— Да куда ты льёшь ему эту воду? Ты что, не видишь? Она же некипяченая!
— И что с того? Я вас троих вырастила без этой вашей кипячёной воды.
Пожилая Любовь Степановна и молодая мама Оксана выясняли отношения на маленькой, заставленной посудой кухне. Голоса звучали резко, каждое слово било словно молот по наковальне.
Дочь приехала к матери с грудным ребёнком, чтобы перекантоваться у неё, пока муж решает проблемы с жильём для молодой семьи. Андрей обещал найти съёмную квартиру за месяц — максимум полтора. "Потерпи, родная", — говорил он каждый раз, когда Оксана жаловалась на временные неудобства.
Мать всеми силами старалась помочь дочери, но разница во взглядах на уход за ребёнком оказалась такой разительной, что каждый жест помощи приводил к настоящему скандалу.
— Это какой-то кошмар! — жаловалась Оксана мужу по телефону, уходя в другую комнату. Голос дрожал от негодования. — Ну просто бесит! Она всё делает не так. Как мы с братом и сестрёнкой выжили, вообще не понимаю?
— Да успокойся ты, — пытался угомонить муж разбушевавшуюся супругу. — В их время всё было по-другому. Она же помочь хочет, неужели ты не понимаешь?
— Да мне от такой помощи только хуже, — продолжала Оксана, не обращая внимания на слова мужа. — Лучше бы сняли комнату в городе. Я бы как-нибудь сама...
— Опять ты начинаешь, — голос мужа становился всё более напряжённым. — Я же сказал. У нас пока нет денег на это. Сейчас подкалымлю здесь, и будут у нас деньги и на квартиру, и для риэлтора. Потерпи, родная. Всего месяц!
— Да я не выдержу здесь за этот месяц. Или прибью кого-нибудь! — вскрикнула Оксана.
— Потерпи. Всего месяц! — повторил муж и бросил трубку.
———————
Оксана тяжело вздохнула и зашла обратно на кухню. Там мать, словно ничего не произошло, готовила уху. Аромат рыбы заполнил всё маленькое пространство, смешиваясь с запахом укропа и лаврового листа.
— Мама, я же просила — только не рыбу. Тем более, посмотри, она же жирная! — Оксана снова начала раздражаться.
— Дочка, чего такого? Я вам всегда варила уху, уплетали за обе щёки.
— Мам, уплетали, потому что другой еды не было, а есть хотели, — перебила её Оксана. — Сейчас другое время. Понимаешь? Ему такое нельзя.
Любовь Степановна медленно помешивала суп деревянной ложкой. Она прекрасно помнила, как дети действительно с удовольствием ели её уху. Неужели только от голода? Неужели она так плохо готовила?
— Ладно! — прорычала Оксана. — Поест сегодня пюрешку. Там вроде одна из брокколи осталась.
Мать пыталась показать, что ничего не случилось. Но в душе ей было не по себе. Она спокойно доварила уху, налила две тарелки — себе и дочери, хотя прекрасно знала, что Оксана от рыбы откажется. Села за стол, ждала.
Вскоре Оксана зашла на кухню, держа на руках полуторагодовалого сынишку Митю. Мальчик, прижимая к груди засаленную игрушечную машинку, сонно моргал.
— Мам, я там посмотрела — у тебя в зале много подушек, которые нужно выкинуть, — сказала Оксана, усаживаясь за стол напротив матери. Она старалась говорить как можно спокойнее, но в голосе всё равно слышалось напряжение. — Они уже старые, пыльные, а я не хочу, чтобы у Мити началась аллергия.
— Подушки? Мои? Выкинуть? — Любовь Степановна почувствовала, как внутри всё закипает.
Эти подушки она вышивала сама, ещё молодой девчонкой. На одной — розы, которые казались живыми в лунном свете. На другой — журавли, летящие в неизвестность. Третью она шила, когда ждала Оксану, мечтая о том, как дочка будет спать, обнимая мягкую подушечку с вышитыми ромашками.
— Что ещё выкинуть? На старых бабушек у Мити ещё нет аллергии? Может, скоро меня захотите выбросить?
— Мам, ты чего завелась-то? — Оксана была немного напугана такой бурной реакцией.
— Это я завелась? Ты не успела порог моего дома переступить, уже указываешь мне, что делать, что не делать. Я понимаю, что у тебя свои взгляды на то, как дитятку воспитывать. Но ты у меня в гостях, поэтому будь добра не указывать!
