Глава 6.
Белоснежный красавец сухогруз уверенно обогнал еле ползущую впереди баржу, груженную лесом.
- Поплыли наши ёлочки и сосенки в Европу, - покуривая трубку, проворчал боцман Алексеев Сергей Иванович.
- А в Европе нет своего? - осторожно спросил Костя, уже закончивший утреннюю вахту.
- Свой-то рубить жалко, то ли дело наш, - боцман сердито сплюнул за борт в зелёную волну.
А утро было на редкость приветливым. Ласковые лучи согревали, отражались в море мириадами огоньков, оживляя все вокруг, только не хмурого Алексеева.
- А в Швецию мы не зайдём? - опять спросил Костя боцмана.
Алексеев недовольно глянул на курсанта из-под кустистых бровей, но ответил обстоятельно:
- Нет. Стокгольм хоть и на пути у нас, но мы туда не заходим. Крупных заказов нет, а по мелочам фуры привезут. Да и заходить в порт неудобно, то озеро, то канал, то протока. Стокгольм как Венеция - одни мосты и каналы. Нет уж, нам там делать нечего. Мы в Копенгаген идём. Везем им пшеницу, хлопок, газойль, керосин, фосфаты, химикалии, а от них заберём дизели, судовые паровые машины.
- Мы с ребятами в прошлом году в Копенгагене были. Целых два дня гуляли по городу, а наш Рома там в больнице побывал со сломанными рёбрами, - рассказал Костя.
- Я что-то слышал про этот случай. Не каждый день курсанты в шторм ребра ломают. Повезло, что не пришлось вашего Романа оставлять у них. Влетело бы всем, - крякнув, Алексеев прогладил усы и вперевалочку пошел по палубе.
А сухогруз тем временем проследовал мимо крупных островов, уже знакомых нашим курсантам, шведского Готланда и датского Борнхольда.
- Ну, что ребята, прошвырнемся по столице Датского Королевства? Вспомним молодость? - оживился при появлении на горизонте гористых берегов Дании Алексей.
- В Швецию не заходим, да и ну ее к Аллаху. Гляньте-ка на правый берег. Одни деревни, - добавил ленинградец Игорь Маслов.
Сухогруз проходил узким проливом Зунд. Видны были и левый датский берег, и шведский с теснящимися среди гор домиками.
- Как ты, Ромуальд, навестить медперсонал в больничке святого Олафа, где тебе ребра вправляли, не собираешься? - Игорь называл Рому в зависимости от настроения, то Романом Николаевичем, то Ромашкой, а тут вот, заграницей, Рома стал Ромуальдом. Ромка оживился, вспомнив прошлогоднее приключение:
- Ох, ребята, и натерпелся я там! В палате, как в келье, беленые стены и распятие прямо у меня над головой. А я же комсомолец! Просил, чтобы убрали. Ну куда там? Монашенка-санитарка, как узнала, что я из СССР, начала на меня плеваться, шипеть. Оказалось, что она полька из бывших. Эта ясновельможная пани чуть содержимое утки на меня не вылила. Я ее за ручонку успел схватить. Называла меня "псякрефф", не знаю, что это, но ясно, что ничего хорошего.
- "Пся крев" - значит "собачья кровь", - перевел на русский польское ругательство все знающий Игорь Маслов.
А между тем "Ленинский комсомол" уже причалил к датскому берегу. Началась разгрузка. Курсантов отпустили в увольнение на берег.
- Ребята, я хочу фотоаппарат солидный прикупить. Может быть, Кодак? - советовался с друзьями Костя.
- Не вздумай, Костян. Где ты потом плёнку для него брать будешь? Реактивы тоже специальные нужны, импортные, - отговаривал его Игорь.
- Не думаю, что в Ленинграде этого не найти, - возразил Костя.
- А зачем тебе такая роскошь? Ты же не фотокорреспондент. На Шпице купишь Зенит или Киев. Первоклассные машины, не хуже Кодака. Зато все для них в свободной продаже имеется. Киев, вообще, неубиваемый фотоаппарат, им можно гвозди забивать и ничего ему не будет.
- Ладно, Игорек, подумаю, посоветуюсь с нашими бывалыми моряками.
В Копенгагене ребята прогулялись по Старому городу, сходили в музей, на рынок. На сей раз валюту расходовали экономно.
Утром сухогруз покинул гостеприимный Копенгаген и отправился по проливу Скагеррак вдоль норвежского, изрезанного фьордами берега и дальше на Север. Мощные турбины глухо рокотали где-то там внизу, ветерок развевал на флагштоке алый советский штандарт. Гордость за страну, которую уважает и побаивается весь мир, переполняла сердца курсантов. Шли прибрежными водами по так называемом Норвежскому желобу, обгоняя рыболовецкие сейнеры, катера с машущими руками, приветствующими наших моряков норвежскими рыбаками.
