Часть 7
Однажды на даче, куда Андрей пригласил Соню, чтобы провести выходные на природе, она обнаружила в ящике комода что стоял в гостевой спальне, полтора десятка разноцветных комплектов нижнего белья. Добрая половина находки - в точности как у неё, что дало основание подумать, будто исподнее предназначено ей. Андрей всегда покупал его сам и не позволял носить ничего другого.
- Мне приятно знать, что на тебе дессу, подаренное мной.
Слово "дессу" Соня услышала впервые, переспросить постеснялась, но украдкой от Андрея осведомилась в поисковике.
Однако размеры не совпадали; верхняя часть оказалась чуть больше, а нижняя - наоборот меньше.
"Интересно... - подумала Соня. - Он что же, хранит белье покойной жены?! Из каких таких соображений?!"
Узнать напрямую она не могла, так как полезла в комод по собственному почину, влекомая банальным женским любопытством.
Кроме того, странностей у Андрея имелось в избытке, это всего лишь очередная. Не проще ли выбросить из головы?
Но Андрей заметил, что комод открывали. По всей видимости потому, что Соня закрыла его небрежно, оставив небольшую, едва заметную щель. Другой бы не обратил внимания, но Андрей с его маниакальной страстью к порядку, такую оплошность не пропустил.
- Что ты искала, Соня? Здесь же нет ничего твоего, - строго спросил он, пригласив гостью на место преступления.
- Прости, - устыдилась пойманная. - Мне... Я... Я сама не понимаю...
- У Жанны была очень некрасивая грудь. После Любаши она совсем потеряла форму, - задумчиво произнёс Андрей, глядя куда-то в сторону. - Я не раз предлагал ей сделать пластику, но Жанна до ужаса боялась ложиться под нож. Я не смог настоять, хотя пытался неоднократно.
Андрей замолчал, но Соня не сомневалась, что он продолжит.
- Мне было крайне неприятно смотреть на неё, к ней прикасаться и я нашёл выход. Мы договорились о том, что Жанна не будет снимать бюстгальтер при мне. Никогда. Это было жёсткое правило. В них, - Андрей достал бледно-жёлтый кружевной бра, - её грудь выглядела достойно.
- А-а-а... - Соня не нашла слов.
- Я не храню это специально, просто забыл избавиться, - соврал Андрей, бросив интимный предмет обратно в ящик. - У неё было много, очень много разного белья.
Несмотря на то, что время шло, недели планомерно сплетались в месяцы, Соня не могла утверждать, что раскусила Андрея. Тот оставался загадкой, тайной за семью печатями, разгадать которую было боязно, но в тоже время очень хотелось. Соня научилась не задавать вопросов, не спорить и не выказывать недоумения, но это вовсе не значило, что она со всем соглашалась, всё понимала и ничему не удивлялась. Многое из того, что происходило, представлялось бессмысленным, глупым, нелепым. Но со своим уставом в чужой монастырь не лезут и Соня заняла позицию стороннего созерцателя.
Семья, с которой ей довелось познакомиться, разительно отличалась от всего, что она когда-либо встречала ранее.
Ничем не выделялось только поведение Зинаиды Петровны. Женщина откровенно невзлюбила Соню, ровно так же как во все времена и во всех уголках Земли, многие тысячи мам до неё не принимали подруг сыновей. И те незначительные факты, что Соня не торопила Андрея с женитьбой и не зарилась на его жилплощадь, ничего не меняли. Просто по мнению оной дамы, Соня оказалась хитрее и терпеливее тех, кто был до неё. Суть не менялась - посторонняя женщина претендовала на кошелёк и внимание единственного сыночки, кормильца и отрады.
При каждом удобном случае Зинаида Петровна норовила укусить Соню, побольнее уколоть, или ужалить. Ничуть не стесняясь присутствия мужа, внуков или же сына, который ни разу не попытался вмешаться, она постоянно сравнивала её с Жанной. Стоит ли говорить, что сравнения всегда оказывались в пользу последней.
Жанна вкуснее готовила, лучше одевалась, была расторопнее, внимательнее к мелочам и при этом явно умнее и красивее. Безупречная, непогрешимая, ангело подобная.
"У неё за спиной наверняка имелись крылья, а над головой сиял и переливался нимб", - думала Соня, без усилий пропуская шпильки мимо ушей.
