В канун Дня строителя опубликуем отрывок из рукописи Александра Филя о работе в коллективе Алданского строительно-монтажного управления. Жанр воспоминаний известного алданца можно определить как художественно-документальный. Так и будем воспринимать эту рукопись.
В штат СМУ, на должность старшего инспектора по снабжению, меня зачислили приказом по комбинату еще до назначения руководителя и создания службы отдела кадров СМУ. Срочность оформления была вызвана очередным приглашением меня в Якутск на празднование Дня Победы. По возвращении из Якутска я сидел в кабинете начальника ОКСа И. В. Чеснокова и держал связь по паролю и номеру счета с начальником ОКСа объединения Литвиновым по вопросам снабжения.
Через полмесяца прибыл и назначен начальником СМУ Тюханов, учрежден отдел кадров. Началось формирование коллектива, а в большей степени объединение уже работавших ремонтно-строительных подразделений в Алдане, п. Нижний Куранах, В. Куранах, Ленинский, Лебединый. Новый коллектив создавался в основном для реконструкции Н-Куранахской ЗИФ.
Тюханов – молодой инженер-строитель, энергичный, смахивающий на волевого и знающего. Он быстро сошелся с Джулаем, копируя его в манерах разговора с подчиненными, в резкостях тона. Для конторы СМУ была выделена площадь на втором этаже Н-Куранахской поселковой бани. Центром моего пребывания был определен Алдан.
Новая должность, живая и хлопотная, а в хлопотах я уже был обкатан. На территории старого ДОЦа, кстати, сгоревшего после моего ухода, в сохранившихся строениях я обнаружил три склада по группам материалов, сам ими заведовал, вел учет, изыскивал, транспортировал и на склады, и непосредственно по объектам.
Успех снабжения – в связях, во взаимопонимании, во взаимовыручке, честности. Заказы сыпались на десятки, сотни наименований строительных материалов, приборов, инструментов, механизмов, запасных частей, спецодежды и даже обеспечения студотрядов кухонными и столовыми принадлежностями, посудой.
Со временем у меня установились добрые, доверительные отношения с персоналом базы технического снабжения комбината, руководством отделов снабжения комбината «Алданслюда» (М. Д. Шиян) и Приленской экспедиции (И. А. Вснев) и, естественно, с городскими предприятиями, особенно со строителями (П. М. Горохов, М. Г. Сергеев), с ремонтниками (В. А. Антипин, В. Чжао). Вместе с водителем выполняли все такелажные работы, а в зиму я один содержал подъездные пути к складам. Упрощенная и наиболее рациональная система учета по картотеке давала возможность в любое время ответить: что есть и сколько в наличии, при неотлагаемой «на потом» записи движения материалов. Такой учет способствовал и быстрому безошибочному составлению месячной отчетности.
Вскоре делегаты СУ 1, 2, 3, 4 и 5 на своей профсоюзной конференции избрали профкомитет СМУ. Председателем, неосвобожденным, был утвержден я. Хлопот прибавилось. Профсоюз занимается человеком еще до его рождения и после похорон. Естественно, необходим актив, помощники, как говорят, окружение. К счастью, оно оказывалось благожелательным и незабываемым спустя много лет. Убежденность в правомерности требований порой приводила к конфликтам с руководством СМУ и даже комбината. Ф. П. Джулай однажды заявил: «А ты настойчивый, не боишься?» «Не боюсь, я же прав, и вы с этим согласились». «Молодец, солдат!» - произнес директор и пожал руку.
Джулай был горячим и грубоватым, но сквозь эти два сита просеивалась душевность. Он мог накричать и даже обругать, но не мстил. Успокоившись, он говорил: «Ну ладно, я погорячился».
Коллективу импонировало его стремление к просветительству. На объекте Нижнекуранахской ЗИФ он собирал ИТР, а порой и бригадиров, и проводил беседы-лекции на различные темы: производственные, экономические, политические, используя доску с мелом или заготовленную наглядность на больших листах бумаги.
