Анна Петровна медленно приоткрыла непослушные веки, поморщилась и, осмотрев с нескрываемой брезгливостью всех присутствующих в комнате, болезненно, с хрипом прокашлялась. Находящаяся в палате немногочисленная массовка, словно по указке невидимого режиссера, ринулась наперегонки к изголовью больничной койки, выдавая на бис пафосную суету. Они наперебой принялись выражать притворное беспокойство относительно самочувствия пожилой женщины и желать здравия. Больная еще больше скривилась и незаметно для окружающих смастерила под одеялом незамысловатую фигуру из трех пальцев, символизирующую ее искреннее отношение к сложившейся ситуации, а также оберег от голодных гиен. Тем временем по палате пронесся легкий вздох облегчения, и лица присутствующих заметно повеселели. Словно туманная дымка на рассвете, по обшарпанным углам казенного помещения стали растекаться произнесенные полушепотом слова воодушевленных «потомков»:
‒ Обошлось!.. Проснулась!..
‒ Да, обошлось, слава богу!
‒ А вы, простите, по чьей линии будете?!
‒ Я по очень дальней!.. У Анны Петровны была сводная сестра, которая, к несчастью,
скончалась еще в младенчестве. Так вот, у этой сестры имелся старший брат по отцу от первого брака их приемных родителей. Ну и…
‒ Просто потрясающая история! Но вы, получается, не прямой наследник?!
‒ Как это не прямой?! Анна Павловна нас признавала!.. Мы открытки на новогодние праздники, да и на майские, всегда отправляли ей!..
‒ Анна Петровна вообще-то она!
‒ Господи, да какая разница!..
‒ Да тише вы!
Воцарилась непродолжительное молчание, в ходе которого несколько пар скорбящих глаз сконцентрировали свое внимание на железной кровати с миниатюрным женским телом. Ходики настенных часов холодными шагами отсчитывали драгоценное время, приближая каждого присутствующего соискателя к заветной цели.
‒ Давайте пока все выйдем и дадим Анне Петровне отдохнуть! ‒ предложил мужчина средних лет с весьма внушительным животом. ‒ Давайте, ну же, давайте! ‒ уже более повелительным тоном потребовал толстяк и, не дожидаясь положительных реакций со стороны посетителей, принялся ненавязчивыми прикосновениями передислоцировать всех несогласных гостей наружу. ‒ Василий, подойди!.. ‒ негромко гаркнул он кому-то, отчего завибрировали стекла в коридоре и больничных палатах. ‒ Будь добр, проводи товарищей, и чаю, что ли, организуй!
Отдельные свободолюбивые персоны хотели воспротивиться и оказать посильное неповиновение, но под напором неоспоримых аргументов вынуждены были подчиниться крупногабаритному «родственнику» и его широкоплечему помощнику Василию.
‒ Какой-то произвол!.. Хамство!.. ‒ униженно возмущались они, переходя неспешно от заветной кровати с маячащим на горизонте наследством к обшарпанному дверному проему.
Дверь в палату с грохотом закрылась, щедро осыпав бетонной пылью и штукатуркой пациентку, которая осталась наедине со своими мыслями и переживаниями. Анна Петровна за долгие годы, проведенные в одиночестве, и не догадывалась о наличии такого количества сердобольных родственников. По воле свыше, крепкими семейными отношениями обзавестись не получилось, детей и внуков у нее отродясь не было, а из самых близких кровных существ значился только старый кот сибирской породы ‒ Тимофей. Анна Петровна отфильтровала по памяти колоритные физиономии незваных посетителей, насколько позволяло ее состояние и когнитивные функции мозга, и осознала с некоторым облегчением, что генетического анализа делать не придется. Некоторых персон она лицезрела в первый раз своей жизни и с искренней надеждой, что в последний. Очевидно, что такому трепетному вниманию практически посторонних людей Анна Петровна подверглась благодаря наличию просторной четырехкомнатной квартиры в исторической части города и небольшому дачному участку с постройками в престижном заповедном месте за городской чертой. Оба этих объекта недвижимости достались пожилой женщине за былые трудовые заслуги от заботливого государства, поверженного на обломках союзной истории, и по скромным подсчетам ушлых специалистов в сфере риэлторских услуг, тянули на весьма кругленькую сумму.
Тем временем группа «переживающей родни» по настоятельной просьбе грубоватого толстяка тихо переместилась к двери с надписью «Клизменная». Аккуратно ступая по кафелю, они вторглись в интимные покои пустующего помещения, где между пациентом и медицинской сестрой выстраивается тонкая нить, состоящая из безграничного доверия, приятной боли и наполненных переживаний. В этом храме резиновых груш между страждущими оппонентами произошло более тесное знакомство. Как и предполагалось, вступительное слово взял самопровозглашенный лидер обретенных Анной Петровной родственников, по виду напоминающий рекламную икону вредного фастфуда, и гарантированно будущий пациент данного лечебного кабинета:
‒ Ну-с дорогие друзья, позвольте представиться: Сухариков Николай Кузьмич, первый заместитель мэра города! ‒ пафосно выдал чиновник и одарил керамическим оскалом голодного хищника немного обескураженных присутствующих, после чего потребовал с нотками явного высокомерия: ‒ Теперь по очереди, не перебиваем, с кем, так сказать, имею честь вести дискуссию?
‒ А вам зачем, если вы не являетесь родственником?! ‒ неуверенно донеслось со стороны команды приунывших посетителей. ‒ Мы вообще отказываемся отвечать на неуместные вопросы!
‒ Хм-м-м… ‒ Заместитель мэра выдал на своем лице первые признаки зарождающегося недовольства: ‒ Значит, отказываетесь?! ‒ Чиновник сделал короткую паузу, в ходе которой звонко цокнул языком, как это делают матерые уголовники в отечественных сериалах. ‒ Насколько стало мне известно, ‒ Сухариков злорадно прищурился, ‒ готов даже пожертвовать своим последним откатом, у нашей больной вообще не было никакой близкой родни! Я лично эту тему проверял, и не один раз! ‒ Николай Кузьмич театрально развел руками: ‒ Откуда вы все свалились вдруг, на мою грешную вотчину, и именно сегодня, вот это на данный момент является открытым вопросом! ‒ Толстяк с негодованием покачал массивной головой с лоснящимися красными щеками и продолжил исполнять роль «крестного чиновника». ‒ Ну, а чтобы удовлетворить ваше чрезмерно нездоровое любопытство относительно собственной персоны, поясню всем сразу, почти бесплатно и только единственный раз!.. ‒ Важный чин сделал несколько характерных для данной ситуации шагов в сторону оппонентов и в зоне физической досягаемости от испуганных жертв выжидающе замер. ‒ Я, как ответственное лицо и представитель администрации нашего города, также являясь главой попечительского фонда «Последний шанс», в течении долгого времени оказывал посильную помощь нашей горячо любимой пенсионерке! ‒ Сухариков протер платком взмокшую лысину и добавил тише: ‒ Частично и чем мог!.. Чеки, естественно, имеются и прилагаются! ‒ для пущей убедительности заместитель мэра извлек на божий свет из пакета с рекламой того самого некоммерческого образования увесистую кожаную папку, которую бережно погладил и продемонстрировал присутствующим. Потрогать ценные документы, а тем более изучить их высокопоставленный господин, естественно, никому не дал. ‒ И если бы не я!.. ‒ высокопарно продолжил чиновник с гримасой оленя, только что совокупившегося на территории соперника: ‒ Кто бы знал!..
‒ Вас в завещании точно не указано! ‒ выпалил с вызовом худощавый паренек лет двадцати пяти, похожий на пронырливого старосту из экологического университета. ‒ Можете не стараться!
