Конец 90-х. Петропавловск-Камчатский. Город, зажатый между сизой гладью Авачинской бухты и величественными, дымящимися конусами вулканов. В пятиэтажке, чей подъезд пахнет морской солью и вечной сыростью, на пятом этаже жили сестры – Лина и Диана.
Они были местным чудом. В общеобразовательной школе №3 – круглые отличницы, в музыкальной – Лина с первой скрипкой виртуозно выводила Паганини, а Диана в художественной школе заставляла акварели на листах оживать так, что даже строгая Наталья Павловна качала головой в немом восхищении. Их имена звучали на всех школьных линейках и концертах. Но дома, в тесной, заставленной книгами и нотами квартире, пока мама, Ольга Николаевна, не покидала порт, где работала бухгалтером, Лина и Диана сбрасывали с себя плащи образцовости.
Их детство было соткано из приключений, рожденных в этом уникальном камчатском микрокосме. Летом – это походы на «дикие» пляжи у подножия «Сопки Любви», где они представляли себя отважными исследователями, спасавшими сокровища от приливной волны (в роли сокровищ – необычные камни и выброшенные морем бутылки). Зимой – строительство снежных крепостей во дворе, которые тут же становились декорациями для эпических баталий с невидимыми захватчиками с сопок. А дома… Дома был полигон для их безудержной фантазии и легкого хулиганства.
Однажды, вдохновленные только что пройденной в «художке» темой монументальной живописи, сестры решили, что серый, обшарпанный подъезд их дома отчаянно нуждается во… фреске. Конечно, не на всю стену (масштабы их пугали), а на скромный участок под самой их лестничной площадкой. Диана, с горящими глазами, набросала эскиз: бухта, вулканы, чайки и их любимая рыжая дворняга Шарик, вечно копающаяся у мусорных баков.
– Лина, краски! – прошептала Диана, будто заговорщица. – Мамины акварели не подойдут, нужно что-то яркое, стойкое!
– Есть! – Лина, мастер по части добычи «запрещенного», вынырнула из кладовки с коробкой, где хранились старые банки с масляной краской, оставшиеся от какого-то давнего ремонта. – Папины, кажется. Они же не протухли?
Работа закипела. Диана, с сосредоточенностью Рафаэля, выводила контуры углем. Лина, вооружившись кистями разной толщины (некоторые – из маминой дорогой косметички, отмыть которые потом будет подвигом), смешивала на крышке от кастрюли синие, зеленые, охристые оттенки. Они рисовали, споря о форме облаков над Авачинским вулканом, смеясь над каплями краски на носу друг у друга, забыв о времени и возможных последствиях.
И вдруг, как удар грома в ясном небе – снизу донесся знакомый, четкий, **тук-тук-тук**. Мамины каблучки! Звук, одновременно радостный и леденящий кровь. Звук, означавший конец свободы и начало проверки чистоты квартиры и их совести.
Паника была молниеносной и слаженной, отточенной годами подобных «операций».
– Диана! Следы! – Лина бросила кисть в банку с растворителем (которую чудом не опрокинула). – Я – квартиру!
– Уже бегу! – Диана схватила тряпку и остатки растворителя.
Лина метеором помчалась в квартиру. Взгляд сканировал пространство: открытая коробка с красками на полу! Швырнула ее в кладовку, захлопнула дверь. Кисти? В раковину, под струю воды! Крышка от кастрюли-палитры? В мойку, залить средством для мытья посуды! Пятно краски на линолеуме у порога? Тряпка, тряпка! Она терла пол, одновременно сбрасывая запачканный свитер и засовывая его под диван. Услышала, как Диана лихорадочно скребет тряпкой по свежей краске на стене подъезда, пытаясь стереть самые очевидные мазки. Стук каблуков приближался, уже третий этаж!
– Диана, скорее! – Лина шипела в приоткрытую дверь.
– Почти… почти… – доносился запыхавшийся шепот.
Лина в последний раз окинула взглядом квартиру. Вроде чисто. Только запах… О, нет! Резкий запах масляной краски и растворителя висел в воздухе, как обвинение. Она распахнула окно в кухне, впуская холодный камчатский ветер с запахом моря.
Дверь квартиры на пятом этаже захлопнулась. Диана влетела красная, с тряпкой в руках, на щеке – мазок ультрамарина. Лина мгновенно протерла ей щеку мокрой салфеткой.
– Дыши! – прошептала Лина, хватая учебник алгебры и плюхаясь за стол. Диана, еще дрожа, схватила блокнот для эскизов и карандаш.
Ключ щелкнул в замке. Вошла Ольга Николаевна. Усталая, но с теплой улыбкой, увидев дочерей, погруженных в учебу.
– Здравствуйте, мои умницы! – Она поставила сумку.
– Мама! – хором ответили сестры, стараясь звучать естественно.
Мама прошла на кухню, поставив на стол пакет с чем-то вкусным (пахло свежим хлебом и, возможно, конфетами).
– Что-то… странно пахнет, – задумчиво произнесла Ольга Николаевна, нюхая воздух. – И краской, и… ветром?
– Окно открывали, душно было! – быстро сказала Лина, не отрываясь от учебника. – А краской… Может, снизу ремонт? В подъезде вон как пахло, когда мы заходили!
– Да, да! – подхватила Диана, усердно штрихуя в блокноте невидимый пейзаж. – Очень сильно пахло! Прямо едкий запах!
Ольга Николаевна посмотрела на них. Ее взгляд, острый и любящий, скользнул по их чуть слишком невинным лицам, по идеально чистому полу (Лина мыла его только вчера, а сегодня – снова?), задержался на мокрой тряпке, небрежно брошенной Дианой у порога. Уголки ее губ дрогнули в едва уловимой улыбке. Она знала своих дочерей. Знать – знала, но поймать с поличным – удавалось редко. Их "операция по затиранию следов" была отработана до автоматизма.
– Гм… – протянула она. – Ладно. Идите мойте руки, будем ужинать. Принесла пельменей.
– Ура! – искренне обрадовались сестры, с облегчением вскакивая. Угроза миновала.
На следующий день, спускаясь в школу, они увидели её. Их "фреску". Она была не такая яркая, как задумывалось. Многие участки Диана отчаянно стерла, оставив размазанные пятна и угольные контуры. Но угадывалось главное: синева бухты, суровые силуэты вулканов, чайка в полете и узнаваемый лохматый силуэт Шарика. Это было нелепо, местами уродливо, но безумно трогательно. И живо.
У двери в подъезд стояла соседка баба Катя, строго разглядывая стену.
– Это что же такое? – буркнула она.
– Мы не знаем! – хором ответили Лина и Диана, проскальзывая мимо с самым невинным видом, но поймав взглядами неуничтоженную красоту их вчерашнего приключения. В душе пело: *Следы замели!*
А вечером, когда снова раздался стук маминых каблучков на лестнице, сердце у девочек екнуло по привычке. Но в этот раз они лишь переглянулись и улыбнулись. Ведь приключения Камчатки, рожденные между вулканами и морем, между нотами и красками, между строгими оценками и безудержным смехом, продолжались. И пока звучал этот стук – стук любви, возвращающейся домой, – их мир, полный тайн и красок, был в полной безопасности.
Этот рассказ основан на реальных событиях. Имена героев, разумеется, изменены, как и некоторые несущественные детали