– Ты меня в интернат сдаёшь? Как шавку блохастую?
– Марин, ну что это такое? Успокойся, дай объяснить…
– Что объяснять? Что я тебе не нужна и младшие важнее?
Из комнаты выглянул шестилетний Димка в застиранной майке с Человеком-пауком:
– Мам, Алёнка опять обкакалась.
– Щас приду, солнышко. Закрой дверь.
Марина усмехнулась:
– Вот именно. Солнышко. А я кто? Обуза?
– Ты старшая. Пятнадцать лет уже. Должна понимать…
– Что должна? Что батя нас кинул? Что жрать нечего? Вчера одну пачку доширака на троих делили! Я это должна понимать?
Светлана достала из кармана халата мятую пачку «Донского табака», закурила трясущимися руками. Марина фыркнула:
– Курево есть, а на еду нет?
– Это последняя. Соседка дала.
В квартире пахло сыростью и безысходностью. Обои в цветочек отклеились в углах, на потолке жёлтые разводы от протечек. Из крана на кухне капало – тинь, тинь, тинь. Счётчик воды крутился.
– Послушай меня, – Светлана затушила окурок в консервной банке. – В интернате кормят три раза в день. Форму дадут, учебники. Там даже кружки есть. А здесь что? Димке в школу через год, а у него штаны до колен. Алёнке лекарства нужны от кашля – две тысячи. У меня в кошельке сто восемьдесят рублей до зарплаты. Это ещё неделя!
– И что, меня продать решила?
– Не продать, а спасти! От этого всего! – Светлана обвела рукой кухню. – Думаешь, мне легко? Думаешь, я не реву каждую ночь?
– Не слышала что-то.
– А ты послушай! – мать сорвалась на крик. – Послушай, как я вою в подушку, чтобы вы не слышали! Как молю Бога, чтобы утром не проснуться! Но я встаю и иду драить сортиры в офисе за пятнадцать тысяч! А вечером посуду мою в кафешке до часу ночи! И всё равно не хватает!
Марина молчала. В животе урчало – с утра ничего не ели.
– Интернат на Садовой, седьмой номер. Завтра отвезу.
– Завтра? – Марина опешила. – Так быстро?
– Место освободилось. Одну девочку родственники забрали. Если не займём – отдадут другим.
***
Интернат оказался обшарпанным трёхэтажным зданием за ржавым забором. Во дворе – облезлые качели и турник. Пахло хлоркой и капустой.
Директриса, толстая тётка с химической завивкой, окинула Марину оценивающим взглядом:
– Сергеева Марина Сергеевна, пятнадцать лет. Мать – Сергеева Светлана Ивановна. Отец?
– Без вести пропавший, – буркнула Светлана.
– Ясно. Причина помещения?
– Тяжёлое материальное положение. Временно, до улучшения…
– Все говорят «временно», – хмыкнула директриса. – Распишитесь здесь, здесь и вот здесь. Личные вещи сдать воспитателю. Телефоны разрешены с семи до девяти вечера. Посещения по воскресеньям.
Мать быстро чмокнула Марину в щёку и почти выбежала из кабинета. Даже не обернулась.
Воспитательница, худая женщина с добрым лицом, повела Марину наверх:
– Меня Анна Петровна зовут. Будешь в третьей комнате, там ещё три девочки. Вот тебе постельное, полотенце. Форма в шкафу общая – подберёшь по размеру.
Комната оказалась тесной – четыре кровати, четыре тумбочки, один шкаф на всех. На подоконнике стояла банка с окурками.
– О, новенькая! – рыжая девица лет семнадцати сплюнула в банку. – Я Валька. Это Женька, моя сестра, а это Настька-тихоня. Чего попала-то?
– Мать сдала, – Марина села на свободную кровать. Матрас провис, пружины скрипнули.
– А, социалка, – кивнула Валька. – У нас таких половина. Моих вон за пьянку лишили прав, мы тут третий год. Настьку вообще из детдома перевели, родичей не нашли. Ты откуда?
– С Мира, дом двенадцать.
– О, богатый район! – засмеялась Женька. – Небось в интернет кафе зависала?
– Не особо. Денег не было.
– Да у нас ни у кого не было, – Валька достала новую сигарету. – Куришь?
– Нет.
– Правильно, не начинай. Тут делать нечего, вот и дымим. Телефон есть?
Марина достала старенькую Nokia 3310.
– Ого, антиквариат! У меня такая же была, пока не сп…здили. Ладно, устраивайся. Ужин в шесть, отбой в десять. В душе вода горячая только утром, так что не проспи.
***
Ночью Марина лежала без сна. В соседней кровати всхлипывала Настя. Сёстры о чём-то шептались.
Достала телефон, написала СМС Тимуру – единственному нормальному человеку в классе: «Меня в интернат отдали. Не ищи.»
Ответ пришёл через минуту: «Что за фигня? Где ты?»
Марина выключила телефон.
Утром в столовой давали овсянку на воде, хлеб с маргарином и чай. Марина села в углу, ни на кого не глядя.
