Меня часто спрашивают, почему я такая упрямая. Я улыбаюсь: потому что очень рано поняла цену движению.
В детстве меня дисциплинировали зал и станок — гимнастика, потом спортивная аэробика, разряды, бесконечные тренировки. Казалось бы, куда ещё — но во «ВГИК» я пришла с телом спортсменки и мечтой говорить на сцене.
Как моё тело научило меня не сдаваться
Я очень рано поняла цену движению. С четырёх лет — зал, станок, шпагаты; спорт стал моей грамматикой. Я взяла первый взрослый разряд по гимнастике, стала мастером спорта по аэробике — и вдруг в институте, на обычном уроке фехтования, поворот — и я не встаю. Боль накатывает, как волна, и перестаёт отпускать.
В Боткинской мне называли слово «паралич» так спокойно, будто это диагноз кому-то другому. Операцию предлагали как единственный шанс. Я выбрала другой: четыре тысячи (!) ежедневных упражнений вместо четырёхсот, корсет, дорога на учёбу лёжа на заднем сиденье, пары — стоя у стены.
Мне тогда было страшно, но ещё страшнее — потерять сцену, к которой я только протянулась. Я упрямо возвращала себе шаг, осанку, дыхание — и вернулась.
В профессии это стало моей внутренней подписью: я могу бояться, но не отступаю. Когда позже в жизни надо было делать трудный выбор, я вспоминала ту «гимнастику выживания» — и понимала, что уже знаю, как это делается.
Кино, сцена и один петербургский зеркальный мираж
Я пришла в кадр рано для студентки — ВГИК позволял сниматься. «Участок» стал моей первой школой камеры и честности: она видит всё — лишний килограмм и ложную эмоцию. Один старший партнёр мягко подсказал: «Экран любит точность».
Я скинула десять килограммов не ради моды, а ради роли — и почти сразу оказалась у Натальи Бондарчук в «Пушкине. Последняя дуэль».
В петербургской квартире поэта стояло огромное трюмо; как-то я осталась в полумраке и увидела в зеркале не себя — женщину, похожую, но другую.
Параллельно я училась менять температуру — от романтических героинь к драме, от врачей до исторических персонажей. На сцене Московского Губернского театра я обрела дом: там можно ошибиться на репетиции, снова выйти — и вдруг услышать, как роль начинает говорить сама.
А ещё была, казалось бы, невозможная для моего «корсетного» прошлого история — «Танцы со звёздами». Я пришла туда не за кубком, а за собственным «могу». Но выиграла — вместе с Евгением Григоровым. Это было моё личное примирение с телом: когда-то оно не вставало, а теперь — летит в поддержках в прямом эфире.
Смешно, но ещё один мой выход к зрителю случился через музыку.
В «Я не вернусь» я сама записала песни, а потом, вместе с Потапом, Настей Каменских, Севой Полищуком и Тимуром Родригезом, озорной «Рэп друзей» для «Нашей Маши и Волшебного ореха».
Бывали и клипы — например, у Витаса. Эти три-четыре минуты на одну песню всегда ощущаются как короткометражка с точным сюжетом: сыграл — и отпустил.
Почему я шесть лет прятала Нику от камер
Про личное я долго молчала — не потому, что нечего сказать. Потому что, однажды пережив предательство после долгих отношений, долго учишься снова доверять миру. Мы с Виктором встретились в 2012-м: съёмки, случайные пересечения, «Ника» — и какое-то наше общее «да», которое сложно объяснить словами.
Мы подали заявление в загс на Английской набережной в Петербурге, вечером сидели на террасе, смотрели на город, и он протянул мне бархатную коробочку. Всё случилось быстро — через полгода мы уже ждали ребёнка.
Беременность напугала меня на сутки — не от сомнений, а от внезапности. Виктор снял этот страх одним предложением: «Рожаем». Роды оказались сложными, сделали кесарево. Первые две недели мы провели в больнице: у дочери были небольшие проблемы со здоровьем, её держали под наблюдением.