Свои беседы-лекции он нередко подводил к рационализации процессов реконструкции, предлагал и требовал оформления рацпредложений от имени кого-нибудь из ИТР. С особо крупной суммой экономического эффекта было предложение по фундаментам пачук (использование природной скалистости). Суммы копились, и на них организовывались командировки на поиски и поставку дефицитных материалов, оборудования, в т. ч. и титановых колонок.
Директор комбината управлял служебной «Волгой»: со скрипом тормозов подъезжал к объектам и лично контролировал работу. Руководители студотряда, видимо, в порядке подхалимажа, вручили ему курточку с эмблемой студотряда. Тюханов выпросил и себе, и, как Джулай, носил ее без рубашки, нараспашку. «Кузнечиком-попрыгунчиком» стали называть его в коллективе. Первое впечатление несколько поблекло. Тюханов действительно «попрыгунчиком» появлялся на объекте и тотчас исчезал. Теоретически грамотному, ему не хватало практики, вследствие чего допускалось немало ошибок, требовавших переделок. Недоставало и способностей рациональной расстановки рабочей силы. По приказу комбината для ускорения работ на объекте ЗИФ привлекались массы людей со всех цехов и даже останавливался автотранспорт, а водители просиживали, не получая заданий. Оплата по среднесдельным ставкам устраивала всех: одним можно и не работать, другим – не ломать голову над выпиской нарядов, хотя выполняемых работ фактически едва хватало на половину повременно первого разряда. Деньги не подлежали счету. Звучал один призыв: «Давай, давай!» Директор комбината в шутку, конечно, советовал всем заготовить дырочки в пиджаках, награды в пути.
Не вызывало озабоченности начальника СМУ и состояние охраны труда и техники безопасности, что вызывало потребность вмешательства профсоюза. Организованная профкомитетом далеко не глубокая проверка состояния ОТ и ТБ показала нерадивость ИТР. Только по десяти объектам установлено пятьдесят шесть опасных для здоровья, да и для жизни нарушений. Качество инструктажа по ПТБ выявил наглядный пример: столяр ДОЦ получил «обстоятельный» инструктаж по бурению скальных пород пневмоотбойным молотком, ему вручили этот молоток и поставили в траншею, а он… глухонемой.
Работы продолжались в три смены без остановки фабрики, и это накладывало значительно большую ответственность на сменных мастеров. Благо, что студентов инструктировали их руководители. В разговоре с одним из таких руководителей я спросил, почему студенты – будущее нашего Отечества – так расточительны в быту и нетребовательны к себе в труде? И в ответ услышал: «если бы все так рассуждали, как вы, в стране давно бы построили коммунизм». Это были студенты не те, что первые, да и наглядно, по возрасту, среди них было меньше студентов, чем персонала учебных заведений, вплоть до завхоза и их друзей.
К осени основные «черные» работы были выполнены. Сели за рули водители, встали к станкам столяры, уехали студенты.
Осела строительная пыль, утих шум, поднялись на фундаменты контуры будущих «соучастников» добычи золота. Началась кропотливая работа по подготовке объектов к зиме. Большие объемы строительства жилья выполнили СУ п. Ленинский и Лебединый, Алдана и Куранаха, промышленных объектов в ЦРММ Алдана. До снега я объездил все закрывшиеся шахты рудника Лебединый в поисках электроматериалов, кабельной, арматурной, проволочной продукции и даже обыкновенных тачек, лопат. И находил. И развозил по объектам всех пяти СУ.
Начальники СУ-1, а это фабрика, часто менялись, приходили самолюбивые Вениамины Михайловичи, хитроумные Евгении Алексеевичи, простодушные, открытые Иваны Васильевичи, приходили…
Не обошлось и без загадочного Ивана Семеновича. Если предшественники с дипломами техников, то Иван Семенович предъявил диплом инженера-строителя. Грудь его пестрела наградными колодками и, естественно, но лишь словесно, член КПСС.
