Найти в Дзене

Наивность как устаревшая роскошь.

Ася. Иван Тургенев. Иногда я возвращаюсь к школьной программе — чтобы освежить память, да и просто взглянуть на знакомые книги другими глазами. Вот и "Асю" перечитала. Анна — словно сошедшая со страниц старой романтической открытки: наивная, нежная, с потупленным взглядом и румянцем на щеках... Типичная тургеневская девушка. Но чем дальше читаешь, тем больше замечаешь: за этой трогательной оболочкой прячется кривляка и взбалмошная дурашка. То она заливается слезами без видимой причины, то внезапно бросается на шею человеку, которого почти не знает. Да, она добрая. Да, искренняя. Но её ранимость и впечатлительность иногда кажутся просто театральными. Ну нельзя же настолько терять голову из-за первого же робкого чувства! Я никогда не была такой "Асенькой" — и сейчас особенно вижу, насколько чужд мне её мир. В наше время подобная наивность выглядит не трогательно, а глупо. Слепо влюбляться в первый встречный взгляд, пугаться собственного чувства, страдать в одиночку — всё это сегодня каже

Ася. Иван Тургенев.

Иногда я возвращаюсь к школьной программе — чтобы освежить память, да и просто взглянуть на знакомые книги другими глазами. Вот и "Асю" перечитала.

Анна — словно сошедшая со страниц старой романтической открытки: наивная, нежная, с потупленным взглядом и румянцем на щеках... Типичная тургеневская девушка. Но чем дальше читаешь, тем больше замечаешь: за этой трогательной оболочкой прячется кривляка и взбалмошная дурашка. То она заливается слезами без видимой причины, то внезапно бросается на шею человеку, которого почти не знает.

Да, она добрая. Да, искренняя. Но её ранимость и впечатлительность иногда кажутся просто театральными. Ну нельзя же настолько терять голову из-за первого же робкого чувства!

Я никогда не была такой "Асенькой" — и сейчас особенно вижу, насколько чужд мне её мир. В наше время подобная наивность выглядит не трогательно, а глупо. Слепо влюбляться в первый встречный взгляд, пугаться собственного чувства, страдать в одиночку — всё это сегодня кажется чем-то несусветным и безнадёжно устаревшим.

И всё же, несмотря на раздражение, в её образе есть какая-то странная, почти забытая чистота, которую хочется на мгновение тронуть — как лепесток, едва прикоснуться и отпустить.