Чиновник испепелил молодого наглеца взглядом высокотемпературного мартена и незаметно, тихо ругнул выскочку, отметив его натуральную схожесть с представителем недавно запрещенного движения. После чего он терпеливо аргументировал студенту свое видение возникшего вопроса:
‒ Хм-м-м... Попахивает саботажем, я бы сказал!.. Ну что же… Давайте начнем с того, что завещания просто не существует! Это такой же миф, как и красная родственная смесь в ваших венах!
Представители дружной семьи недоверчиво переглянулись и во избежание большого разоблачительного шухера решили перехватить инициативу и идти до конца:
‒ Вранье!
‒ Чушь! Мы проверяли, завещание имеется!
‒ Не может быть! И мой семейный адвокат уверял в наличии дарственной!
‒ И тем не менее, это так!.. А вы все ‒ аферисты! ‒ Сухариков с неподкупной печалью и смиренно промямлил первую строку из заупокойной молитвы, но с собственными нецензурными дополнениями, после чего продолжил: ‒ Анна Петровна, храни ее Господь, несмотря на мои неоднократные стремления сфокусировать ее драгоценное внимание на финальном отрезке земной жизни, а также на правильном выборе ритуальной компании и поиске достойного наследника, отказалась составлять этот дарственный документ!
Легкое облако разочарования повисло в воздухе, и это чувство искусственного ступора стало очередным источником удовлетворения и неземного экстаза у ответственного городского чиновника. ‒ Ну-с… Вопросов, я так полагаю, больше не имеется, дорогие «родственнички»?! ‒ он максимально одарил презрением присутствующих и крикнул командирским голосом: ‒ Черт подери, минералку нам принесет кто-нибудь?!
Дверь еле слышно отворилась, и чья-то крепкая рука, принадлежавшая, по-видимому, бритоголовому помощнику Василию, услужливо просунулась в комнату с запотевшей бутылкой нарзана.
Заместитель градоначальника облизал соленые губы и, вцепившись в холодный сосуд, с жадностью употребил. Содержимое весьма быстро просочилось внутрь и бесследно исчезло, как выделенные средства на капитальный ремонт ветхого жилья. После чего Сухариков с видом признанного авторитета любезно уместил свой массивный рабочий орган на единственный стул и принялся буравить каждого гостя взором «неподкупного» следователя, получившего конверт с весомым доказательным аргументом. ‒ Коли вопросов не осталось, дорогие, единокровные мои, попрошу всех на выход! ‒ пропел с минорным оттенком высокий чиновник: ‒ Если, конечно, все мои обоснования понятны, инстинкт самосохранения присутствует и разногласий у конкурирующих сторон нет! Трое из пяти гостей машинально подчинились настоятельной рекомендации грозного Сухарикова, но остальная часть несостоявшихся сородичей в лице двух одинаково одетых тетушек упрямо осталась на месте.
‒ А вам чего, нафталиновые мои, особого предложения надо?! ‒ ехидно бросил Сухариков. ‒ Кабинет с восстановительными процедурами и массажем в другом крыле отделения! ‒ Он взял в руки кружку Эсмарха, ознакомительно повертел ее в руках и добродушно добавил: ‒ Здесь комната правды! Почтенные дамы насупились, но пропустили обидные выпады народного слуги мимо ушей и не сдвинулись с места. В течение одной минуты они гипнотизировали высокое лицо, после чего проделали странный языческий ритуал, который включал в себя один разворот на триста шестьдесят градусов и прицельный троекратный плевок в сторону представителя власти, что, по-видимому, являлось поэтапным изгнанием сатаны.
‒ Мы никуда не уйдем! ‒ решительно продекламировали представители культового женского сопротивления. ‒ Правда на нашей стороне!
‒ Мы тоже! ‒ неожиданно взбрыкнул эколог и в три прыжка вернулся на прежнее место дислокации и присоединился к несговорчивым теткам.
Остальные участники этого действа, статная дама лет сорока, с выпирающей лошадиной челюстью, имеющая сходство с находчивым клерком из районного паспортного стола, а также любитель поздравительных открыток, напоминающий ушлого санитара из специальной закрытой лечебницы, пожали молча плечами и пополнили недовольное большинство.
‒ Значит, бунт!.. ‒ Сухариков демонстративно почесал кулаки.
‒ Это и наша квартира! ‒ во всю мощь неокрепших легких крикнул худощавый студент. ‒ Я хоть и не имею кровного родства, но Анна Петровна мне была как родная! То есть, просто родная! ‒ поправился эколог, торопящий желаемые события.
‒ Хм-м-м… Вот, значит, как!.. ‒ заместитель мэра удовлетворенно улыбнулся. ‒ Не имеющий кровного родства!.. ‒ передразнил похоже чиновник: ‒ Хорошо!
‒ Да!.. ‒ с жаром парировал молодой проныра. ‒ Но я помню, как в детстве Анна Петровна по-соседски нянчилась со мной, шлепала по попке и постоянно говорила, что я больше чем родной! Потом мы переехали из этого дома, но это не значит, что я не имею право на свою долю наследства! Да!..
‒ Вечер перестает быть приятным, ‒ хмыкнул Сухариков, ‒ как говорил один классик, перезаряжая свой револьвер!
‒ А я, после того как отсидел, ‒ вдруг подхватил эстафету нравственных откровений любитель поздравительных открыток, ‒ готов был снова вступить на пагубный путь, и если бы не Анна Петровна, так бы оно и произошло! Пошел бы к хозяину по скользкой беспросветной дорожке!
‒ В каком смысле?! ‒ поинтересовался с неподдельным интересом заместитель мэра.
‒ Анна Петровна и ее квартира дали мне надежду и крохотный шанс на исправление, и на то, чтобы снова войти в это общество достойным человеком и начать жить заново!
У Сухарикова от подобного беспринципного монолога, замаскированного под личину смирения и раскаяния, отвисла челюсть, и он, теряя авторитетную маску предводителя и способность контролировать свои мысли, вопросительно, по-глупому, хрюкнул:
‒ Как это?! ‒ Годы, проведенные в заточении, не озлобили меня, а наоборот, пробудили любовь к людям и посадили хорошие семена на благодатную почву!
‒ Какие семена?!.. Что за бред?! ‒ Николай Кузьмич почувствовал нездоровый прилив предынсультного состояния, но, смерив собеседника невозмутимым взглядом, снова взял бразды правления в свои мозолистые ладони и восстановил пошатнувшийся статус-кво. ‒ Вы, насколько я помню, трудитесь в закрытом медицинском учреждении в должности санитара?!
‒ Все верно!
‒ А вы… ‒ Сухариков переключил внимание на скучающую даму с нестандартной челюстью, ‒ являетесь сотрудницей жилсоцконторы! Правильно?!
‒ Ну и?!.. ‒ вызывающе бросила бюджетница.
‒ А по совместительству, еще сожительствуете с этим гражданином?! ‒ Сухариков обличительно ткнул волосатым пальцем в санитара. ‒ Эту информацию я тоже успел проверить!
‒ Это не является преступлением, насколько я понимаю! ‒ так же дерзко парировала дама.
‒ Узы брака ‒ это конечная точка испытания, которое должны пройти два любящих сердца и доказать…
‒ Заткнись! ‒ мягко перебил санитара заместитель мэра. ‒ Ну а вы, милые тетушки!.. ‒ Сухариков переключил внимание на двух возрастных прихожанок. ‒ Вы каким боком приклеились к моим объектам недвижимости?! Любовь к ближнему взыграла или что-то другое?!
‒ Мы устали от вашего хамства и не желаем более терпеть! ‒ прошипела одна из послушниц и попыталась повторить свой ритуал изгнания беса, но была вовремя остановлена другой приспешницей сатаны. ‒ С Анной Петровной мы не были знакомы, но наша община хотела видеть ее в числе своих гостей, а возможно, в дальнейшем одной из своих сестер!
