Рассказ:
Сергей Михайлович сидел в своём кабинете, когда раздался звонок. Голос старого приятеля Виктора звучал растерянно и почти по-детски, беспомощно.
Они не общались года три, и вдруг такой звонок.
— Серёга, выручай. Мне поговорить не с кем. Алёна ушла. После двадцати двух лет брака просто взяла и ушла. И знаешь к кому? К своему отчиму.
Сергей Михайлович опешил. Он знал Виктора и Алёну почти с самого начала их отношений.
Красивая пара, две дочери, дом за городом, совместный бизнес. Образцовая семья, которой все завидовали.
— Приезжай, — коротко ответил Сергей Михайлович.
Через час они сидели на веранде загородного дома. Виктор выглядел на десять лет старше своих сорока пяти.
Седина, которую он раньше тщательно закрашивал, теперь серебрилась в висках.
Руки дрожали, когда он прикуривал очередную сигарету.
— Знаешь, что самое страшное? Она счастлива с ним. Впервые за все годы я вижу её по-настоящему счастливой.
Глаза горят, улыбается, помолодела лет на десять. А я как идиот двадцать два года думал, что это я делаю её счастливой.
Виктор затянулся и продолжил:
— Началось всё три месяца назад. Умерла её мать. Рак был у неё, быстро сгорела. Алёна тяжело переживала, замкнулась. Я думал — горе, пройдёт.
Старался поддержать, окружил заботой.
Дочерей из института забрал на время, чтобы мать поддержали. А она всё дальше от нас.
Сергей Михайлович молча слушал. За годы психологической практики он научился различать, когда человеку нужен совет, а когда — просто выговориться.
— Потом начались странности. Алёна стала пропадать по вечерам. Говорила — к подругам, на йогу, по делам. Я не контролировал никогда, доверял жене.
А она к нему ездила, к Павлу, отчиму своему. Утешала его после смерти жены. Так она и сказала мне, что утешала мол отчима.
Виктор криво усмехнулся.
— А позавчера пришла и выложила всё. Спокойно так, по пунктам. Что она любила Павла с четырнадцати лет.
Что за меня вышла от безысходности, чтобы уйти из дома и не сойти с ума от невозможности быть с ним.
Что все эти годы играла роль любящей жены, но на самом деле думала только о нём.
— И что теперь? — спросил Сергей Михайлович.
— Теперь они вместе. Она подала на развод, забрала вещи и переехала к нему.
Дочери наши просто в шоке. Старшая, Катя, вообще отказывается с матерью разговаривать. Младшая, Лиза, пытается понять её поступок.
А я сижу в пустом доме и не понимаю, как жить дальше.
Виктор достал телефон, показал фотографию. На снимке была Алёна, но словно другой человек.
Распущенные волосы, которые она всегда собирала в строгий пучок, яркое платье вместо привычных деловых костюмов, и улыбка — открытая, искренняя, счастливая.
— Это она вчера в Контакте выложила. И подписала: «Наконец-то я дома». Представляешь? Двадцать два года со мной — она была не дома оказывается.
А с мужиком, который старше её на восемнадцать лет, который растил её с семи лет — она дома.
Сергей Михайлович покачал головой. За годы практики он видел разные истории, но эта выбивалась из общего ряда.
— Знаешь, что меня бесит больше всего? — продолжил Виктор. — Она говорит, что не жалеет о прожитых годах со мной. Что я хороший человек, прекрасный отец, и она благодарна мне за всё.
Но любви у неё ко мне не было никогда. Она старалась полюбить, но так и не смогла.
И теперь, когда мать умерла и нет больше этого барьера между ней и Павлом, она наконец может быть собой.
— А что Павел? Как он во всём этом проявился?
— А Павел, видите ли, тоже её любил все эти годы. Но молчал из уважения к жене, к падчерице, к приличиям.
И только после смерти жены, когда Алёна призналась ему, он ответил взаимностью. Благородный весь такой, блин, рыцарь типа.
Виктор зло усмехнулся.
— Я даже врезать ему не могу. Он же формально ничего плохого не сделал. Не совращал малолетку, не лез в чужую семью.
Просто жил себе тихо со своей женой, работал, по выходным в шахматы играл.
А оказывается, всё это время любил мою жену. То есть тогда ещё не мою жену, а свою падчерицу.