Он никогда не называл своей фамилии, даже по телефону представлялся «Иван Семенович слушает», не зная порой собеседника. Однажды, пригласив меня в свою комнатушку на фабрике, вручил заявку на материалы, в основном на «закладные». «Всю ночь сидел, делал выборку из проекта», - то ли пожаловался, то ли похвалился он. Заявка руководителя такого СУ подлежала немедленному исполнению, хотя для меня все СУ являлись главными. Я разделил ее по группам и возможным источникам, а потом взял красный карандаш и начал править примитивную орфографию, не обращая внимания на пунктуацию. Четыре страницы тетрадных листков так покраснели, что мне стыдно стало. Что это? Неуместная шутка или испытание мне? Показал я эту заявку Тюханову. Он схватил ее и убежал. Убежал, наверное, к Джулаю.
Пока краснота варилась на кухне верхних этажей, Иван Семенович дал указание ночной смене разобрать колонны, которые по проекту сохранялись. Когда это «творчество» дошло до Джулая, вопрос был вынесен на партком. Колонны были срочно восстановлены.
На расширенном заседании парткома, а они проводились даже очень часто с отрывом людей в рабочее время, Иван Семенович не мог предъявить партбилет, якобы потому, что прежний парторган не отпускал его, а учетную карточку о снятии с учета и партбилет должна выслать жена. Партком посчитал И. С. беспартийным, и вопрос о ходе реконструкции фабрики был снят. На второй день И. С. не стало. Трудовую книжку он взял в отделе кадров, якобы показать секретарю парткома. Спустя около полугода поступил запрос по всесоюзному розыску на гражданина Шадырь И. С.. Кадры дали ответ об исчезновении работавшего в системе кобината И. С. с дипломом инженера-строителя, выданного одним из институтов в Западной Украине, но фамилия его не Шадырь, а Шадырьян. Много месяцев спустя в кадры комбината поступило сообщение о задержании уже в Карелии И. С. Шадыря, а «ян» он искусно дописал.
Работа обязывала часто бывать на всех СУ, что способствовало встречам с бригадами, звеньями и отдельными работниками, вникать в бытовую, производственную и культурную жизнь коллективов. Многие вопросы по собственной инициативе и по просьбам, подсказкам выносились на заседания. Разговоры порой велись острые, откровенные, без камней за пазухой. Обычно на заседания приглашались все желающие, естественно, после работы. И присутствовавших всегда было в тесноте. Профком проводил работу без указаний свыше. Его девизом было «Справедливость без поддакивания».
Однажды после очередного заседания, на котором главным вопросом было распределение квартир, ко мне подошел бывший лесоруб, работавший при мне на участке «Озерный», и, видимо, сочувствия ради, добрыми словами отозвался о последовавшем из родильного отделения звонке о рождении двойни у одного из рабочих, и мгновенного решения о выделении ему квартиры вне очереди. «Двойни не часто рождаются», - ответил я на его добрые слова. «У вас много душевности и пострадали тогда на Озерном. Вы приобретали для коллектива, а преемник ваш сразу же присвоил и лодку, и мотор, и сети». «Бог ему судья!» - и пожал руку лесорубу, а теперь плотнику.
Осенней порой я отправился по дальним весям, конечно, промышлять. Бывший рудник «Эльконка» по распоряжению М. Д. Шиян отоварил меня кабельной продукцией, электротоварами, линолеумом и разной мелочевкой; база Приленской экспедиции по распоряжению И. А. Васнева – чугунным литьем для внутренней канализационной системы и рубероидом…
Дома меня ждала телеграмма из Якутска от писателя С. С. Смирнова о его приезде в Алдан. Конечно, волнения, приготовления, с надеждой, что он остановится у меня, как много раз останавливался я в его семье. В аэропорту его встречали работники РК КПСС, райисполкома и представитель комбината В. Ф. Анохин – помощник директора комбината по кадрам. Позже мне стало ясно, что ему поручено представить золотодобычу. Главным козырем, конечно, являлась Нижнекуранахская ЗИФ. После дневной трапезы в ресторане я был приглашен в машину вместе со Смирновым, Анохиным и кем-то из райкома. Следовала еще одна машина с районной элитой. По прибытии на фабрику Анохин шепнул мне: «Ты фабрику знаешь, тебе нечего делать с нами». «Но Сергей Сергеевич просил сопровождать его», - возразил я. «Ничего, мы сами»… И оставил меня у входных дверей. Тогда я еще раз понял, что такое подлость. Укус очередного…
После посещения драги его фотоаппаратом нас засняли на фоне п. Нижний Куранах и желтеющего леса. Ко мне Смирнова не пустили, предоставив комбинатовскую гостиницу. Может, это и верно, по этикету. Там была пища и покой. Простились мы по окончании встречи его с аудиторией в РДК. Утром следующего дня на машинах с сопровождающими С. С. Смирнов уехал по трассе АЯМа. До п. Чульман и далее.