‒ И естественно, с квартирой и дачным участком в придачу?! ‒ позлорадствовал заместитель мэра.
‒ Хам и взяточник! ‒ смело подвела итоговую черту первая и самая эмоционально несдержанная сестра.
‒ Ладно!.. ‒ Сухариков примирительно махнул пухлой ладонью. ‒ В отношении всех вас, мне было понятно и до нашей сегодняшней встречи! Просто хотел, так сказать, лично познакомиться и прощупать ваши алчные намерения!
‒ Насколько мы поняли, вы тоже не принадлежите к категории добропорядочных альтруистов! ‒ осторожно вставил свои пятьдесят копеек студент.
‒ Что же, откроем карты! ‒ Николай Кузьмич собрался с мыслями и далее промолвил голосом многоопытного дельца: ‒ Бабка скоро оставит этот мир и перейдет через реку вечности и покоя!
‒ Да как же вы можете!.. ‒ наигранно попытался упрекнуть санитар представителя власти. ‒ Дай бог Анне Петровне долгого здравствия и…
‒ Заткнись! ‒ с улыбкой людоеда продублировал оппоненту кодовое слово Сухариков и продолжил: ‒ Бабка более не жилец, и это ясно как божий день! Дарственных бумаг на имущество мы не имеем в наличии, но я работал в этом направлении, пока на темном горизонте не возникли ваши заботливые и жаждущие лица! ‒ Николай Кузьмич нежно погладил свой массивный подбородок и продолжил с нотками досады в голосе: ‒ Эх, вышвырнуть бы вас за сто первый километр и забыть, как страшный сон! К несчастью, пока не могу! Шуму много, а посему, придется пойти на некоторые уступки и отойти от собственных принципов! ‒ чиновник открыл карманный блокнот и сделал какие-то пометки. ‒ Итак, поскольку список желающих пополнился лишними персонами, сначала решим некоторые организаторские вопросы и определим две первостепенные цели!
‒ Какие?! ‒ машинально поинтересовался предприимчивый санитар, но, заметив на лице Сухарикова недоброе выражение, символизирующее обидное кодовое слово, замолк и спрятался за гражданской избранницей.
‒ Не торопите трактор, а то не будет посевной! ‒ мудро заметил чиновник и принялся по пунктам знакомить концессионеров с собственным видением дальнейших событий: ‒ Время, как это и бывает, работает сейчас против нас! Нотариального договора нет, и поэтому надо приложить все усилия, чтобы этого документа никогда, слышите ‒ НИ ‒ КО ‒ ГДА ‒ по слогам произнес последнее слово Николай Кузьмич и хитро прищурился, словно старый ирландский сеттер перед финальным забегом, ‒ не появилось! Одним из важнейших вопросов считаю избрание, путем проведения общего голосования, идейного вдохновителя и грамотного руководителя нашего гиблого кооператива! ‒ он обвел взглядом комнату с присутствующими и сфокусировал свое внимание на каждом потенциальном кандидате. ‒ По предварительным подсчетам голосов, ‒ будущий мэр на секунду замер и с интонацией, как делают на ринге конферансье, продекламировал прогнозируемый итог: ‒ С недосягаемым отрывом, лидирует действующий чемпион ‒ Сухариков Николай Кузьмич! То есть, я!.. Возражений, думаю, что нет!
‒ Хм-м-м… ‒ возмущенно хмыкнула дама из жилсоцконторы. ‒ А где было реальное голосование и подсчет голосов?!
‒ Так его и в жизни не бывает! ‒ примирительно улыбнулся Сухариков. ‒ Но победитель всегда есть! Это аксиома! Ладно… Пора переходить ко второму пункту нашего плана, и это финансовая сторона!
Лица безутешных родственников вмиг посветлели, глаза радостно заблестели, ладоши от волнения стали липкими.
‒ Я все-таки планирую вернуться на место своего детского проживания и прочувствовать заново эти волнительные моменты! ‒ мечтательно произнес студент-эколог.
‒ А у нас община постоянно пополняется новыми братьями и сестрами! ‒ пожаловались представители околорелигиозного образования. ‒ Нам бы новый дачный участок!
‒ Хм-м-м… ‒ недружественно проявила свое присутствие дама из жилсоцконторы ‒ Я смотрю на этот любительский балаган и безвозвратно лишаюсь терпения от такого хамского перераспределения нашего имущества, и без нас! ‒ выдала дама словами своего гражданского суженого.
‒ Почему это оно ваше?! ‒ в один голос возмутились пожилые сестры и студент- эколог.
‒ Да потому что я ночами не спала, наводила справки, запросы рассылала по всем инстанциям! Чтобы каждая справка, каждый квиток и платежное поручение были на руках и вовремя! С мужем место в лечебнице «приобрели» и кому надо за правильный диагноз заплатили! Дело оставалось за малым! Признать эту чертову бабулю сумасшедшей и недееспособной!.. Всё!.. И тут… ‒ от избытка нахлынувших эмоций дама частично растеряла словарный запас и концовку монолога заострила на скудных личностных и деловых качествах обретенной ранее родни. ‒ А тут… Нате вам, жирным бонусом в придачу прибило откуда-то инфантильного имбецила-переростка и сумасбродных сектанток с выпученными глазами! Две по цене одной!..
Сестры сердито посмотрели на свою обидчицу и угрожающе зашипели. Инфантильный эколог также посчитал сравнение неуместным и сжал худосочные кулаки. Надвигалось мощное штормовое предупреждение. Бюджетница презрительно оценила возможности соперников, смело ухмыльнулась и уверенно извлекла из сумочки газовый баллончик с перцовым содержимым. Как по команде, из-за спины суженой появился благородный санитар, далекий от христианских заповедей, в руке которого сверкал, излучая совсем не мирное знамение, добротный гаечный ключ. Еще минуту, и горячие концессионеры приступили бы к силовому розыгрышу первого лота, но идейный руководитель, до сего момента мирно наблюдавший за своими питомцами, решил ненавязчиво вмешаться:
‒ Ша!.. ‒ примирительно прокатилось по старым кафельным стенам и растворилось в стоках пожелтевших ванн.
Разгоряченные противники отступили на ранее занятые позиции, за исключением одной из сестер, которая в порыве бушующей страсти продолжала распространять угрозу атаки острой, как шпага, вязальной спицей. Сухариков подошел к неугомонной тетке и ласково подтолкнул ее в сторону другой послушницы, после чего медленно разграничил враждующие стороны невидимой красной линией, а сам выбрал более выгодную и безопасную позицию.
‒ Вижу, одних вас оставить не получится!.. ‒ безутешно констатировал высокий чиновник. ‒ Поубиваете еще, чего доброго, ладно только себя, но и на нашу подопечную раньше срока удавочку накинете!
‒ Я не мокрушник! ‒ с гордостью выдал санитар. ‒ Сидел по наводке за свои убеждения!
‒ За какие еще убеждения?!.. ‒ зло буркнул Сухариков ‒ На твоем фотогигиеническом профиле печатными буквами прописана статья за мошеннические действия! ‒ Николай Кузьмич плавно перевел внимание на гражданскую подругу отсидевшего арестанта и внес существенные дополнения: ‒ Совершенные группой лиц, по предварительному сговору и в особо крупном размере!
