Приезжие из ближнего зарубежья тестируют на прочность "человейники".
Семен СЕРГЕЕВ.
Где-то на юго-западе Москвы, там, где городская ткань истончается, уступая место полям и лесополосам, вырос очередной город-в-городе. ЖК "Солнцево Парк". Тысячи окон, сотни подъездов, бетонные соты, в каждой из которых теплится своя маленькая жизнь. Днем это место гудит от звуков перфораторов и детского смеха. Но вечером, когда город затихает, в воздухе появляется новый, непривычный звук.
Вечерний звон... и голос
Это не телевизор и не соседская ссора. Это протяжный, гортанный напев, который режет тишину, как нож. Он льется из одного из окон, и его слышно всем. Слышно так, что не спасают даже плотно закрытые пластиковые рамы. Для кого-то это, возможно, молитва или тоскливая песнь о далекой родине. Но для Ольги, молодой матери из четвертого корпуса, это саундтрек к ежедневному кошмару.
- Соседи, подскажите пожалуйста, — пишет она в отчаянии в домовой чат, — уже который вечер подряд на Летчика Грицевца, 4 какой-то клоун либо громко орет свои национальные песни, либо включает громко музыку со своими протяжными переливами. Как можно повлиять?
Ее вопрос — это крик души человека, чей дом перестал быть его крепостью. Она описывает ритуал, который повторяется с пугающей регулярностью.
Время — около десяти вечера. То самое время, когда укладываешь детей спать. И в этот интимный, тихий час квартира наполняется чужими, непонятными звуками.
- Почему жители должны слышать эти напевы? — задает Ольга риторический вопрос.
История, по ее словам, тянется вторую неделю.
- До этого он на детской площадке постоянно выл. Там еще и дети носились с ним.
Разовый инцидент можно было бы списать на алкоголь или плохое настроение. Но методичное, ежедневное "выступление" больше недели подряд — это уже похоже на осознанную декларацию. Мол, кто из нас выживет в этом человейнике - коренное население или мы, ценные иностранные специалисты?
Глас народа в домовом чате
Домовой чат — это современная версия вече, деревенского схода. Здесь, в цифровом пространстве, где анонимность развязывает языки, выплескивается все то, о чем боятся говорить в лифте. Вопрос Ольги стал детонатором. Ответы посыпались, один другого радикальнее. Они — идеальная иллюстрация того, как бессилие рождает агрессию.
Сначала — призыв к мужской солидарности и прямому насилию.
- А что, мужиков в доме не осталось??? Как да как.... Отмутузить и затолкать в Неглинку, — пишет один из соседей, очевидно, не сильный в географии, но переполненный решимостью.
Затем в ход идет конспирология, объясняющая все происками врагов.
- Они выполняют данное им задание, максимально портить жизнь местному населению, поэтому надо объяснять доступным им способом, действием.
В этой фразе — весь страх перед "чужими", которые кажутся не просто людьми с иными привычками, а агентами враждебной силы.
И, наконец, ностальгический вздох по ушедшим временам СССР - Советской Соседской Солидарности Рабочих.
- В человейниках люди разучились общаться и дружить, — философствует очередной жилец. — Раньше бы вопроса не было как быть, всем двором бы отучили быстро портить жизнь вокруг себя.
Этот шквал комментариев, полный ярости и угроз, так и остается сотрясанием цифрового воздуха. Никто не идет "всем двором" решать проблему. Глас народа гремит в смартфонах и затихает, оставляя Ольгу наедине с вечерней арией из соседнего окна.
От песни в окне до матраса в подвале
Проблема, однако, гораздо глубже, чем кажется. Громкое пение — лишь один из симптомов болезни, поразившей новые районы. Это история о том, как ценные иностранные специалисты пытаются обустроить свое личное пространство там, где его для них не предусмотрели. Певец из "Солнцево Парка" делает это акустически, заявляя о своем присутствии на весь двор. Его соотечественники в другом московском ЖК, "Городские истории", делают это физически.
Там рабочие-мигранты, строившие эти самые дома, поселились прямо в технических помещениях. Их быт виден всем сквозь стеклянную дверь комнаты консьержа.
- Живут они с комфортом, — жалуются местные, — есть койко-место, тканевый шкаф, тумбы и чайник.
А в подвале, среди труб и проводов, они оборудовали импровизированную гардеробную — "вещи мигрантов висят на рабочих лесках".
Управляющая компания, по словам жильцов, пыталась их выгонять. Но каждую ночь они возвращаются в свое стихийное жилище. Потому что другого у них нет.
Кто выживет?
Эти две истории — песня в окне и матрас в подвале — две стороны одной медали. Это рассказ о провале интеграции. Город, как гигантский пылесос, всасывает сотни тысяч рабочих рук для своих строек, но не создает никакой инфраструктуры для их жизни. Мигранты оказываются в социальном вакууме. Их не учат правилам общежития, им не предоставляют общежитий. Они остаются чужими, запертыми в тех самых "человейниках", которые сами же и построили.
И пока застройщики будут продавать квадратные метры, а власти — закрывать глаза на отсутствие внятной миграционной политики, домовые чаты будут и дальше кипеть от ярости. А жители бетонных сот будут по вечерам слушать чужие песни, мучительно решая, что страшнее — громкость чужой веры или оглушительная тишина властей.