— Мам, я же уеду сейчас и Митьку заберу! — Оксана, чувствуя, что ситуация накаляется до предела, решила сразу пойти с козырей.
— Ну и езжай! — Любовь Степановна сама не ожидала от себя такой реакции, будто выплюнула эти слова.
— Ты же потом внуков своих не увидишь! Жалеть будешь! — крикнула Оксана, уже начав собирать вещи.
— Ну и бог с вами! — Любовь Степановна была на эмоциях и говорила не то, что думала, но остановить поток слов уже не могла.
— Совсем, что ли? — причитала под нос Оксана, лихорадочно запихивая детские вещи в сумку. — Говорил же Андрей — поезжай к свекрови, у неё перекантуешься.
— Вот и иди к свекрови, пусть она и с ребёнком вашим сидит, и кредиты ваши оплачивает, — ответила Любовь Степановна, услышав её ворчание.
Оксана продолжала сборы, всё ещё надеясь, что мать вот-вот растает и бросится на колени, умоляя её остаться. Но Любовь Степановна была непреклонна. Она сидела на кухне с каменным лицом. По глазам было видно, что женщина переживает, что внутри бушует ураган эмоций, но старалась не показывать этого, держа оборону.
Собрав вещи и быстро переодев Митю, Оксана подошла к двери. Она хотела выйти так, не попрощавшись с матерью, чтобы ещё больше её уколоть. Но та вышла в прихожую, хотела поцеловать внука, протянула к нему руки, но Оксана, словно испугавшись, схватила сынишку на руки и, даже не обернувшись, исчезла за дверью, громко хлопнув ею. Звук эхом прокатился по подъезду.
На глазах женщины выступили слёзы. Любовь Степановна знала, что Оксана вернётся. Она была уверена в этом. Но на душе всё равно было гадко и пусто. Она хотела всего лишь проучить дочь, показать ей, что нельзя так бесцеремонно вторгаться в чужую жизнь, но никак не обидеть её до глубины души.
———————
Приехав к свекрови, которая жила в том же городе в старенькой панельке на окраине, Оксана поняла, что здесь её капризы и обиды не сработают. Свекровь Марья Ивановна встретила её на пороге с недовольным лицом.
— Андрей позвонил, сказал, что ты приедешь, — сухо произнесла она, даже не обняв невестку. — Так, давай сразу договоримся: еду себе готовите сами, продукты тоже свои покупаете. У меня пенсия маленькая, самой едва хватает. Спать будете на диване. Он, правда, разваливается, но какой уж есть. И ещё — ночами не болтаться. Все свои дела заранее делай. У меня сон чуткий. Услышу — выгоню к чертям на улицу.
Услышав этот незамысловатый список требований, Оксана вздохнула. Она поняла, что ни ей, ни её ребёнку здесь не рады. А Андрей всегда выбирал, как он говорил, нейтралитет, но это почему-то Оксаной воспринималось как предательство. Ещё он цитировал слова из Библии про то, что надо чтить своих родителей. Странно, что забыл про "оставит человек отца и мать и прилепится к жене своей".
На душе стало как-то пусто и холодно. Жаль, свекровь — не мама, и ей не выскажешь всего, что о ней думаешь. Не бросишь ей вслед: "Мама, ты меня не понимаешь!", не заплачешь, не повинишься. Здесь всё было иначе.
Оксана лишь покорно кивнула, взяла свою сумку и, прижимая к себе напуганного Митьку, пошла в гостиную. Комната была маленькая, захламлённая старой мебелью. На окнах висели выцветшие ситцевые занавески, которые, казалось, не менялись с советских времён. Они сели на ободранный полуразвалившийся диван, который скрипнул, неприятно царапнув душу Оксаны.
Она не спешила разбирать вещи, а в голове одна за другой проносились мысли. Перебирала варианты, как бы вернуться к матери. Там всё же было бы спокойнее, чем здесь.
Оставаться на месяц у свекрови она точно не хотела. Это было бы хуже, чем терпеть придирки матери. Лучше бы уж жить в машине, чем здесь. Оксана чувствовала, как отчаяние подступает к горлу. Она уже жалела, что не осталась у мамы, но возвращаться и просить прощения гордость не позволяла.
———————
Первые три дня у Марьи Ивановны превратились в настоящее испытание. Свекровь не делала вид, что рада гостям, — она откровенно показывала своё недовольство. Каждое утро начиналось с недоброжелательных взглядов и ворчания под нос.