‒ Клевета! ‒ не согласился санитар. ‒ Я не мошенник, а творческая личность! Я всего лишь хотел привить людям, фигурирующим в деле почему-то как пострадавшие, любовь к жизни, научить ценить прекрасные моменты скоропостижного бытия и подарить уверенность в завтрашнем дне…
Закончить щедрый меценат не успел, так как дверной проем, разделяющий два параллельных измерения открылся и явил миру невысокого плюгавенького мужичка средних лет, с сильной залысиной и в засаленном подряснике, забывшем на долгое время о нежном прикосновении воды и стирального порошка. Он поклонился глубоко, до самого пола, и, нацепив на лицо дежурную усмешку верховного жреца, игнорируя законы взаимоотношений в приличном обществе, молча обошел необъятного Сухарикова и обратился к сестрам:
‒ Дарственную подписала?!
Послушницы смиренно растворились в могучей энергетике преподобного и, подойдя на расстояние первого поцелуя, приложились по очереди к маленькой ладошке святейшего своими бесчувственными губами.
‒ Нет бумаги, преподобный Филимон! ‒ в унисон пропели сестры. ‒ Не подписала!
‒ Плохо!.. ‒ театрально опечалился владыка замусоренных разумов. ‒ Вечером по пять розог, сестры, и без трапезы!
Сестры поклонились в знак солидарности и согласия с предстоящей экзекуцией, блаженно растворились в улыбках, как неразумные особи, делающие первые, робкие шаги в мир наслаждений и жесткого БДСМ.
‒ Что здесь происходит?! ‒ гневно выпалил заместитель мэра. ‒ Вы кто?!.. Василий!..
‒ Не тревожь вселенную!.. ‒ произнес без капли эмоций «верховный жрец», но с той же высокомерной усмешкой. ‒ Не нарушай всуе мирное сосуществование двух спокойных стихий!
‒ Черт возьми!.. Где-то уже я слышал подобные бредни! ‒ внезапно осенило проницательного Сухарикова.
С этими словами, санитар приблизился к святейшему и облобызал сухую конечность, как это сделали сестры минутами ранее.
‒ Как ты, Степан?! ‒ милостиво поинтересовался хозяин преисподней и напутственно погладил по седой голове непорочного санитара.
‒ Страдал! ‒ сознался послушник. ‒ Пришлось переступить через свои убеждения и пожертвовать своей телесной оболочкой на время, ради достижения праведных целей!
‒ Чего?!.. ‒ обозначила емко крайнюю обеспокоенность бюджетница.
‒ Вот это поворот!.. ‒ искренне восхитился Сухариков. ‒ Двойной прям порноагент!
‒ Так вы знакомы, выходит?! ‒ продолжила вибрировать яростью обманутая дама.
‒ Сидели вместе! ‒ безапелляционно подытожил Степан. ‒ В одном исправительном учреждении отбывали! Там отец Филимон прошел очищение и приобщился к вере!
Гражданская супруга со скептицизмом осмотрела одеяние преподобного, начиная от крохотных ступней, облаченных в дорогие коллекционные кроссовки итальянского модного дома и упомянутый ранее нестираный подрясник, перевязанный расшитым золотом кушаком. Бюджетница специально заострила внимание на дубовом кресте и золотой цепи поверх подрясника, после чего поинтересовалась:
‒ Я так понимаю, вы далеки от православия?!
‒ Господь един! ‒ смело парировал преподобный Филимон. ‒ Лично мы и наша община являемся последователями идеи первоздания святого дуба, желудя и трилистника!
‒ Как это?! ‒ подал голос находящийся на стадии распада личности Сухариков. ‒ Что это за бесовщина! Иисус из желудя, что ли, появился?! Согласно вашей теории…
Отец Филимон слегка покраснел и, теряя ангельское терпение, нервно постучал подушечками пальцев друг о друга:
‒ Дело в том, что наша община не признает Иисуса! Господь Бог создал землю, воздух и деревья! И именно из семени дуба зародилась жизнь на планете, что и положило начало роду человеческому и другим тварям! Именно этому священному древу мы молимся и поклоняемся, как первоисточнику всего живого!
‒ Угу!.. ‒ съерничал чиновник. ‒ И всему товарно-материальному тоже! Особенно тем главам, где прописаны наследственные процессы дуба!
‒ Желчь сидит внутри тебя, невежество и злоба! ‒ обвинительно выдал преподобный. ‒ Очиститься надобно тебе! ‒ рецептурно прописал отец Филимон и сделал ход конем: ‒ Приезжай обязательно на выходных в нашу новую общину беса изгнать!
Сухариков был бывалым чиновником и всегда смотрел с достоинством на разные передряги и проходящие мимо него финансовые схемы, ловко состряпанные такими же проходимцами, только рангом повыше. В данном случае перспектива предстать перед отцом Филимоном со спущенными портками, для прохождения сомнительной и далеко не медицинской процедуры с нестерильной дубовой хворостиной не внушала доверие Николаю Кузьмичу. И даже ради такого благородного обряда, как изгнание бесов и глубокого очищения мозгов и плоти через мясистый зад глубокоуважаемого заместителя мэра. Сомнение вызывала и брошенная вскользь преподобным фраза в последнем предложении, на которой ушлый Филимон сделал ударение.
‒ Какая это «ваша новая община»?! ‒ закипел чиновник от такого публичного и наглого поведения предводителя секты.
‒ Да тут все понятно!.. ‒ вступила в разговор благородная дама ‒ бюджетница. ‒ Этот плешивый плут ‒ она ткнула пальцем в настоятеля ‒ ловко охомутал моего юродивого и за моей спиной коварно воспользовался плодами моего же кропотливого труда!
Настоятель Филимон благодарственно склонил голову и на секунды застыл в этом положении, как восходящая театральная звезда из сельского клуба, рассчитанного на ограниченное количество посадочных мест.
‒ Ну что же!.. ‒ Сухариков заметно возбудился. ‒ Наметился финальный расклад перед решающим поединком! Вы со мной?! ‒ призывно обратился представитель городской администрации к даме с лицевым дефектом и застывшему студенту.
‒ Да, вариантов больше нет!.. ‒ приняла с достоинством предложение бюджетница и, плавно играя бедрами, передвигаясь на позиции чиновника, бросила, не оборачиваясь, студенту: ‒ Пошли, инфантильный! Там тебе точно ничего не светит, кроме совсем не детских похлопываний по мягкому месту и не ладошкой!.. Эколог проявил неподкупную озабоченность на своем лице и испуганно подскочил к Сухарикову.
‒ Расстановка меняется! ‒ произнес с интонацией коммерческого полководца Николай Кузьмич. ‒ Василий, ко мне! ‒ скомандовал представитель городской администрации своему помощнику и принял угрожающую позу.
В помещение протиснулся двухметровый гигант, облаченный в такой же подрясник, как и отец Филимон, который, не замечая своего прямого работодателя, смиренно продефилировал к Филимону и облобызал ладошку, как все остальные последователи ранее.
‒ Как твое пищевое расстройство, брат?! ‒ по-отечески поинтересовался настоятель. ‒ Помогла процедура?!
‒ Сначала было неприятно и немного тошнило, но потом я представил ростки дуба, испытывающие недостаток в живительной влаге из-за назойливых солнечных лучей, и почувствовал прилив сил и смирение!
‒ Ты что мелешь, идиот?! ‒ прошептал Сухариков онемевшими губами. ‒ Когда ты успел мозгами тронуться?! Утром же все было по-человечески, и костюм у тебя был вполне приличный!.. ‒ он пристально посмотрел в пустынные глаза новоспеленованного члена дубового братства и безнадежно развел руками. ‒ Уволен! ‒ сорвался гневно городской чиновник и указал бывшему сотруднику на дверь.