С тех пор у меня включился «материнский радар»: я лечу детский насморк быстрее, чем свой, и у меня всегда собрана аптечка «на всё». Вероника родилась в апреле 2013-го.
И мы шесть лет не показывали её лица. Не из каприза — из желания подарить ей детство без вспышек, дать окрепнуть — психике, иммунитету, характеру.
Когда пришёл момент, мы сами вывели её на свет — буквально: вместе прошлись по подиуму благотворительного фонда «Русский силуэт».
Я смотрела на нашу девочку — уверенную, ровную, с прямой спиной — и в первый раз за долгое время глубоко выдохнула. Позже Ника пошла по моим следам в спортивный зал — художественная гимнастика ей понравилась не меньше, чем когда-то мне.
А в 2024-м случился её дебют в кино — в добром фильме «Каждый мечтает о собаке». Смешно, но смотреть на ребёнка в кадре страшнее, чем играть самой: ты уже ничем не можешь помочь, кроме как любить и держать кулаки в темноте.
Слухи, которые не болят, и любовь, которая держит
Профессия учит жить рядом со слухами: стоит выйти в одном проекте — и вас «женят». Мне приписывали романы с коллегами; мы с Виктором смеялись и продолжали работать.
Наши настоящие доказательства любви — не в заголовках, а в рутине: кто везёт ребёнка на тренировку, если у другого — ночная смена; кто успевает на школьный концерт; у кого сегодня очередь готовить суп и шутить, когда у партнёра «плохой день».
Иногда жизнь устраивает кроссоверы. Во втором сезоне «Двух холмов» в кадр зашёл Виктор — «не примат», как он сам шутил, а вполне себе герой мира, где женщины правят бал.
Мне нравится, когда наши миры встречаются ненадолго и по делу. Мы аккуратно разделяем площадку и дом: спорим о смыслах в сценарии — и о том, где провести выходные, чтобы всем хотелось туда поехать.
Ещё мы однажды сыграли парой в другом жанре — интеллектуальном. В «Кто хочет стать миллионером?» вместе дошли до приличной суммы, и это снова было про доверие: в какой-то момент ты просто говоришь «берём» — и берёшь ответственность на двоих.
Что сегодня?
За последние годы у меня вышли очень разные работы. В антиутопии «Два холма» зрители смеялись и спорили — а я наслаждалась тем, как жанр ловит нерв настоящего.
В 2025-м стартовали съёмки второго сезона «Детей перемен» — это про 90-е, про семью, про нас всех, и от этих текстов иногда режется душа. Вернулась и «Черное облако» — триллер, где туман в кадре и в головах персонажей не менее плотный, чем у погоды.
А ещё «Александр I», где мне досталась актриса мадам Готье — перья, корсеты, грим на два часа — но вся эта красота работает только тогда, когда внутри есть живая женщина со своими желаниями и страхами.
За сценой у меня есть ещё один тихий «проект» — работа со своим телом и головой. После одной неприятной истории в полёте я заработала аэрофобию и заново учусь летать — не только в смысле самолётов. Дышать, доверять, отпускать контроль — это тоже тренировки, просто без судей и грамоты.
И, конечно, знак, который я берегу в шкатулке: в феврале 2025-го мне присвоили звание «Заслуженная артистка России». Я не отношусь к этому как к точке.
Скорее — как к новой планке: доказывать не «заслуженность», а по-прежнему — честность. Приходить вовремя, учить текст, рисковать в роли, не экономить на эмоциях и не прятаться за дублёрами, когда можно сделать самой.
Если меня сегодня спросить, чего я хочу дальше, ответ будет простой. Работать. Любить. Быть мамой. Иногда уставать — и позволять себе это. И иметь право на тихое счастье: когда ты закрываешь дверь дома, оставляешь по эту сторону свою тревогу и точно знаешь — тебя ждут.
Этот текст - художественная стилизация под интервью, основанная на открытых интервью, биографических материалах и известных фактах про героя.
Если вам понравился данный формат, прошу поддержать 👍