- Да-а-а, Соня, - сказала однажды Зинаида, отведав сваренного тою наваристого, изумительно вкусного борща. - Это даже не свекольник, а помои какие-то.
Однако как только неумеха сделала поползновение, чтобы забрать у критикессы тарелку, раздался сварливый окрик:
- А ну, убери руки! Что это ты себе позволяешь?!
- Вы же сами сказали... - оторопела Соня.
- Время обеденное, сын позвал. Я не готовила ничего, думала ты меня побалуешь, уважишь. Что же мне теперь, голодной ходить? - Зинаида Петровна злобно зыркнула на горе-хозяйку и добавила в суп полную ложку жирной, густой сметаны, специально за которой Андрей не ленился ездить на рынок каждую субботу.
Александр Сергеевич, в отличие от жены, Сонину стряпню ел жадно, молча, ругать не ругал, но и не похвалил ни разу. Опустошив тарелку, промокнув остатки хлебом, он, обыкновенно, ставил посуду в раковину и не сказав "спасибо", с достоинством покидал кухню.
Сначала Соня обижалась, даже плакала, но потом поняла, что дело не в ней. Эта парочка бы переполнена чувством превосходства до самой макушки. Почему? По каким таким причинам? Неизвестно...
- Зачем ты терпишь это хамство?! - возмутилась Светка, впервые услышав некоторые подробности.
- Сама не знаю, - пожала плечами Соня. - Они же родители Андрея, ничего не поделаешь. Такие, какие есть.
- Как это "не поделаешь"?! - едва не поперхнулась Саша. - Вы можете встречаться у тебя. Зачем ты вообще готовишь на его семью? Вы даже не живёте вместе, а к тебе уже такое отношение. Что же будет дальше?
О том, что дальше, Соня старалась не думать. В глубине души она уже отчётливо понимала, что у этих отношений нет будущего. Но порвать с любовником не могла, вернее не хотела, поскольку всё ещё получала от него то, чего никогда не испытывала с другими. Разум и плоть в данном случае соперничали друг с другом не на жизнь, а на смерть. Разум настаивал на том, что пора немедленно уносить ноги, но упрямая, падкая на удовольствие плоть, требовала повременить.
"Какая мне разница? Какое дело до того, как относятся ко мне его родители? Я не собираюсь за него замуж, повстречаюсь ещё какое-то время и уйду. Ещё несколько недель. Или месяцев..."
Примерно через полтора года после знакомства с Андреем, Соня поймала себя на том, что уже не так сильно хочет быть с ним, как раньше. Было раннее утро среды, за окном бесновался рассерженный ветер, голые деревья низко гнулись от его беспощадных, агрессивных атак. Соня нехотя встала, побрела на кухню и поставила чайник. Какой бы ни была погода, работу никто не отменял.
Соня тщательно чистила зубы, привычно капнув на пасту эфирное масло лимона.
"Может быть хватит?" - ни с того, ни с сего явилась простая, незатейливая мысль.
- Может и хватит, - сказала Соня, сплюнув в раковину.
Бесконечный свод строгих правил, которому надлежало неукоснительно следовать, начинал её утомлять.
К тем, что были озвучены ранее, всё время прибавлялись новые. Андрей методично внедрял их одно за другим таким образом, словно так и должно быть.
- Правила нужны для того, чтобы жизнь не превращалась в хаос, - неоднократно приговаривал он тоном человека, познавшего тайну бытия.
Судя по поведению его детей и родителей, они настолько привыкли подчиняться, что даже не задавались вопросами. Возможно, так им было проще. Все четверо зависели от Андрея материально, а потому играли с ним в эту странную, но на первый взгляд вполне безобидную игру.
Соня оставалась у любовника не так чтобы часто, но всякий раз становилась невольным наблюдателем ежедневного абсурда, который давно стал нормой для участников. Вмешиваться она не пыталась, но каждый новый штрих к портрету милого, делал её свободнее от него. Вода, как известно, и камень точит, Соня буквально ощущала, как медленно, но неотвратимо ослабевает влечение. Когда Андрей находился дома, дети должны были обязательно спросить разрешения, можно ли что-то съесть или выпить. Ни один стакан воды, ни одно печенье ни оставались незамеченными.
- Через полчаса
- Через пять минут
- После ужина
Но никогда:
- Конечно, детка. О чём разговор?
И все это лишь для того, чтобы самоутвердиться, продемонстрировать домашним собственную значимость.
Надежда Ровицкая