‒ Возможно, вы и правы, Николай Кузьмич, ‒ отрешенно согласился брат Василий. ‒ Но в силу вашей глубокой некомпетентности, поверхностного суждения и бездуховности, мне не с руки тратить время, отпущенное свыше, на бессмысленные толкования основ теории мироздания. Скажу лишь вам следующее, что около часа назад я испытывал нечеловеческие страдания от приступа сильной диареи, которая случилась вследствие нерегулярного питания и ненормированного служебного графика. Наверное, такое развитие событий продолжалось бы со мной до пришествия пенсионного возраста, то есть до глубокой старости, не повстречай я на своем пути преподобного отца Филимона, открывшего для меня дверь в иное измерение, где познания дополнились благодатью, а дух укрепился лечебной силой свежесрезанной хворостины.
‒ Брат мой, как человек, практикующий долгое время целебную уринотерапию, буду утверждать авторитетно, что люди в большинстве своем невежественны, и до конца не оценили чудодейственных качеств мочевины и дубовых розг! ‒ безапелляционно пропел в единой минорной интонации отец Филимон и небрежно протянул ладошку для лобзания брату Василию.
При упоминании о дубовых розгах сестры переглянулись, покаянно потупили взоры и зарделись легким заревом красноты.
‒ Надеюсь, этот прощелыга не успел обсудить проблемы пищеварения еще и с моим водителем!.. ‒ риторически промямлил Сухариков и добавил: ‒ Это все какой-то бред!
Отец Филимон прочувствовал всем нутром бывалого мошенника переломный момент в имущественном противоборстве и решил провести завершающий выпад, с позорным низложением Сухарикова. Численный перевес был на стороне проповедника, а посему он предпочел закончить бесполезную словесную дуэль с ретивым оппонентом и заблокировать приунывшего чиновника в «клизменном лобби» с помощью преданных послушников.
Но в тот момент, как коварный Филимон открыл ротовую полость, дабы озвучить верные наставления разгоряченной пастве и бросить их тела на абордаж крупнотоннажного представителя городской администрации, дверь в процедурную поддалась и впустила человека в белом халате, который бегло оценил происходящее и вежливо произнес:
‒ Позвольте представиться!.. Кац!.. Лечащий врач Анны Петровны!
‒ Вам еще чего?! ‒ дерзко поинтересовался Николай Кузьмич. ‒ Бабка окочурилась?! ‒ предположил опасливо чиновник.
‒ Боже упаси!.. Пока еще жива!.. То есть, можно сказать, что идет на поправку! ‒ Кац заразительно рассмеялся и продолжил в таком же учтивом тоне: ‒ Работая с историями болезней, я совершенно случайно стал невольным свидетелем вашего спора!
‒ Подслушивали, доктор?! ‒ укоризненно поинтересовался Сухариков.
‒ Нехорошо это! ‒ согласился Филимон. ‒ Любопытство ‒ наш главный порок, который чреват самыми тяжкими последствиями, вплоть до распада личности индивида!
‒ Что, простите?!.. ‒ смутился на минуту врачеватель, но тут же продолжил: ‒ Вовсе я не подслушивал!.. Хм-м-м… Просто кабинет ординаторской находится по соседству, а стены имеют номинальное значение, так как произведены из тонкого гипсокартона, а не из кирпича и бетона, как было заложено ранее в плане по капитальному ремонту! Хотя по всем документам, утвержденным в администрации города между подрядной организацией и заказчиком, они должны быть бетонными! Но это неважно!
‒ Доктор, что вы несете?!.. ‒ Сухариков, словно профессиональный лицедей, выдал демонстративно легкое недопонимание, которое быстро переросло в очаг неприятия и приступ возмущения: ‒ Я не понимаю, о чем вы говорите, любезный, но, с точки зрения экономного распределения бюджетных средств, это нормальная схема! Да!.. Это вам не в ночные дежурства медсестер за титьки теребить, а целая наука, требующая опыта в тендерных закупках, чистоплотности, самоотдачи и полной прозрачности сторон при проведении конкурсных мероприятий!
‒ Да я сейчас не про строительною контору вашего брата говорю, которая проводила ремонт в больнице, а о провидении свыше и тайном процессе, участником которого я стал невольно!
‒ Верно!.. ‒ вступил в разговор Филимон. ‒ Забудем на время о нецелевых растратах нашего ненасытного строптивца, а также особых проводных качествах межкомнатных перегородок! Давайте вернемся к истокам нашей беседы и приятного знакомства!
‒ Каких растратах, каком процессе?! ‒ стал снова закипать городской чиновник. ‒ Да я вас всех самих под статью! Вы у меня научитесь выполнять план по скоростному пошиву верхней одежды для работников Крайнего Севера! Я!..
‒ Да угомонитесь вы!.. ‒ внесла поправки в беседу дама с природным изъяном. ‒ Разве не поняли еще, что люди пришли подготовленными и в курсе ваших прозрачных схем! Бить демонстративно по груди и грозить уголовным преследованием в вашем случае сейчас нерационально, а может иметь и противоположный результат, которому вы не обрадуетесь! Послушаем лекаря и придем к какому-нибудь соглашению!..
‒ Дорогая, я всегда восхищался твоим умением извлекать из любого мусора благодатное зерно! ‒ сыпнул комплиментом предатель ‒ санитар Степан. ‒ А вам, господин чиновник, хотел бы донести одну умную мысль, которую мне преподали в Тамбове на пересылке! Шконка ‒ она одна и не выбирает, какое тело в данный момент давит на ее скрипучие пружины!
‒ Благодарю, брат мой! ‒ произнес Филимон. ‒ Итак, закончим с познавательными тематическими лекциями, отступлениями от насущного и послушаем нашего доктора!
‒ Послушаем!.. ‒ нехотя согласился Сухариков.
‒ Хм-м-м… ‒ замялся врачеватель, не зная с чего начать свой монолог. ‒ Дело в том, что во мне борются два начала, которые утопают в моей безграничной преданности выбранному ремеслу и разбиваются о неприступные бытовые скалы! Гиппократ мне свидетель, я наступил бы на горло своему второму личностному эгу и занимался бы далее любимым делом, но есть непреодолимые трудности, которые базируются на отсутствии достойной жилой площади! Конечно же, я говорю не о скромных метражах в коммунальном строении, а о недвижимости другого уровня! Квартира, которая способна удовлетворить моим соображениям о достойном проживании представителя среднего класса! Коим я себя и считаю!..
‒ Другими словами, хочешь оттяпать мое кровное имущество, лицемерный коновал! ‒ невозмутимо накатил Николай Кузьмич на работника здравоохранения. ‒ Ладно эти!.. ‒ Сухариков ткнул пальцем в сторону присутствующих. ‒ С ними разговор будет особый и беспристрастный! Но вы!.. Человек, которому мы доверяем свои больные тела и травмированные души!..
‒ И тем не менее, четырехкомнатные апартаменты мне подойдут! ‒ нагло перебил чиновника непримиримый врачеватель.
‒ Нары двухъярусные тебе подойдут больше, проныра микстурный!
‒ Вам это свидание с пропаренным от вшей и блох матрасом больше светит, чем мне! ‒ вызывающе огрызнулся оскорбленный лекарь. ‒ Ворюга!
Сухариков обиженно выпятил нижнюю губу и, демонстративно закатывая манжеты на белоснежной сорочке, вознамерился преподнести урок учтивости наглому эскулапу, а заодно растолковать принципы социальной иерархии в отдельно взятом богоугодном помещении. Чиновник живо сместил свой массивный зад по центру, слегка присел и замер в незамысловатой боксерской стойке, насколько позволяла его физическая форма, а также несгибаемая воля к победе. После чего он принялся сотрясать воздух нелепыми телодвижениями, отдаленно напоминающими прямые удары левой рукой в боксе.
‒ Я был чемпионом отряда в пионерском лагере! ‒ гордо предупредил Сухариков и жестом пригласил медика к поединку.
