В дверь кабинета профессора Жданова постучались несмелой рукой.
На пороге стояла прехорошенькая девушка в очень длинной юбке.
– Кого-то ищете? – устало спросил он.
– В-вас, – робко ответила она голоском, тонким, как горный ручеёк. – Мне сказали, вы светило медицины, а я… я хромая.
Профессор переутомился и собирался идти домой.
Конференция закончилась полчаса назад. Он не ел и не пил несколько часов.
Но, что-то в этой девушке было трогательное. Он понял: беспомощность и отсутствие наглости.
Если он её сейчас развернёт, она послушно уйдёт. Привыкла быть незаметной.
– Подойдите. Как вас зовут?
– Наташа. Наташа Парамонова. 18 лет.
Профессор осмотрел её.
– Так… Рентген ещё работает, давайте быстро. Жду.
Снимок указал на необходимость проведения операции.
– Вы откуда? Родители есть?
На этом вопросе Наташа замялась.
Да. Есть...
Профессор закачал головой:
– Ай-яй-яй… Куда же они столько лет глядели? У вас в детстве был простой вывих! Самый обыкновенный. Его исправили бы тогда в два счёта! А теперь, в восемнадцать, операций будет гораздо больше… Всё запущено. Что за изверги ваши родители?
– Я из деревни... у меня четверо младших братьев… И...
Наташа искала ещё аргументы в оправдание родителей, а профессор с горестным лицом всё качал и качал головой.
– Я возьмусь за вас.
– Я иногородняя…
– Деточка. Сказал же, возьмусь. Главное, чтобы ты сама приготовилась к длительному и, возможно, изнурительному лечению.
***************
... Тракторист Евгений Парамонов, отец Наташи, был в молодости первый парень на деревне.
На волне популярности, женился он на простушке Маньке. А она и рада была такого парня себе отхватить.
Евгений ухватился покрепче за работу, только и успевал грамоты похвальные по праздникам получать, да премию в карман класть.
Начальство его уважало, пожимало руку. Давало заработать и подработать, учитывая, какую ораву детей он кормит.
Евгений считался на селе честным и работящим человеком.
Добрый колхозник, непьющий, хозяйственный. Всё в дом.
Характеристика была настолько кристальная, что мало кто ей мог соответствовать во всём селе.
Только немногие знали, что в колхозе Парамонов пресмыкался перед начальством, а дома преображался.
Становился царьком, видящим только себя любимого.
Хотел и добивался своего. Любил плотские удовольствия, несмотря на иногдашние протесты Маньки.
Перечить Парамонову было нельзя, ровно как и поучать. Этого он не терпел; приоритеты в жизни расставлял сам.
Манька после пяти ро.дов и двух вик.идышей напоминала заморенную селёдку, а Парамонов цвёл и толстел.
Родила она первой Наташу, потом Петю, Ваню, Федю и последнего, Стёпу.
Детей в семье было много, Парамоновы держали скотину.
Манька работала, несмотря на большое количество детей, на птичнике.
Дом держался полностью на детях.
Заготовить скоту корм, выгрести навоз, прополоть грядки, приготовить на всех обед, – всё должны были дети.
Когда дочь в семье старшая, нередко на неё переходят обязанности матери.
Так произошло и с Наташей.
Обязанностей у неё был миллион, за братьями нужно было смотреть, организовывать их работу и следить за результатом.
Частенько переделывала Наташа то, что плохо сделали братья.
Несмотря на ро.довую тра.вму, (акушерка тянула Наташу за но.жки, пока не вы.нула целиком), девочка была хорошенькая и сообразительная.
Только, вот, хромота осталась при ней...
Сколько раз Евгению говорила его старшая сестра Зина: "Поедь, вылечи Наташке ножки, она ведь красивенькая!", он не слушал, а только цыкал и выпендривался. Дескать, не твоё это дело. За своими смотри.
Жена Манька вообще права слова не имела. Заглядывала мужу в рот и не уставала бить детей за промахи.
Не уследит за братьями Наташа, поранятся они или сломают чего, получай сестра в обязательном порядке, и ещё тот брат получай, который набедокурил.
Получала Наташа всем, что под руку матери попадалось. Нередко это был ухват, сковорода или метла, которая прилетала девочке по больному месту…
В этой семье плакать и жаловаться было запрещено. А на публику нужно было улыбаться, особенно, когда начальство с отцовой работы захаживало.
Только кто-то из братьев открывал рот в плаче, старшая хватала его и плотно прижимала к себе – чтобы мать не слышала. А то изобьёт.
Стоит ли говорить, что на выворачивающие адские боли в суставе Наташа пожаловаться никому не могла…
Один раз Наташа хотела подойти к матери насчёт своего лечения.
Долго с духом собиралась.
Дальше тянуть было некуда: её уже начали в селе величать инва.лидкой. В одиннадцать-то лет.
Манька в тот момент пила рябиновку с подругой Клавдией на летней веранде.
Слышит Наташа, а Манька громко шепчет:
– Хочу, чтоб все дети передохли, только бы не видеть их. Вот, любой из них помри, переживу! Главное – чтобы Женечка мой ненаглядный живой был! Если он умрёт, то и я в пет.лю кинусь, в следующий же миг!
Наташа ушла, захлёбываясь слезами. И начала копить деньги.
То траву на грядках у соседей вырвет за копеечку, то яйца куриные потихоньку продаст, то вишнёвое дерево кому обдерёт.
Рассчитывать ей было не на кого.
Единственная женщина была на её стороне – сестрица отца, тётя Зина. Ох, не понимала она Наташиных родителей! Жалела девочку.
Да ей слова никто не давал.
Это она подсказала Наташе нужную клинику, куда надо насчёт хромоты поехать. Денег дала.
В их селе одна женщина подобную застарелую травму вылечила.
**********
...Головка сустава совсем стёрлась за эти годы, причиняя Наташе нестерпимую боль. Девушка не спала ночами, не в силах найти удобное положение.
Днём было ещё ничего, а ночью нога начинала мстить за неоказание ей помощи...
Смотрел на Наташу профессор и диву давался: что за родители-изверги у этой девушки? У красавицы! Как можно было пустяшный вывих довести до такого состояния?
Почему родители были слепы к её боли?
Всё закончилось девятью операциями.
В сорок лет Наташа сказала, что оперироваться больше не будет. Хватит.
Она не родила детей из-за бесконечных наркозов. Жила с мужчиной, но у них не сложилось.
К этому моменту Наташина мать спилась и замёрзла возле собственного крыльца, пока благоверный смотрел телевизор на всю катушку.
Он тут же выгнал младшего брата Наташи из дому и притащил новую женщину.
Это случилось через три недели после похорон, даже сорока дней не выждал...
Наташа узнала об этом из письма тёти Зины.
Ситуация её не удивила.
Она знала отца лучше всех.
Это односельчане всё не могли пелену с глаз смахнуть. Недоумевали, что с Евгением стало? Хороший же мужик! Небось, на фоне горя помешался...
Знали бы они, что за этого равнодушного и самовлюблённого человека мать готова была свою жизнь отдать... Какая бы ни была, а любила его без памяти.
Наташа сейчас на инва.лидности.
Посещает физио процедуры раз в полгода, и, по велению души, работает.
Помогает смертельно больным людям доживать последние часы в своём обществе. Поёт им, читает. Просто за руку держит.
Пациенты любят Наташу, называют ангелом. От них тоже отвернулись родственники перед лицом болезни.
Наташа, как никто другой, понимает их боль отверженности.
Друзья, подпишитесь на канал, приглашаю Вас! Здесь душевно.
С теплом, Ольга.