Режиссер — Илья Зайцев.
Начало
Спектакль был создан Ильей на третьем курсе ГИТИСа (мастерская Юрия Николаевича Бутусова). Эта работа оказалась намного талантливей и интересней, чем увиденный недавно натужный опус режиссера Антона Яковлева «Преступление и наказание».
Постановка — размышление ученика о том, что такое искусство и как мучителен процесс творчества на фоне великих. Илья Зайцев сделал себя частью спектакля: он играет режиссера, ставящего «Чайку», который в финале застреливается. Илья даже вставил в спектакль свои реальные диалоги с Юрием Бутусовым: стендапы у микрофона, каждый из которых заканчивается выстрелом в висок.
В плане идеи Зайцев не открывает ничего нового. Вслед за великими (в частности, Феллини «Восемь с половиной») он показывает на своем примере, что настоящий художник проживает муки творчества, которые требуют «полной гибели всерьез». Но спектакль интересен темой первых шагов в творчестве и новым прочтением образов.
Начинает режиссер иронично, с метафоры: творчество — это головная боль. Он выбегает на сцену, чтобы унести оставленную ассистентами гипсовую голову. Повторяется это минимум дважды. На третий — ее расколет упавший софит, и, как в жизни, комедия соединится с трагедией.
Альтер эго режиссера в спектакле — Константин Гаврилович Треплев (Даниил Ядченко). По сюжету он написал пьесу, которая ломает старые формы в искусстве. Парень, доказывая матери необходимость нового, рисует мелом на полу контур, обозначающий театр, а потом начинает стирать нарисованное.
Стареющая Ирина Николаевна Аркадина (Мария Денисова) предстает как консерватор и охранительница порядка — с палкой. Она восстанавливает рисунок и неожиданно, отставив палку, исполняет серию балетных пируэтов. Форму она держит и любовника удержит тоже. Илья Зайцев прекрасно усвоил уроки Мастера и прежде всего — его прием выражения смыслов через форму.
Колдовское озеро в спектакле очень условное — это зеркало, а зачарованы все как будто искусством, а на самом деле собой. Аркадина танцует и декламирует отрывки из своих ролей. Петр Николаевич Сорин (Семен Шестаков), ее брат, тоже танцует, показывая разные балетные движения. В этой версии он мечтает о славе и, как и сестра, крутит фуэте. Выглядит это очень комично: Сорин в пиджаке, но без брюк, с голыми ногами. Актер невероятно пластичен и трогателен в желании повернуть время вспять. В нем соединены еще три персонажа Чехова: Медведенко, Шамраев и Дорн.
Писатель Борис Алексеевич Тригорин (Никита Ремизов) мучительно сочиняет или пьет пиво. Нина Заречная (Евгения Леонова) притворяется актрисой: декламирует, танцует и исполняет монолог: «Холодно. Холодно», рождая что-то шаманское. Во время ее камлания сбоит звук, и режиссер ругается с работником Яшей. Яша (Федор Бычко) исполняет роль и персонажа пьесы, и помощника сцены.
Разыгрывается театр в театре. Герои возникают на площадке словно образы из бессознательного режиссера. Тригорин представляется: «Я маленький писатель». Актер действительно невысок. Треплева на плечах выносит Заречная, и после ее монолога они исчезают в кулисах.
Спектакль про чеховских героев развивается как трагифарс и построен на борьбе нового и старого, таланта и бездарностей. Апологеты застоя — Аркадина и Тригорин — практически топчутся на месте. Они вообще никуда и не уезжают. Аркадина даже не поднимается со стула в сцене объяснения с любовником. Она скороговоркой вразумляет Тригорина не бросаться в омут страсти, словно эта сцена повторялась уже много раз в их жизни. В версии режиссера Константин Треплев уже стал знаменитостью, а Аркадина с Тригориным все еще сидят в поместье, и писатель безуспешно просит его отпустить к Нине Заречной. Сам он не может оторваться от своего отражения в глади зеркала-озера, как Нарцисс. Даже Заречная, облив себя водой и соблазняя Тригорина в образе местной русалки, оживит его только на время. Она попытается окрылить Бориса Алексеевича, поднимая его руки вверх (в белой рубашке он напоминает птицу), но полет не для Тригорина. Не случайно герой часто застывает на сцене, и его лицо, ярко освещенное светом, напоминает маску. Актер Никита Ремизов прекрасно передает перемены в герое — от застылости к приподнятости духа и обратно.
В отличие от Тригорина, Костя Треплев, всеми битый и расколотый изнутри, от неразделенной любви и неуспеха, по-настоящему живет искусством. Сорвав занавес, что закрывал задник, писатель приоткрывает свой «ученический портфель»: целую стену, составленную из грифельных досок, исписанных мелом. Это явно конспекты лекций и мысли на полях. Треплев (а на самом деле режиссер Зайцев) сначала с мелом в руках пытается найти свой путь в искусстве. Страдая от творческого тупика (молчал на трубке 15 минут, так что Бутусов пошутил, что он чуть не поседел), взывает к Мастеру и к Богу: «Может надо было с Кораблестроительного начать?» (Юрий Бутусов сначала учился в этом институте).
Кульминацией в спектакле становится эпизод, когда Костя наконец-то начинает слушать себя и делает первые шаги в искусстве. Он берет в руки стакан с водой и произносит: «Начну с того, что моего героя разбудит шум дождя!». Потом выплескивает воду, стирает последние контуры на полу и произносит: «Дело не в старых и новых формах, а в том, что это (творчество) свободно льется из души».
Рождение нового в муках — признак таланта. Нина оказывается бездарной. Девушка подражает Лайзе Миннелли, но своим голосом петь не может. Режиссер находит выразительную деталь: героиня появляется в имении со старой ширмой под мышкой, на которой когда-то Треплев написал ее имя. Доски вдруг становятся метафорой книги жизни. Девушка выглядит жалкой и потерянной и говорит только о себе.
Не справившись с болью и выдохнув в последний раз: «Я люблю тебя!», Треплев уходит в темноту, потом снова выходит с черной тканью, с которой он сражается как с живым лающим псом. Скорее всего, это собака Шамраева, которая сторожит ночью сад. Главное — покоя на земле душе героя нет: его били и трепали все. В последний раз с грохотом падает софит на гипсовую голову, и ночь поглощает сцену. С уходом Треплева в одной из грифельных досок приоткрывается окно (в вечность), сквозь которое виден падающий снег. Потом через него Нина начнет выбрасывать мелки, символизирующие оставшиеся после автора наброски, а бездарный Тригорин кинется их подбирать. Сцену первой покинет Аркадина с палкой, так и не прочитавшая книгу сына при его жизни, за ней — два самовлюбленных «художника» с бутылками пива — Сорин и Тригорин. Остается только скорбящая Нина и рядом с ней сам Треплев, вернее, его дух, продолжающий колдовать над любимой, осыпая ее снежинками.
Перед тем как последний раз символически застрелиться, Илья Зайцев делает еще одно признание своему Мастеру: как мучительно и счастливо было для него время учебы. Спектакль состоялся в день прощания с Юрием Бутусовым, и эта сцена приобрела особый смысл: ученик все время в диалоге с Учителем, даже если его нет рядом.