Еду в метро. Утро то ли уже началось, то ли ещё только собирается. За окном — серый тоннель, внутри — серый люд. Вагон пахнет мокрыми куртками, вчерашней шаурмой и бананами в пакете. Стою у двери, как положено: не прижимаясь к створкам, чтобы не мешать выходу. В голове — привычная утренняя вата. И вдруг ощущаю: в спину что-то упёрлось. Не сильно, но настойчиво.
Первый толчок я списал на случайность. Второй — на чьё-то неловкое движение при повороте. На третий закралась мысль, что меня целенаправленно подталкивают. На четвёртом стало уже неприятно — будто меня методично пытаются вдавить в дверь, как старый коврик в щель. Пятый толчок оказался решающим. Я оборачиваюсь.
Передо мной — женщина лет сорока с хвостиком, кожа смуглая, волосы собраны в тугой пучок, губы плотно сжаты. Глаза — тёмные, колючие, без тени смущения. На лице — раздражение, как будто я лично виноват в том, что она опоздает куда-то. Она смотрит на меня так, словно я мешок мусора, который поставили на её тропинке.
— Женщина, — говорю я, стараясь не сорваться. — Зачем вы меня толкаете?
— А чего ты не выходишь!? — отвечает она с интонацией, будто я обязан знать её план и подчиниться ему без вопросов.
Поезд в этот момент замедляется, но за дверью ещё тоннель: рельсы, бетон и редкие лампочки, мерцающие, как старые гирлянды.
— Так двери закрыты! — отвечаю я, указывая глазами на металлические створки.
Она делает паузу. Секунда молчания растягивается, как жвачка. И потом, чуть прищурившись, с лёгким вызовом бросает:
— И чё?
Это её «И чё?» оказалось мощнее любого крика. В нём было всё: полное презрение к чужой логике, уверенность, что мир крутится вокруг неё, и абсолютная готовность идти вперёд, даже если впереди стена. Словно я обязан раствориться, даже если за дверью — бетонная тьма.
Поезд наконец въехал на станцию. Двери открылись, и она протиснулась первой, даже слегка задев меня сумкой. Я вышел следом, но ощущение от этого диалога ехало со мной дальше, как назойливый попутчик, которого не выгнать.
Шёл по платформе и думал: у нас в стране всё больше вот этого — бесстыдного «И чё?». Оно живёт в очередях, на дорогах, в подъездах. Оно толкает в спину, врезается тележкой в супермаркете, лезет без очереди и всегда уверено, что виноват ты. И против него нет инструкций, нет службы безопасности, нет правил. Потому что «И чё?» — это не просто фраза, это диагноз.
Я тогда понял, что никакой бетонный тоннель страшнее не самой стены, а человека, который готов в неё врезаться, лишь бы не отступить. Это особая порода людей — они никогда не спросят, можно ли, они просто делают. И если ты не сдвинешься — они пройдут по тебе, как по коврику у подъезда.
Самое мерзкое, что такие люди даже не считают себя хамами. Для них это норма — толкнуть, нахмуриться, сказать «И чё?». А ты стоишь потом, смотришь им в спину и думаешь, что, может быть, зря вообще начал разговор. Потому что они не спорят — они живут в параллельной вселенной, где нет твоей логики и правил.
И вот идёшь ты потом по улице, а рядом всё тот же поток — с сумками, с раздражёнными лицами, с внутренним «И чё?» наготове. И понимаешь, что мы уже не страна, а вагон метро, в котором все толкаются к дверям, не дожидаясь станции. И пока мы не научимся хотя бы стоять без локтей в спине, никакая станция нам не светит.