Доктор усмехнулся с достоинством разорившегося на скачках барона и принял вызов угрожающей стороны, несмотря на внушительные размеры представителя городской власти и разницу в ударной артиллерии. Секундантом любезно согласился выступить брат Василий, который, отсчитав до десяти, махнул рукой и известил о начале дуэли. Представитель лечебного заведения молниеносно ринулся в бой и, мастерски сократив дистанцию с противником, нанес чувствительный удар по животу. Сухариков испустил громко газы, охнул и, завалившись на бок, завибрировал в болевых конвульсиях. После чего поединок был остановлен, ввиду явного преимущества одной из сторон.
‒ Думаю, что недопонимания с квартирою решены?! ‒ победоносно вопросил эскулап у присутствующих.
‒ Я уверен, что претензий не будет! ‒ согласился отец Филимон и опасливо покосился на лечебные конечности медика. ‒ По сути дела, нас больше интересовала загородная резиденция для новой общины!
‒ Вопросы веры и Божьего промысла вызывают у меня одно лишь уважение! ‒ успокоил проповедника врачеватель. ‒ Интереса к дачным постройкам я не имею, и поэтому буду только рад, если участок уйдет в нужные руки и в дальнейшем послужит пристанищем для грешных душ, а также местом общего покаяния.
‒ Браво! ‒ восхитился Степан. ‒ Вы ранее спортом не занимались?!
‒ У вас хорошая техника боксера! ‒ подтвердил панибратски отставной телохранитель Василий.
‒ Было дело! ‒ скромно согласился доктор. ‒ С детства поколачиваю грушу, ну и практиковал немного «на малолетке»… В общем, неважно!
‒ Вы, определенно, интересная личность, дорогой доктор! ‒ не очень замаскированной лестью отсыпал свою порцию комплиментов отец Филимон. ‒ Не хотели бы послужить на благо чистого и светлого? ‒ предложил проповедник с интонацией представителя тайного ордена. ‒ В эти выходные у нас состоится обряд посвящения новых адептов и коллективная рассадка дубовых саженцев!
‒ Хм… заманчивое предложение! ‒ эскулап открыто проявил свою заинтересованность и добавил: ‒ Почту за честь!
Тем временем заместитель мэра отошел от болевого шока и с интересом взирал на склонившуюся над ним паспортистку, которая, смочив платок холодной водой, мягкими прикосновениями протирала виски поверженного бойца. Данная процедура возымела определенный успех и посодействовала скорейшему возвращению уполномоченного от высокой власти в адекватное состояние. Расстегнутая пуговица на кипенно белой блузке вызывающе обнажила переспелую грудь внушительного размера, тем самым распространяя на больного особый терапевтический эффект и положительную ауру. Сухариков возбужденно облизнулся, аккуратно притронулся к самой нижней области роскошной спины своей спасительницы, а свой любознательный нос, который больше походил на перезрелую, покрытую маленькими черными точками картофелину, уткнул в сочные дыни уже не юной прелестницы. Сладострастная бюджетница не стала изображать скандальную даму из французского сопротивления, а наоборот, заерзала округлым задом и заметно потерлась о пухлую ладошку ожившего чиновника, приводя тем самым в готовность его вялое естество.
Наблюдавший за этой прекрасной сценой малохольный эколог, до сего момента так и не познавший прелести женских ласк, но всегда мечтавший втайне об этом, густо покраснел. Молодой студент, потерявший голову от стыда и подросткового любопытства, вознамерился осуществить свою юношескую эротическую мечту и прикоснуться к прекрасному женскому телу. Он зажмурил глаза и, выставив вперед покрытые липкой влагой ладошки, выдвинулся по направлению сладостно воркующих голубков, в предвкушении первого тактильного контакта и законной полюции. К великому сожалению, в маршруте свежеиспеченного ловеласа произошел не запрограммированный сбой, в ходе которого он несколько отклонился от намеченного курса и с гордостью спущенного на воду океанического лайнера прошмыгнул мимо возбужденных участников жилищной концессии в сторону отца Филимона и душных сестер. Представляя неизбежное, он придушил в объятиях слегка опешившего проповедника и далее потянулся к неизведанным доселе частям тела, именуемым в простонародье ‒ женские окорока. Божий человек практически не растерялся и решил помочь кроткому мирянину с воплощением грешной мечты путем расслабляющего удара коленом в пах. Так и не испытав плодов порочности, студент сложился пополам.
Демонстрация вульгарной акции прелюбодеяния Сухарикова также не осталась без внимания отставного кавалера Степана, которого внезапно обуяла жуткая ревность по причине вновь нахлынувших амурных чувств. Ветреный сектант позабыл в одночасье о дубовых саженцах, былом сокамернике Филимоне и тайном предназначении святого ордена. По древнему культурному обычаю «англицких» джентльменов, оскорбленный Степан вознамерился закатить грандиозный скандал со своей порцией тумаков и жестокого мордобоя, но первородная сущность мелкого проходимца ненавязчиво протиснулась наружу из темного подсознания и указала на лежащую на полу папку Сухарикова с задекларированной бесценной бухгалтерией. Недолго мучаясь угрызениями совести, новоявленный рогоносец пересек траекторию маршрута возбужденного эколога, стратегически зашел с противоположного фланга и оказался возле объекта предполагаемого посягательства. Далее, не привлекая общего внимания, он подцепил натренированными пальцами бесценное кожаное хранилище и схоронил под мятыми полами пиджака невиданного доселе расцвета. После чего физиономия воришки победно засияла, и он с чувством глубокого удовлетворения стал продвигаться к выходу из процедурного кабинета. По дороге к счастливому будущему представитель братства опрометчиво наступил на медицинскую грушу, которая в адской агонии выдавила жалобно из себя остатки скопившегося воздуха и привлекла внимание участников не шуточного спора своим предсмертным звучанием.
Первой последовала незамедлительная реакция от высокопоставленного чиновника. Несмотря на перенесенный минутами ранее нокдаун, он бесцеремонно высвободился из нежных объятий увядающей бюджетницы и, ловко вскочив на непропорционально короткие ножки, доходчивым голосом обратился к конкуренту:
‒ Падла!.. ‒ Степан уловил по тону Сухарикова всю серьезность и предположительную ценность изъятого имущества и, проигнорировав начало светского диалога «по душам», не стал менять маршрут своего пути.
‒ Сука, стой!.. ‒ потребовал уже более настойчивым тоном народный слуга и грозно замахнулся на обидчика.
Степан оставил без внимания и этот акт агрессии со стороны своего оппонента, лишь напоследок победно усмехнулся и рванул ручку входной двери. К несчастью для него, она не поддалась физическому воздействию и оказалась запертой. Степан удвоил свои усилия, но треклятая дверь осталась в первоначальном положении, что породило сомнения и понизило самооценку у похитителя. В порыве безысходности, узник отчаянно пнул ногой по ненавистному дверному проему и закрепил обряд неуважения двумя крестными знамениями и порцией отборного мата.
Доподлинно неизвестно, что именно сработало наверняка, но в следующее мгновение дверь, как это случилось и ранее, нехотя приоткрылась, и впустила в клизменные закрома мило улыбающегося человека в форме полицейского полковника. С появлением данного героя комната наполнилась непередаваемыми оттенками бархатного перегара с мягким привкусом цветов армянского высокогорья и струящимся из его глаз искренним кавказским человеколюбием. Гость на ходу аккуратно освободил папку от мертвого захвата Степана, оглядел не спеша всех присутствующих и удовлетворенно произнес вслух с приятным акцентом:
‒ Ну что же!.. Успел?!.. Да?!..
Обитатели физиокабинета покорно потупили взоры, как ученики начальных классов перед суровым директором, и не подавали признаков эмоций, за исключением одного Сухарикова, который скривился так, как будто прошелся по неубранной свиноферме босиком. Пауза несколько затянулась, и, дабы сгладить сложившееся неловкое положение, городской чиновник решил первым провести разведку боем.
