Нахман Душанский, прозванный «Волкодавом НКВД», — советский офицер, чья борьба с нацизмом не прекращалась до 1956 года.
Когда Литва вошла в состав СССР, Нахмана призвали на военную службу и сразу предложили работу в НКВД. Он служил в пограничных войсках и за два года пресёк множество попыток нелегального пересечения границы. Отдел Душанского даже сумел завербовать жену сбежавшего в Третий рейх начальника литовской разведки Яниса, которая сообщала о диверсантах и шпионах.
Только за весну 1941 года было задержано 40 диверсионных групп, причём многие из них приходилось брать с боем. В одной из таких групп нашли листовки, заготовленные перед вторжением и подписанные генералом Раштикисом — известным литовским националистом. В них была указана дата начала войны и нацистские лозунги.
В июне 1941 года Душанский был отозван из отпуска и, возвращаясь в Шауляй, стал свидетелем начала войны — попал под авианалёт. Отец велел сыну немедленно отправляться в свою часть, что тот и сделал. Пограничники организованно отступали через Псков до Ленинграда, ведя бои и собирая трофейное оружие. В Москву они прибыли грязные и в окровавленных гимнастёрках.
По прибытии в Москву Нахман Душанский вместе с другими прибалтийскими чекистами охранял советское правительство. По его словам, им велели стоять у стен Кремля и дать отпор немецкому десанту в случае его высадки в центре Москвы.
«После нас отвезли учиться и работать. А занимались мы заготовкой дров для правительственных зданий. Представляете? Чекисты-лесорубы», — вспоминал Нахман. Они заваливали письмами руководство с просьбой отправить всех на передовую или в тыл, но получали ответ: «Придёт время — направим, куда следует».
Только в 1942 году начались реальные занятия. По словам Нахмана, их готовили очень активно — 12–14 часов в сутки. Задача была бороться с немецкими диверсантами и карателями на освобождённых и оккупированных территориях. Обучали методологии допросов, вербовки, взятия «языков», а также бытовым вещам (например, как пить, не пьянея). Изучали порядки в немецкой армии. Преподавали эту дисциплину бывшие офицеры вермахта — антифашисты.
На фронт Нахман в составе группы ушёл летом 1943 года. Там его группа стала охотиться на карателей. На счету Душанского в этот период десятки пленённых немецких офицеров, пойманных и уничтоженных карателей без потерь среди личного состава.
Однажды в Любавичах военно-полевой трибунал приговорил бургомистра, организатора карательных рейдов, к повешению. Верёвка оборвалась во время казни, и судья на ходу заменил смертный приговор тюрьмой. Местные жители, взбунтовавшись, тут же отбили бургомистра и сами повесили его на глазах у НКВДшников.
Прибыв в родные края, Нахман увидел рвы с убитыми советскими военнопленными и евреями. «Именно в тот момент я поклялся, что не успокоюсь, пока не уничтожу всех карателей Литвы. Тогда я стал в первую очередь евреем, а уже потом коммунистом», — рассказывал он.
Война Нахмана, как он сам говорил, закончилась лишь спустя 10 лет. В начале пятидесятых полковник Нахман Душанский ушёл с оперативной работы, сказав, что сделал всё возможное, чтобы переловить полицаев и карателей, и перешёл в отдел розыска военных преступников. Важнейшей задачей была поимка троих особо опасных лидеров нацистов: Лукши, Жямайтиса, Раманаускаса. Последнего сумели задержать только в 1955 году в Каунасе.
В конце 90-х Душанского, уже вышедшего в отставку и репатриировавшегося в Израиль, начали преследовать новые власти независимой Литвы. Ему вменялся в вину геноцид — литовцы пытались доказать, что «лесные братья» не имели никакого отношения ни к Холокосту, ни к карательным операциям против партизан и мирных жителей. Естественно, Израиль Душанского не выдал, даже для допроса. Сам Нахман Ноахович отвечал на все обвинения просто: «Я советский офицер. Честно служил правому делу, ликвидировал бандитские группы убийц, уничтожал гитлеровских холуев и карателей. Мне нечего стыдиться».