- То-то какими вежливым стали эти викинги. А до войны, что они творили, поганцы! - прикрывая загорелое до черноты лицо ладонью от яркого солнца, бьющего в глаза, ворчал, как обычно, пожилой боцман.
- А что они такое творили, Сергей Иваныч? - расспрашивали курсанты.
- Хорошо, расскажу. Это вы должны знать. До революции норвежцы и русские поморы на Кольском полуострове жили душа в душу. Норвежцы продавали рыбу, которой у нас всегда не хватало, благодаря бесчисленным церковным постам. У нас норвеги закупали пшеницу, рожь, готовую муку. У них зерновые росли из рук вон плохо. Климат не тот, да и рельеф подкачал. А тут еще похолодание, когда лета, считай, совсем не было года три. Голодали норвеги капитально. Переселялись на Кольский полуостров целыми селами. Царь им благоволил, - трудолюбивые, аккуратные граждане.
Но с приходом Советской власти гайки закрутили. Льготы для пришлых закончились. С них стали брать большие налоги, штрафы, и они начали мстить. Слышали про тюленьи войны? Норвежцы вспомнили, что они потомки морских пиратов - викингов и принялись... Нет, не грабить поморские поселения. Они подчистую отстреливали тюленей на наших берегах. Самок, малышей - никого не щадили. Наши погранцы с хитрыми пиратами сражаться были бессильны. Дошло до того, что в сопровождении военного корабля норвежцы истребили столько тюленей, что не смогли всех увезти, побросали туши на берегу назло русским. Тюленье поголовье не восстановилось до сих пор. Зря согласились на передачу Шпицбергена норвегам. Наши поморы на Грумант ходили за много веков до прибытия туда норвегов. (А сейчас, вообще, один "умный" деятель отдал за просто так Норвегии половину шельфа Баренцева моря, самые богатые рыбой места!!! В фильме "Иван Васильевич меняет профессию" лжецарь только собрался Кемскую волость отдать шведам, а наш отдал😡)
- Так ведь СССР имеет все права ловить рыбу, разрабатывать полезные ископаемые на Шпицбергене.
- Так-то оно так, но доверия у меня к ним нет, - завершил политинформацию боцман.
Следующим портом стоянки сухогруза был норвежский город Берген.
Фьорды самой причудливой конфигурации с прозрачной водой, суровые неприступные скалы - это прибрежная Норвегия. Снежные вершины, водопады, бурлящие за окном реки, маленькие деревянные домики на изумрудных склонах, озера, в которых тонут облака… - А это материковая Норвегия. Посмотреть на эти чудеса природы не терпелось нашим практикантам.
Город считают одним из самых дождливых в Европе - 300 дней в году в Бергене льёт дождь.
По этому поводу даже анекдот есть. Приезжий спрашивает у мальчика: «Здесь всегда идет дождь?» На что мальчик отвечает: «Не знаю - мне только 8 лет». 😂
Ребятам повезло, дождя не было.
"Прогулку по Ганзейской набережной можно приравнять к выходу в параллельные миры. За разноцветными фасадами старых домов скрыт целый лабиринт кривых улочек и тайных проходов. Создается впечатление полного архитектурного безумия: нагромождение балконов, мансард, окон, дверей и лестниц!" - так описывают Берген наш туристы
Берген называют городом между семью горами. На две из них - Ульрикен и Флёйен можно подняться на канатке, фуникулером или пешком.
Всего в 150 метрах от Брюггена, центра Бергена, парни сели на фуникулер, который в момент доставил их на вершину 425-метровой горы Флейен.
Трассу длиной 850 метров и высотой 300 метров они преодолели всего за 6 минут. Со смотровой площадки Флетраппен им открылась потрясающая картина с видом на город, фьорды и водное течение, пробивающееся к Северному морю и от него.
Вдоволь насладившись красотами Бергена, наши практиканты вернулись на борт без покупок, не считая набора открыток с видами города.
- Не, ребят! Такие конские цены не для меня! Лучше я потом, все что надо, если не на Шпицбергене, то в нашей Березке куплю, - резюмировал Леха.
- Да, в Норвегии самые высокие цены во всей Европе. Можно только полюбоваться на красоты, на товары и на цены, - поддержал его Игорь.
- Норвежцам их цены нипочём, они зарабатывают много, - вклинился в разговор Рома.
Разгрузка советской пшеницы и химикатов была завершена. Погрузка шахтного оборудования тоже закончилась. Можно было отправляться дальше на Север.