‒ Какими ветрами вас затянуло в эти места, Ашот Хачатурович?! ‒ как можно мягче вопросил Николай Кузьмич и театрально развел руками.
‒ Кричали! ‒ также дружелюбно ответил обладатель полицейского мундира и продемонстрировал известным жестом, именуемым в простонародье «чашка весов», полноту и тяжесть папки Сухарикова. ‒ Э-э-э-э… обидно делаешь, дорогой друг, да!.. ‒ с упреком продолжил полицейский. ‒ Как информацию быстро нужную получить ‒ Ашот Хачатурович, помоги!.. А как дело доходит до справедливого распределения прибыли, так трубку не берешь, заставляешь старого и больного армянина в розыск объявлять, бить тревогу и огорчительные слова слушать! Нехорошо, да?!.. Сухариков переварил нелицеприятную, как вязкая хурма, претензию от представителя правопорядка, после чего предпринял акт дружеского сближения с компаньоном в погонах.
‒ Э-э-э-э… ‒ неубедительным тоном парировал он, подражая интонацией кавказскому гостю. ‒ Зачем обижаешь мое искреннее радушие своим недоверием?! ‒ схалтурил начинающий лицедей и попытался панибратски приобнять полицейского. ‒ Пять минут назад собирался набрать тебя, дорогой, но… ‒ Николай Кузьмич ненароком скользнул по сексапильному бюсту бюджетницы и затем, виновато потупив взор, прошелся по собственной незастегнутой ширинке, глупо улыбнулся и добавил: ‒ Не успел просто, да!..
‒ Вижу, вижу, дорогой, как ты эффективно решаешь вопрос со своим «ветхим фондом»! ‒ в очередной раз произвел тонкий укол блюститель правопорядка и продолжил уже в более снисходительном тоне: ‒ Но ход твоих действий натолкнул меня на правильные выводы! Я по старинной оперативной привычке провел некоторое время у двери в процедурную, и эти моменты не прошли совсем даром!..
‒ Все шло по задуманному сценарию, дорогой Ашот Хачатурович, но в самый ответственный момент появились эти скоморохи и, пользуясь явным численным превосходством, попытались внести коррективы в наши действия… ‒ чиновник с болью потрогал свою челюсть, словно студент театрального вуза, жалостливо, на публику охнул от перенесенных чуть ранее страданий и высокомерно одарил преподобного Филимона взором победившего в судебных тяжбах проворовавшегося министра, после чего с достоинством подвел итог: ‒ Но я аргументированно доказал всю правоту моих… прошу прощения, наших действий и торжество закона!
‒ Не надо оправдываться, Николай Кузьмич, дорогой!.. Твою приверженность закону и узам крепкой дружбы я прочувствовал на своей спине и чуточку пониже, когда встречал внеплановую министерскую проверку из столицы, по заявлению какого-то «непонятного анонимного благожелателя»!..
‒ Хм-м… ‒ покраснел городской чиновник. ‒ Это всего лишь было нелепое стечение обстоятельств или кратковременный сбой выстроенных алгоритмов… ‒ Сухариков с трудом подбирал нужные фразы, пытаясь озвученной вслух околесицей умаслить своего оппонента и отвести от неудобной темы: ‒ Но это недопонимание, э-э-э… никак впоследствии не повлияло на предмет нашего сотрудничества!
Ашот Хачатурович скривился еще больше и махнул обреченно рукой, давая понять этим жестом, что устал от профессионального словоблудия представителя городской мэрии. Тонкий психолог Филимон проследил эту невидимую грань коммерческих взаимоотношений между представителем исполнительной власти и начальником из силовых структур. Прожженный аферист мастерски унюхал самую суть имеющегося финансового конфликта и решил идти ва-банк. Он повторил свою дежурную улыбку обреченного и смиренного агнца и подошел к начальнику полиции.
‒ Не хотел бы мешать вашей беседе и отнимать дорогостоящее время у деловых людей, но по воле случая, оказавшись в этих медицинских покоях, вынужден донести до вашего сведения, э-э-э… Ашот Хачатурович, что уважаемый господин заместитель мэра проводил незаконные мероприятия по отчуждению чужой недвижимости, и без вашего ведома и разрешения!
‒ Падла!.. ‒ вырвалось невольно из уст высокого чиновника уже знакомая всем фраза, символизирующая отношение слуги народа к происходящим перипетиям. ‒ Ашот… Хачатурович! ‒ прокричал во всю мощь своих легких Сухариков. ‒ Гнусный навет!.. Готов поклясться могилой матери этого бессовестного проходимца, что не нарушал наших… ‒ чиновник гневно жестикулировал, ‒ наших!.. ‒ он так и не смог закончить начатую фразу, так как лишился чувств по причине нехватки дыхания от переизбытка эмоций и сбоя работы сердечно-сосудистой системы.
‒ Симулирует?! ‒ робко, с надеждой поинтересовался полицейский у склонившегося над больным доктора. ‒ Жить-то будет?! ‒ не дождавшись ответа, продолжил в том же тоне опросные действия правоохранитель.
‒ Не думаю!.. ‒ тревожно констатировал врач, после чего разразился почти детским, неподкупным смехом. ‒ Шучу!.. Конечно, состояние подсудимого, пардон, больного, внушает некие опасения, но, несомненно, присутствует в этой ситуации и свой плюс!
‒ Какой?! ‒ в один голос озадачились преподобный Филимон и глава местной полиции.
‒ Ну как же!.. Если принять во внимание наши недавние споры, то состояние нашего многоуважаемого мэра ‒ доктор измерил пульс у Сухарикова и продолжил: ‒ Как никак, кстати! ‒ кудесник от медицины развел руками: ‒ Одним конкурентом меньше! Селяви!
‒ Ну это какой-то цинизм уже!.. ‒ грозно сверкнула бровями бюджетница. ‒ А ну живо… ‒ в порыве эмоций она рефлекторно схватила с пола резиновую грушу, протянула врачу и рявкнула командирским тоном: ‒ Каталку сюда! Вот!..
‒ Боюсь, что это ему не поможет! ‒ брезгливо поморщился врачеватель и аккуратно отвел от себя руку возбужденной дамы с «волшебным ключом от кишечных проблем».
После чего он переступил непринужденно через бесчувственное тело благородного чиновника и, победно улыбаясь, покинул процедурный кабинет, на прощание бросив: «Va bene!»
В клизменном помещении казенного заведения некоторое время еще чувствовалась напряженность и девственная неловкость, пока эскулап не вернулся обратно, но уже в компании двух миловидных сестер в белоснежных халатиках и металлической каталки, помнящей, судя по внешнему виду славные времена открытия данного лечебного пансиона на пожертвования щедрого купечества. Участники наследственного дележа выдохнули облегченно и неохотно помогли худосочным сестричкам водрузить необъятные телеса чиновника на тележку. Отец Филимон при этом делал какие-то странные манипуляции руками и пытался воспроизвести текст на непонятной смеси из классической латыни и позднего тюремного диалекта. Были ли это молитвы за здравие больного или по иному поводу, никому доселе не известно.
***
Анна Петровна проснулась, мило потянулась и с удивлением обнаружила у изголовья кровати незнакомого пожилого человека с окладистой пепельно-белой бородой. Она, не скрывая природное любопытство, сконцентрировалась на приятном незнакомце с густыми зарослями на лице, от которого исходили теплые флюиды и магическое, просто неземное спокойствие.
‒ Пойдем?! ‒ бархатным баритоном позвал незнакомец, загадочно подмигнул и нежно притронулся к ладони Анны Петровны. ‒ Нас ждут…
Пожилая женщина сначала немного смутилась и вознамерилась, с присущим для возрастной дамы кокетством, выяснить маршрут предполагаемого следования у напористого старца, но передумала и полностью доверилась обладателю чарующего голоса.