— Опять ребёнок всю ночь плакал, — бурчала она, демонстративно хлопая дверцами шкафов на кухне. — Как тут спать-то?
Митя действительно плохо спал в незнакомом месте. Он капризничал, требовал маму, а когда она брала его на руки, начинал искать бабушку — не эту, злую тётю Марью, а добрую бабу Любу с мягкими подушечками и вкусной ухой.
— Ма-а-а, — хныкал он, протягивая ручки в сторону двери. — Ба-ба Люба...
Сердце Оксаны сжималось. Ребёнок тоже скучал по маминому дому, по тёплой кухне, где пахло укропом и свежим хлебом. Здесь же было холодно и неуютно.
На четвёртый день случилось то, чего Оксана боялась больше всего. Митя простудился. Температура поднялась до тридцати девяти, мальчик сипло кашлял и отказывался от еды.
— Вот что наделала, — злобно сказала Марья Ивановна, глядя на больного ребёнка. — Притащила заразу в мой дом. Теперь я тоже захвораю.
Оксана металась по квартире с градусником в руках, не зная, что делать. Участковый врач приехал только к вечеру, прописал жаропонижающее и строго наказал соблюдать постельный режим.
— Ребёнку нужен покой, — сказала пожилая докторша, укладывая стетоскоп в сумку. — И желательно — знакомая обстановка. Дети в такие моменты особенно нуждаются в материнской заботе.
Марья Ивановна многозначительно посмотрела на невестку:
— Я же предупреждала — больных у меня лечить не будут. У меня сердце слабое, мне стресс противопоказан.
В ту ночь Оксана не сомкнула глаз. Митя бредил, звал бабушку Любу, а она прикладывала к его горячему лобику прохладную тряпочку и впервые за эти дни честно призналась себе: мама была права почти во всём.
Да, вода из-под крана действительно могла быть не самой чистой. Но мама кипятила её не из вредности, а из заботы. Да, уха получалась жирноватой, но разве это повод для скандала? А подушки... Те самые подушечки с вышитыми цветами, которые она хотела выбросить, были сшиты мамиными руками с такой любовью...
— Андрей, — прошептала она в телефон, когда муж позвонил узнать, как дела. — Митя заболел. Температура высокая.
— Что? — испуганно спросил он. — А что врач говорит?
— Говорит, что нужен покой и знакомая обстановка, — Оксана едва сдерживала слёзы. — А здесь... Андрей, здесь нас не рады видеть. Марья Ивановна боится заразиться.
Муж замолчал. Потом тихо спросил:
— Хочешь вернуться к маме?
— Хочу, — призналась Оксана. — Но как? После всего, что я наговорила...
— А ты попробуй просто позвонить, — посоветовал Андрей. — Мамы всё понимают. Особенно когда внуки болеют.
———————
Любовь Степановна сидела на кухне с чашкой чая и смотрела на телефон. Уже пятый день, как дочь ушла, хлопнув дверью. Пятый день она ждала звонка или хотя бы сообщения. Но молчание затягивалось, и на душе становилось всё тяжелее.
Она перебирала в памяти их последний разговор, каждое слово, каждую интонацию. Может, действительно, была слишком резкой? Может, нужно было промолчать насчёт подушек? Но Оксана-то как говорила — словно она, мать, ничего в жизни не понимает, словно всё делает неправильно...
Когда зазвонил телефон, Любовь Степановна едва не уронила чашку.
— Мама? — голос Оксаны был каким-то смущённым, виноватым. — Мам, это я.
— Оксаночка, — сердце заколотилось так, что стало трудно дышать. — Доченька, как дела? Как Митенька?
— Мама, он заболел, — и тут Оксана заплакала в трубку. — Температура высокая, кашляет. А я не знаю, что делать. И потом... мам, прости меня. Я была неправа. Ты хотела как лучше, а я...
— Едем домой, — не дав дочери закончить, сказала Любовь Степановна. — Немедленно едем домой. Я сейчас постель приготовлю, сварю куриный бульончик. У меня есть мёд липовый, от кашля хорошо помогает.
— Мам, а как же... я же наговорила тебе...
— Да что ты говоришь такое? — всплеснула руками Любовь Степановна. — Мы же семья. В семье всякое бывает. Главное — Митеньку поднять на ноги. А уж мы с тобой разберёмся, как лучше за ним ухаживать.