Через двадцать дней мы вновь встретились в Бресте, куда я был приглашен на открытие мемориального комплекса «Брестская крепость – Герой».
После официальных торжеств на площади церемониалов в крепости, последующих правительственных приемов, концертных вечеров, посещений ближайших сельских районов, погранзастав, на пятый день гостевания Смирнов пригласил меня и еще двух участников обороны в Беловежскую Пущу. Ехали мы на новенькой «Волге» и любовались осенней жизнью полей.
На веранде ресторана мы подняли бокалы шампанского в честь дня его рождения. Случайно я проговорился, что через ночь и мой день. Поздравления, конечно, не столь бурные, достались и мне. Рассказывая о поездке по Якутии, Сергей Сергеевич между прочим спросил у меня: «Кто такой Валерий… забыл отчество». «Филатович», - подсказал я. «Да-да, Валерий Филатович. Так кто он?» «Помощник директора по кадрам. Ранее был культмассовиком в местном Доме отдыха, играл на гармошке. Потом, рассказывали сведущие, раздобыл справку о среднем образовании.
Сумел окончить партийную школу, получить «вензель» о высшем образовании. Обитал в доме редактора местной районной газеты, секретарем РК КПСС. Уже с этой должности, как водится, устраивали на «теплое» место, на котором он греется и сегодня.
«Странный субъект», - задумавшись, проговорил Смирнов. Ни на один свой вопрос ответа я не получил.
В сопровождении одного из служителей заповедника мы ознакомились с обитателями грабово-дубового леса и ольшаника – тихого райского уголка с главным охраняемым объектом – зубрами.
Вечером поездом «Москва-Варшава» Смирнов уехал в Москву, а я утром самолетом в Якутию с пересадкой в Москве.
За время поездки накопилось множество заявок, и к тому же конец месяца, отчет. И дни, и вечера в круговерти.
Состоявшаяся отчетно-выборная конференция вновь избрала меня в состав профкома, а профком утвердил председателем.
С наступлением весны силами и средствами СМУ вновь производились ремонтно-строительные работы в пионерлагере. Строилась баня, колодец, электролиния, септик для столовой и др. И опять нагрузка, хлопоты, теперь уже и как снабженцу, и как профсоюзнику.
Силами и средствами СМУ по инициативе профкома в Доме отдыха Томмота начато и окончено строительство домика с двумя отделениями (для женщин и мужчин) на шесть человек каждое. В нем проводили по путевкам дни отдыха работники СМУ.
При сдаче объектов в эксплуатацию представителем профсоюза неизменно принимал участие председатель. Особо шумные дебаты уже при предварительной приемке так называемой рабочей комиссией двухэтажного многоквартирного дома в п. Ленинском вызвало отсутствие вентиляционных каналов. Забыли строители.
По настоятельному требованию профсоюза брак был устранен, но уже с дополнительными затратами…
… Уже появился блеск кафеля на внутренних стенах, разноцветье оборудования в компрессорной, поднялись цилиндры пачуков, встали на свои места титановые колонки, Джулая сменил Николай Самсонович Кнышенко, выехали за пределы Якутии Чесноков и Тюханов, а реконструкция продолжалась, поселки в строительных лесах, обустраивались новыми цехами ЦРММ.
Новый начальник СМУ, «импортный», как его окрестили, не приглянулся коллективу. И мне тоже. Годы нашептывали: «Отдых, отдых…»
А. Филь.