Анна Петровна, вопреки тяжелому диагнозу, легко оторвалась от больничной постели и встала на ноги. Она немного потопталась на месте, набралась уверенности и сделала первые шаги, одновременно поинтересовавшись у таинственного гостя:
‒ Врач не заругает меня за такую самодеятельность? Надо бы разрешения испросить у него…
Пожилая женщина не успела договорить свою фразу до конца, так как мимо палаты по коридору на бешеной скорости промчалась больничная каталка, на которой восседали две чудные фигуры. А именно, местное должностное лицо и маленькое волосатое существо, напоминающее персонажа из гоголевских произведений. Сухариков с бесом вели жаркие споры, в ходе которых заместитель мэра выкрикивал различные числа, символизирующие, по-видимому, суммы каких-то откатов и с надеждой всматривался в мохнатую мордочку последнего. Представитель нечистой силы кривился, фыркал, словно простуженный конь, и отрицательно мотал рогатой головой, чем вводил в плохо скрываемую истерику слугу народа. Старец, при виде данных персонажей, изобразил на лице искреннее облегчение и на вопросительный взгляд Анны Петровны поучительно сказал:
‒ По заслугам каждому!.. ‒ затем немного подумав, добавил строго: ‒ Но, если честно, встречаться с нечистью не люблю! Не уважаю… Они проследовали далее мимо палат, в сторону процедурных помещений, откуда доносились истошные крики. Анна Петровна поравнялась с кабинетом по очищению кишечников и обнаружила в нем своих недавних посетителей, которые с яростью героических спартанцев пытались овладеть некой пухлой папкой. В процессе боевого выяснения лидерства, самопровозглашенные родственники пользовались запрещенными приемами и ухищрениями, в виде подлых ударов по незащищенным местам оппонентов, вырыванию волос на головах, а также не брезговали ядовитыми харкотинами в возбужденные лица. Пожилая женщина хотела было оставить свой комментарий увиденного, но старец снова опередил ее:
‒ Эти на очереди!
Анна Петровна кивнула с пониманием, и мысленно пожелала страждущим грешникам обрести долгожданное смирение, но не в стенах данного больничного отделения, а в кругу авторитетных сокамерников. По недовольному сопению благородного старца она поняла, что данная мера принуждения, хоть и имеет право на существование, но вызывает христианское осуждение. Они прошли далее и поравнялись с пугающим своим полумрачным мерцанием и потусторонней тишиной реанимационным отделением.
‒ Нам сюда!.. ‒ не оборачиваясь промолвил старец.
Они приблизились к стеклянной перегородке и обнаружили за ней пожилого мужчину, лежащего на кровати, которого «оккупировали» всевозможные электронные датчики и медицинские приборы с жирными кабелями, словно мерзкие, жирнючие змеи красно-зеленого, неестественного оттенка. Он лежал на спине с полуприкрытыми глазами и цеплялся всячески за жизнь, делая очень частые и, по-видимому, болезненные глотки воздуха, которого явно не хватало бедному страдальцу.
Анна Петровна пронзила старца взором благопристойного и набожного человека, вечно возносящего мольбы за здравие и покой всего человечества, но тот лишь в ответ отмахнулся обреченно.
‒ Безнадежный случай… ‒ попытался как можно более вкрадчиво донести свою мысль старец: ‒ Человек-то сам по себе не плохой, но одинокий, бездетный, да и…
‒ Что ‒ и ?!.. ‒ почти выстрелила Анна Петровна, с силой, превышающей допустимую дозу децибелов и любознательности.
‒ Грешки небольшие имеются!.. ‒ Старец в один миг откуда-то достал увесистый томик, образец книгопечатного искусства, но без характерного названия и в изрядно подержанном виде. ‒ Правда, не столь тяжкие, но все же! ‒ продолжил он, листая древний фолиант.
‒ Ну так?!.. ‒ продолжала любопытствовать пожилая женщина.
‒ Да ничего серьезного! ‒ подытожил седовласый обвинитель более примирительным голосом. ‒ Так… В юности бедняга любил часто пренебрегать правилами поведения в общественных местах и нормами морали!.. Хм-м.. Особенно в таких важных вопросах, как безопасность и сохранность флоры и фауны!
‒ Как это?! Неоднократно был замечен местным сторожем в злонамеренном подрезании букетов чайных роз на палисаднике, украшающем внешний вид городского комитета партии! ‒ Старец акцентировано поднял палец и продолжил: ‒ Но производил данные операции аккуратно и ножницами! Хм-м… Не то!.. Да, и вот, нашел… Справил както бесстыдник маленькую нужду на колеса номенклатурного автомобиля, принадлежащего целому третьему секретарю городского комитета коммунистической партии! Безобразие, конечно неслыханное!.. ‒ почти всерьез возмутился старец: ‒ Но тут, выясняется, были личные мотивы, имеющие глубокие корни несогласия с проводимым курсом данного ответственного работника в области планирования семьи и повышения деторождения, глубоко противоречащим наказам Генерального секретаря… ‒ он захлопнул с силой фолиант: ‒ Ладно, кажется, всё!
‒ Бунтарь прямо какой-то!.. ‒ с восхищением констатировала Анна Петровна. ‒ Жаль, что не довелось повстречаться с ним ранее… Старец на минуту задумался, по-доброму ухмыльнулся и аккуратно погладил по своей роскошной бороде, опосля, с недюжей для старика силой прикоснулся указательным пальцем к руке Анны Петровны, отчего у последней закружилась голова и потемнело в глазах. От умиления и переизбытка бурных эмоций даже у самых безнадежных пациентов, числящихся на попечении больничного отделения, поднималось настроение и резко снижалось артериальное давление. Поглощая с аппетитом казенную перловую кашу, хронические гипертоники с интересом наблюдали за парой странноватых пенсионеров, которые, не скрываясь, публично демонстрировали утонченные приемы ухаживания из далекого прошлого. Анна Петровна кокетливо нежилась в лучах утреннего солнца, в ожидании своего влюбленного кавалера, который, не смотря на солидные годы, резво скакал по цветочным клумбам больничного учреждения, орудуя миниатюрными ножницами, под неодобрительные взоры ленивых охранников.
Ну а в холодном процедурном кабинете еще долгое время сохранялись странные энергетические колебания и гнетущая траурная атмосфера, оставшаяся по наследству от завистливых представителей команды непримиримых заговорщиков, во главе с безвременно почившим городским чиновником и неприступным отцом Филимоном. Самого проповедника, как отмечают старожилы богоугодного заведения, более в больничных палатах не лицезрели, но неоднократно замечали странного человека в поношенном подряснике, прогуливающегося возле ограды медицинского учреждения. Он щедро кормил голубей семками, мило общался с посетителями и тщетно силился проникнуть на территорию больницы, предлагая сотрудникам службы безопасности небольшую и даже обидную для охранного люда взятку.
По настоящему несчастным в этой истории остался Ашот Хачатурович, который после случившихся событий с резвостью матерого самца гризли, игнорируя окрики личного водителя, добежал до рабочего кабинета, где, опрокинув рюмочку армянского напитка, вскрыл изъятый кейс, принадлежащий ранее бедолаге Сухарикову.
Офицер прикрыл глаза и принялся осторожно производить «обысковые» манипуляции внутри кожаного хранилища, стараясь зацепить белыми от волнения, как баварские сосиски, пальцами, бесценное содержимое. А именно: нотариально оформленные доверенности и дарственные бумаги, долговые расписки и задокументированные операции по денежным переводам, а также чеки… Как и следовало ожидать, в данном кожаном хранилище ничего ценного не было. Он был пуст!