Оксана приехала через час. Митя спал у неё на руках, красный от температуры, тяжело дыша. Любовь Степановна молча взяла внука, прижала к себе, и мальчик во сне успокоился, словно почувствовал родные, заботливые руки.
— Мам, — тихо сказала Оксана, стоя на пороге с сумками. — Можно... можно я вернусь?
— Да что за глупости, — строго сказала Любовь Степановна. — Это же твой дом. Наш дом.
———————
Следующие несколько дней они провели, как в осаде. Митя болел, требовал постоянного внимания, а Оксана с мамой по очереди дежурили у его кроватки. Странное дело — работали они теперь как слаженная команда.
— Мам, может, воду всё-таки кипятить? — спросила Оксана на второй день. — А то врач сказала, что инфекция могла через воду попасть.
— Конечно, доченька. Я всегда кипячу. Просто на всякий случай.
— А давай я уху попробую? — предложила Оксана, когда Митя начал поправляться и просить есть. — Может, она ему понравится?
Любовь Степановна только улыбнулась. Она сварила уху по своему фирменному рецепту, но в этот раз сделала её менее жирной — специально для внука. И Митя действительно уплетал её за обе щёки, размазывая по лицу и требуя добавки.
— Ба-ба Люба, ещё! — говорил он, протягивая пустую тарелку.
— Вот видишь, — тихо сказала Любовь Степановна дочери. — Дети чувствуют, когда еда приготовлена с душой.
А когда Митя окончательно поправился, он сам притащил из зала одну из бабушкиных подушек — ту самую, с вышитыми ромашками.
— Моя! — заявил он, обнимая подушку. — Красивая!
Оксана посмотрела на вышивку — точные, аккуратные стежки, объёмные лепестки, которые казались почти живыми.
— Мам, ты их сама вышивала?
— Сама, — кивнула Любовь Степановна. — Вот эту — когда тебя ждала. Мечтала, как ты будешь на ней спать.
— Я не знала, — тихо сказала Оксана. — Прости.
— Да что ты всё извиняешься? — Любовь Степановна обняла дочь. — Мы же друг друга не понимали просто. Ты думала — я тебе мешаю, а я думала — ты меня не уважаешь.
— Я уважаю, мам. Просто... я боялась, что делаю что-то не так. Что я плохая мать.
— Ты прекрасная мать, — твёрдо сказала Любовь Степановна. — Просто опыта мало. А опыт — дело наживное.
———————
Через неделю Андрей позвонил с хорошей новостью — он нашёл квартиру, которую они могли себе позволить. Двухкомнатную, на первом этаже, недалеко от детской поликлиники.
— Можем переезжать в выходные, — сообщил он. — Хозяева готовы сделать скидку, если мы сразу за три месяца заплатим.
Оксана выслушала его и... заплакала.
— Что случилось? — испугался муж. — Квартира не нравится?
— Нет, квартира хорошая, — всхлипнула Оксана. — Просто... мне не хочется уезжать от мамы.
— Как не хочется?
— Ну, не хочется и всё! Мы только-только начали понимать друг друга. Мама столько всего знает про детей, про готовку. А я... я хочу научиться у неё вышивать. И вообще...
Любовь Степановна, слушавшая этот разговор, тихонько вытирала слёзы.
— Оксаночка, — сказала она, когда дочь положила трубку. — А что, если вы пока останетесь? Квартира большая, Андрей работает, денежки копите. А я с Митенькой посижу, пока вы на ноги не встанете.
— Правда можно?
— Конечно можно. Только давай договоримся — ты мне не будешь указывать, а я тебе не буду навязывать свои советы. Будем друг друга слушать и учиться понимать.
— Договорились, мам.
В тот же день они вместе готовили ужин для Андрея. Любовь Степановна показывала дочери, как правильно чистить рыбу для ухи, а Оксана рассказывала маме про новые способы приготовления овощных пюре для малышей.
Митя сидел на высоком детском стуле и внимательно наблюдал за происходящим, обнимая любимую подушку с ромашками. А по кухне плыл аромат укропа, смешанный с запахом яблочного пюре — старого и нового мира, который наконец-то научился существовать в гармонии.
— Мам, а воду всё-таки лучше кипятить? — спросила Оксана, наливая Мите питьё.
— Конечно, доченька, — улыбнулась Любовь Степановна. — А то мало ли что...