном уровне с ним.
Он был как краб в ведре, тянущий вниз других, чтобы не чувствовать себя таким одиноким в своей тоске.
Я видел, как мой дядя делал то же самое с моими друзьями. Он рассказывал ужасные истории о моём детстве, унизительные мелочи, которые ему казались смешными.
Я был его шуткой.
Я умолял его остановиться, но он не мог. Его не ранило то, что это больно мне, — он был слишком занят, наслаждаясь смехом.
Люди, которые смеются над твоей радостью, часто скрывают глубокую, очень глубокую яму боли.
Но ты никогда не обязан позволять им выливать свою боль в твой круг.
Я научился убегать от тех, кто отказывается брать на себя ответственность
Самые токсичные люди — это те, кто никогда не думает, что они не правы. Они строят хаос, но никогда не бывают рядом, когда всё рушится.
Они из категории «я просто честный», которые используют «честность» как оружие для жестокости.
У меня был сосед по квартире именно такой. Он говорил чудовищно жестокие вещи, а потом удивлялся, что мне больно. «Я же просто шутил», «Что, шутку не понимаешь?» — говорил он, словно напоминая, что он имеет право на «честность», и его намерения важнее моих чувств.
В этом виде токсичности особый яд — он заставляет тебя сомневаться в себе.
Ты начинаешь спрашивать себя: может, я слишком чувствителен? Слишком слаб? Слишком драматичен?
Этот сосед никогда не мог признать свою вину. Он выворачивал спор наизнанку, менял роли, и вдруг он становился жертвой.
Я нападал на него «за честность», а я оказывался злодеем просто потому, что имел чувства.
Это было изматывающе.
Жить с ним под одной крышей было умственным испытанием. Мне приходилось ежедневно его «управлять»: предугадывать настроение, сглаживать эмоции, принимать на себя вину.
Я видел то же самое в людях-«вечных жертвах». Мир против них, и во всём виноваты другие.
Они годами жалуются на одно и то же и ничего не делают, чтобы изменить ситуацию. Им нужна аудитория их страданий.
У меня была коллега — вечная жертва. Каждый день у неё был «ужасный». Она была самым несчастным человеком, рядом с которым я вынужден был находиться.
В какой-то момент я сказал ей прямо: «Ты настолько негативна, что я не могу быть рядом».
Она была поражена. Она даже не подозревала.
Вот в чём дело с ядом: он часто не знает, что он яд.
Некоторые любят тебя только тогда, когда ты им полезен
Самый старый яд — это пользователи. Люди, которые вспоминают о тебе только тогда, когда им что-то нужно.
У меня есть «старый» друг из колледжа. Годы тишины — и вдруг звонок: «Эй, дружище, так давно не виделись! Слушай, нужна услуга…» И так всегда. Займ, связь, место для ночёвки.
Разговор начинался с натянутого тепла и заканчивался просьбой.
Я перестал отвечать. Понял: наша «дружба» была односторонней.
Он никогда не спрашивал о моей жизни. Никогда не писал в день рождения. Не помнил моих трудностей и не отмечал моих побед.
Я был инструментом, не человеком.
То же касается и «сливов травмы». Человек просыпается и думает: «У меня столько боли и драмы, поделюсь-ка я этим бесплатно».
И при этом он уверен, что хороший друг, ведь «делится происходящим». Но на самом деле он худший друг, потому что никогда не поинтересовался, как у тебя дела, и не спросил, нужно ли тебе что-то.
Отдача идёт только в одну сторону.
У меня была соседка-алкоголичка. В два ночи она присылала длинные сообщения, жалуясь на жизнь и обвиняя меня, что я «плохой друг».
Мы даже не были друзьями. Мы просто жили в одном доме.
Я был для неё эмоциональной свалкой — местом, куда можно сбросить мусор ночью и «оформить» его днём сообщением.
Эта женщина была пожаром на помойке. Я, разумеется, отключил её уведомления.
Нельзя поджигать себя, чтобы согреть другого, особенно если этот человек даже одеяло тебе не принесёт.
Яд в системе
Правда в том, что куда ни глянь — везде ядовитые люди. Сплетники, нарциссы, эмоционально незрелые, те, кто не выносит твоих побед, и множество других форм.
Но общее у всех одно: рядом с ними ты становишься меньше. Они истощают твою энергию, гасят твой свет, заставляют сомневаться в собственной ценности.
Первый шаг — научиться их распознавать.
Второй шаг — научиться уходить от них.
Твой покой всегда стоит дороже их присутствия.