Усталость накатилась как ком, я сидела и смотрела перед собой, слёзы сами катились по щекам.
На кухне — гора грязной посуды, в зале — рассыпанный конструктор, в спальне — корзина с недоглаженным бельём.
А на мне, как гири, трое: Серёжа, первоклашка-непоседа, Машенька, вечно требующая внимания, и годовалый Ванюша, ревущий у ног крокодильими слезами.
Дверь хлопнула. Муж. Складская пыль, усталость и… холодный взгляд поверх голов детей.
— Привет, — пробормотал он, направляясь к душу. — Ужин есть?
— Картошка тушëная, на плите. Поможешь Маше батарейки поменять в игрушке? Она ей очень нравится…
— Позже. Устал как собака,— отрезал он, скрываясь в ванной.
"Позже" наступило через час. Он сидел на диване, уткнувшись в телефон. Яркий экран освещал его безучастное лицо.
Ваня ползал у его ног, хныкая и пытаясь залезть на колени.
— Костя, возьми его хоть на минутку? Мне нужно срочно бельё развесить…
— Я же работал, Лен. Двенадцать часов на ногах! — Отец даже не оторвал взгляда от экрана. — А ты? Дома сидишь. Вот и займись детьми!
Горький ком подступил к горлу.
«Дома сидишь». Как будто это курорт, а не бесконечный марафон стирки, кормëжек, уборок и детских истерик.
— Это вообще-то и твои дети тоже! — Вырвалось у меня, голос дрожал. — Ваня же плачет, возьми его к себе!
Костя наконец поднял глаза, но в них не было ни капли тепла, только раздражение.
— Лена, хватит! Если тебе так тяжело — иди работай! — Его голос стал резким. — Можешь ко мне на склад, график 2/2 возьмём. Будем уставать поровну. Тогда и быт, и дети — пополам.
А сейчас пока я один кормлю всю эту ораву… — он презрительно махнул рукой в нашу сторону, — …то остальное — твоя забота. Логично же?
Слово «орава» ударило, как нож. Слёзы навернулись. Его собственные дети — орава?
— Кто меня возьмёт с тремя малолетними детьми? С вечными больничными?— Прошептала я.
— На складе больничные не будут нужны! Мы же будем по очереди работать и находиться дома соответственно, так что дети будут под присмотром одного из нас! — Парировал он. — Работай — и претензий не будет. А не хочешь — не ной. Это твой выбор: хотела детей - воспитывай!
Он снова погрузился в телефон. Ваня, обиженный равнодушием, зашëлся в новом визге.
Я подхватила его, прижимая к себе. Чувствовала себя загнанной зверушкой. Даже в туалет — и то с Ваней на руках, потому что если оставить — орёт, а муж не шевельнëтся из принципа. Свобода? Личное время? Мечты.
Выходные были зеркалом будней.Костя «отсыпался» до обеда, потом снова — телефон, диван.
«Я устал за неделю». А моя усталость, вымотанность до последней ниточки — для него пустой звук. Ссоры висели в воздухе, густые и едкие.
Все изменилось, когда приехала свекровь, Нина Петровна. Мудрая, спокойная.
Она не читала нотаций. Просто… играла с детьми. Не так, как я — пытаясь одновременно готовить и развлекать. А по-настоящему. Показала Серёже и Маше старые игры из детства Кости: «Тише едешь», «Съедобное-несъедобное», построила им шалаш из стульев и покрывал. И — о чудо! — они играли ВМЕСТЕ, увлечённо, почти не ссорясь.
Рëв Вани сменился лепетом, пока бабушка качала его на коленях, напевая песенку.
— Мама, как ты их…?— Спросила я однажды, наблюдая за мирной картиной в гостиной, пока мы пили чай на кухне.
— А им просто нужно чуть-чуть помочь найти общее дело, — улыбнулась Нина Петровна. — И научиться отпускать. Ты ж за всех троих думаешь, делаешь. Дай им пространство.
Она говорила не только о детях. Я стала замечать, что Костя, глядя на мать, иногда откладывал телефон.
Не помогать мне, нет. Но мог взять отвëртку и подкрутить Серëжин велосипед, пока сын с восторгом наблюдал за этим занятием.
Или покидать мячик Маше во дворе, пока бабушка гуляла с Ваней.
Свекровь не влезала в наши конфликты. Но однажды, услышав, как Костя буркнул свое привычное «Я работал!», она тихо сказала ему за столом:
— Сынок, труд материнства — он невидимый, но от него кости ноют не меньше, чем от твоих коробок на складе. Уважение нужно обоюдное.
Костя промолчал, но в его глазах промелькнуло что-то, кроме привычного раздражения, может частичка сочувствия.
Скандалы стали реже.Не потому, что он вдруг стал идеальным отцом и мужем. Нет. Он всё так же уставал, всё так же прятался в телефон.
Но ледяная стена между нами дала трещину. Я научилась, глядя на свекровь, чуть больше доверять детям, чуть меньше пытаться объять необъятное. Находить пять минут на чашку чая в тишине, пока они увлечены игрой. И в душе поселился осторожный штиль.Я стала спокойнее. И кажется стала меньше уставать.
Однажды вечером, укладывая Ваню, я услышала из зала не привычный гул ютуба, а низкий голос Кости. Они вместе с сыном читали книжку. Сначала нехотя и монотонно, а потом уже и по ролям...… читали. А Маша пристроилась рядом, притихнув.
Сердце ёкнуло. Это был не подвиг. Это был маленький, робкий шаг. Долгий путь к взаимопониманию только начинался.
Работать на склад я не собиралась. Разговор о том, что значит «работать» и «содержать», был ещё впереди.
Но звенящая пустота отчаяния начала заполняться тихой надеждой.
Надеждой, что даже в самом густом тумане непонимания, если очень постараться, можно найти тропинку друг к другу. Пусть и самую узкую.
Спасибо за внимание, ваши 👍и комментарии🤲🤲🤲Мира, добра и взаимопонимания вам💕💕💕