Сергей Михайлович задумался.
История действительно была непростая. С одной стороны, предательство жены.
С другой — можно ли назвать предательством попытку жить нормальной жизнью, когда любишь другого человека?
— А как вы познакомились с Алёной? — спросил он.
Виктор оживился:
— На дне рождения общего друга. Мне двадцать три было, ей — девятнадцать. Она такая была вся недоступная и очень красивая, умная, но словно за стеклом.
Я как увидел — всё, пропал. Ухаживал полгода за ней. Цветы, рестораны, подарки дарил.
Она принимала, но без энтузиазма. Подруги её говорили — не трать время, она никого к себе не подпускает. А я же упёртый, добился своего всё равно.
— И предложение быстро сделал?
— Нет, представь себе. Она сама пришла. Помню, как сейчас. Январь, метель, она вся в снегу стоит на пороге моей съёмной квартиры и говорит:
«Виктор, давай поженимся. Мне нужно уйти из дома».
Я обалдел, конечно. Спрашиваю — что случилось? Может, отчим обижает? Она засмеялась так горько и говорит: «Да, обижает, тем, что существует».
Виктор помолчал, затем продолжил:
— Я тогда не понял. Решил — сложные отношения, бывает. Мы поженились через месяц, скромно, без пышности.
Её мать пришла, а Павел — нет, сказался на тот момент больным.
Алёна тогда весь вечер была какая-то отрешённая. Я всё списал на волнение из-за свадьбы.
— И как вы жили все эти годы?
— Нормально жили, даже хорошо. Она прекрасная хозяйка, заботливая мать.
В постели тоже нормально у нас было, ну, без огня вот только, но я думал — такой характер, сдержанная она просто.
Дом построили, бизнес запустили — она со мной всегда, поддерживала, помогала. Дочек мне родила, воспитывала.
Просто идеальная жена, честное слово.
— Но?
— Но теперь я вспоминаю мелочи, которым раньше значения не придавал.
- Как она вздрагивала, когда я неожиданно обнимал.
- Как отводила взгляд, когда я говорил о своей любви.
- Как тщательно избегала встреч с отчимом.
За двадцать два года они виделись раз пятнадцать, не больше. И только на больших семейных сборищах, где много народу.
Виктор встал, прошёлся по веранде.
— А ещё я вспомнил один момент. Лет восемь назад это было. Павел попал в больницу, инфаркт у него был вроде бы. Тёща тогда позвонила и попросила Алёну приехать.
Она поехала, я с ней. Сижу в коридоре, жду. Смотрю в окно палаты — она у его кровати стоит, руку его держит и плачет.
Так плачет, как никогда при мне не плакала.
Даже когда выкидыш у неё был между дочками — не так убивалась. А тут прямо рыдает, плечи трясутся.
Потом вышла, умылась и говорит спокойно: «Поехали домой, всё нормально, врачи говорят — выкарабкается».
Сергей Михайлович кивнул. Картина ему прояснялась.
— И что собираешься делать?
— А что делать? Дочерей поддерживать. Они сейчас важнее. Катя вообще мать вычеркнула из жизни, говорит — предательница. Лиза помягче, но тоже в шоке.
Представь, узнать, что твоя мать двадцать два года жила с нелюбимым человеком, а потом ушла к деду.
Формально он им не дед, конечно, но они его так с детства называли.
— Ты злишься на неё?
Виктор задумался.
— Знаешь, злился первые дни. Орал, посуду бил, напился так, что скорую вызывали. А потом вдруг стал вспоминать. И понял — жена ни разу за все годы брака нашего не сказала мне, что любит меня.
Я же ей говорил очень часто о своих чувствах. Она улыбалась, обнимала, но не отвечала мне тем же. Я же думал — стесняется, не умеет свои чувства выражать.
А она просто мне врала и так много лет искусно притворялась.
— И это её оправдывает?
— Нет, совсем не оправдывает. Нужно было сразу честно всё мне рассказать. Не ломать мне жизнь, себе, дочерям. Но, с другой стороны, что бы изменилось?
Она бы осталась с этой своей больной любовью, я бы женился на ком-то другом, но всегда помнил бы её. Дочери бы наши не родились.
Может, так и должно было случиться всё это с нами?
