Всю следующую неделю работа в библиотеке казалась Алине непосильной. Книги выскальзывали из рук, страницы рвались от неловких движений, читатели спрашивали одно и то же по несколько раз, а она ловила себя на том, что не слышит их слов.
В голове, как старый заевший проигрыватель, крутилась одна мысль: Если я отдам эти деньги, всё кончено.
Она шла между стеллажами, обнимая стопку книг, и будто спотыкалась о собственные воспоминания.
…Мамины резкие слова: «Ты никому не нужна».
…Двери, хлопающие в три часа ночи.
…Очередной отчим, с кислым перегаром, который орал на неё за то, что она «слишком громко дышит».
…Чужие руки, грубо отталкивающие её в сторону, как ненужную мебель.
Зачем спасать того, кто всю жизнь тебя ломал? — холодно спрашивал внутренний голос.
Но другой, тихий, неуверенный, шептал: Это же мама. У тебя больше никого нет. Если она умрёт, ты останешься совсем одна. И ты будешь знать, что могла помочь… и не помогла.
Она раскладывала книги, но страницы перед глазами расплывались. Она снова и снова пыталась представить свою жизнь без матери — и в голове поднимался липкий страх. Пустота. Тишина, которая давила на виски.
Вечером, возвращаясь домой, она шла медленнее обычного. Каждый шаг к общежитию отдавался тяжестью в груди.
Она знала, какое решение приняла, но от этого не становилось легче.
Войдя в комнату, она сняла пальто, повесила на гвоздик у двери, медленно села на край дивана.
— Мам… — голос предательски дрогнул. — Я дам тебе деньги.
Мать подняла на неё взгляд — и в нём, впервые за много дней, мелькнуло что-то, похожее на довольство.
— Ты моя умница, — мягко сказала она, как говорила только в редкие минуты. — Моя любимая девочка. Ты спасёшь мне жизнь.
От этих слов у Алины защемило горло. Она вдруг почувствовала себя той маленькой девочкой, которая ждала хоть одного похвального слова, и ради этого готова была на всё.
На следующий день они пошли в банк. В коридоре пахло дорогим кофе из автомата и резиновыми ковриками у входа.
Алина дрожащими пальцами заполняла бланк перевода. Сумма, которую она набирала на экране, казалась нереальной — ровно столько лет её надежд и планов.
Кнопка Подтвердить.
Секунда — и всё.
Мама сложила квитанцию в сумочку, улыбнулась:
— Спасибо, что спасла меня, дочка. Я это запомню.
Прошло несколько дней. На душе у Алины всё ещё лежал тяжёлый камень, но она старалась думать о хорошем.
Главное, что мама будет жить. Она ловила себя на том, что представляла, как всё пройдёт: больница, врачи, потом долгий, но уверенный выздоровительный период.
Однажды вечером, вернувшись с работы, она застала мать в хорошем настроении. Та напевала что-то себе под нос, вытирая пыль с полок. На ней был новый яркий халат, которого Алина раньше не видела.
— Когда операция? — спросила Алина, снимая сапоги.
— Скоро, — отмахнулась мать, даже не повернувшись.
Алину кольнуло лёгкое сомнение. Слишком спокойно она это сказала. Но она тут же отогнала эту мысль: Может, просто не хочет меня волновать. Наверное, держится, чтобы я не переживала.
Если бы она знала…