Сергей Михайлович покачал головой:
— Опасная философия, Витя. Так можно любое предательство оправдать.
— А это предательство? Она же не изменяла. Физически точно, она сама сказала, что только после смерти матери у них с Павлом всё произошло.
А до этого — были только её чувства, которые она двадцать два года прятала. Это предательство или уже подвиг?
— А ты как считаешь?
Виктор усмехнулся:
— Я считаю, что мне сорок пять лет, и я должен начинать жизнь заново.
- Без женщины, которую любил больше всех в жизни.
- Без семьи, которая оказалась красивой иллюзией.
- С дочерьми, которые не знают, как относиться теперь к матери.
И с пониманием, что двадцать два года я жил с человеком, который играл роль хорошей жены. Профессионально так играл, надо признать должное.
Он помолчал и добавил:
— А ещё я думаю о Павле. Каково ему было все эти годы? Видеть, как девочка, которую он растил, взрослеет и смотрит на него не как на отца.
Понимать, что она влюблена в него, и молчать об этом много лет. Жить с женой, зная, что падчерица его любит как мужчину.
Жесть какая-то вся эта ситуация, честное слово.
— Ты его оправдываешь?
— Нет, конечно же, просто пытаюсь понять. Он мог уехать, исчезнуть из её жизни. Но остался ведь. Из-за жены? Из любви к Алёне? Из порядочности? Не знаю даже.
Знаю только, что сейчас им обоим плевать на всех.
На меня, на дочерей, на мнение людей плевать. Они вместе и счастливы. А я сижу тут с тобой и не знаю, как дальше мне жить.
Сергей Михайлович налил другу виски.
— Жить дальше, Витя. Просто жить дальше день за днём. Работать, дочерей поддерживать, может, новую женщину встретишь.
Именно ту самую женщину, которая будет любить только тебя.
— А я вот думал, что Алёна та самая женщина, моя половинка. Двадцать два года так думал.
Они сидели молча, глядя на закат.
А где-то в городе, в небольшой квартире на окраине, сорокалетняя женщина готовила ужин для мужчины, которого любила с четырнадцати лет.
И была счастлива при этом, впервые в жизни по-настоящему счастлива.
А здесь, на веранде загородного дома, сидел мужчина, который двадцать два года считал себя счастливым семьянином.
И теперь не знал, что было правдой в его жизни, а что — искусной игрой.
Виктор достал телефон, посмотрел на заставку — семейное фото годичной давности.
Все улыбаются, обнимаются: идеальная семья.
— Знаешь, что самое поганое? Я до сих пор её люблю. Даже после всего этого. И если бы она вернулась, я наверное, принял бы её обратно.
Но я знаю, она уже не вернётся. Она наконец там, где хотела быть все эти годы.
— А ты?
— А я буду учиться жить заново. В сорок пять это сложно, но выбора нет. И знаешь что? Может, это и к лучшему.
Жить с человеком, который тебя не любит — это тоже предательство. Предательство прежде всего себя самого.
Они выпили.
- За честность, которая приходит слишком поздно.
- За любовь, которая не выбирает идеального человека.
- За мужчин, которые остаются один на один с руинами того, что считали счастьем.
На следующий день Виктор спокойно подписал документы о разводе, избежав скандалов и споров о разделе имущества.
Алёна ничего не просила, кроме свободы.
Дочери остались с отцом по собственному желанию.
Через месяц Виктор продал дом, купил квартиру поменьше. Начал новую жизнь. Трудно, через силу, но начал жить заново.
А Алёна вышла замуж за Павла. У них всё прошло тихо, без огласки. Ей сорок один, ему пятьдесят девять и они счастливы. По-настоящему счастливы, без притворства, без игры.
Говорят, любовь зла. Нет, любовь скорее честна.
Зло — это когда люди боятся этой честности и строят жизнь на лжи. Красивой, благородной, удобной для всех лжи.
Которая рано или поздно рушится, погребая под обломками тех, кто верил в её прочность.
Виктор это понял. Поздно, больно, но всё же понял. И продолжил жить дальше. Потому что другого выхода просто не было.
Рассказ завершён.
Благодарю Вас за прочтение рассказа до конца:💖
Подписывайтесь на канал, пишите ваши комментарии и ставьте лайки:👍