– Эй, новенькая! – к ней подсел парень лет шестнадцати с наглой физиономией. – Я Колян. Старший на этаже. Значит так, правила простые: не стучишь, не борзеешь, делишься, если есть чем. Поняла?
– Поняла.
– Умная. Сигареты есть?
– Не курю.
– Деньги?
– Нет.
– Телефон покажь.
Марина достала кнопочную Nokia. Колян расхохотался:
– Да это же кирпич! Ладно, проехали. Смотри, если проблемы – ко мне. Но за помощь платить надо, учти.
После завтрака повели на занятия. Школа была тут же, в интернате. Учителя уставшие, не особо старались. Марина села за последнюю парту.
На перемене подошла Настя:
– Не слушай Коляна. Он понтуется, но в целом не злой. Просто тут так принято – типа иерархия.
– А ты давно здесь?
– Два года. Сначала в детдоме была, потом сюда перевели. Лучше стало – тут хоть какая-то свобода есть.
– Свобода? – Марина усмехнулась. – В клетке?
– Ну, хотя бы кормят стабильно. И крыша над головой.
***
Прошла неделя. Марина привыкала к распорядку: подъём в семь, завтрак, школа, обед, самоподготовка, ужин, отбой. Всё по часам, как в тюрьме.
В воскресенье ждала маму. Не пришла. Позвонила – сказала, что Алёнка заболела, не может оставить.
В понедельник после уроков Марину вызвали к директору. В кабинете сидел Тимур.
– Это что за самодеятельность? – рявкнула директриса. – Посторонние лица в учреждении!
– Я двоюродный брат, – спокойно соврал Тимур. – Вот, мать передала продукты.
Он поставил на стол два пакета из «Пятёрочки».
– Родственники могут посещать только по воскресеньям!
– Я в воскресенье работаю. Могу справку принести.
Директриса поморщилась:
– Пятнадцать минут. И чтобы больше таких фокусов не было!
Они вышли во двор. Тимур выглядел взрослее своих шестнадцати – высокий, широкоплечий. Отец держал автомойку, там и работал сын после школы.
– Маринка, какого хрена? Почему ты здесь?
– А ты не догадываешься? Батя слинял, денег нет, мать двоих младших еле тянет. Вот и сдала меня, как вещь в ломбард.
– Бред какой-то. Слушай, у меня есть идея. Батя ищет помощников на мойку. Платит нормально – триста рублей в час. Могу замолвить словечко.
– Мне ещё нет шестнадцати.
– Через три недели будет же! А пока я буду носить твоей матери деньги. Скажу, что долг отдаю.
– Какой долг, Тим? Не выдумывай.
– А помнишь, ты мне с алгеброй помогала? Вот, плачу репетитору, – он улыбнулся. – Не спорь. Я уже решил.
Марина отвернулась, чтобы он не видел слёз:
– Дурак ты, Тимка.
– Сама дура. В субботу приеду опять. Что принести?
– Шоколадку. И носки тёплые – тут холодно.
***
Тимур сдержал слово. Приехал в субботу с отцом. Андрей Воронов, крепкий мужик с добрым лицом, долго разговаривал с директрисой. Потом позвали Марину.
– Значит так, – сказал Воронов. – Берём тебя на испытательный срок. Как шестнадцать стукнет – оформим официально. Сможешь после школы работать?
– Смогу! А как же… интернат?
– Договорились, что будешь уходить на работу. Но ночевать – здесь, пока мать не заберёт. Устраивает?
– Да! Спасибо!
Директриса поджала губы:
– Это исключение. Если будут проблемы – сразу отменю.
Валька, узнав про работу, присвистнула:
– Везёт тебе! Триста рублей в час – это ж царская зарплата! Мне бы так.
– Могу спросить насчёт тебя.
– Да кому я нужна с моей биографией. У меня приводы были. За кражу.
– И что украла?
– Еду в магазине. Для Женьки. Она болела, а жрать нечего было. Родители бухали третью неделю.
Марина достала из пакета, что принёс Тимур, шоколадку:
– Держи. Поделись с Женькой.
Валька растерялась:
– Ты чего? Сама ешь.
– У меня ещё есть. Бери, не ломайся.
С этого дня они подружились. Валька рассказывала страшные истории из прошлой жизни, учила выживать в интернате, защищала от Коляна и его шестёрок.
***
День рождения Марины выпал на четверг. Шестнадцать лет она встретила за мытьём «Камри» какого-то офисного клерка.
– С днём рождения, Маринка! – Тимур принёс торт «Наполеон» из «Магнита». – Это мама испекла. Ну, купила и испекла немного.
На мойке работали ещё трое парней – Витёк, Санёк и молчаливый узбек Рустам. Все поздравили, даже Воронов вышел из офиса:
– Теперь официально оформляем. Зарплата двадцать тысяч при полной занятости. Но учёбу не забрасывай!
После смены Тимур проводил до интерната:
– Знаешь, я тут подумал…
– О чём?
– О тебе. О нас. В смысле… Блин, не знаю, как сказать.
– Тим, ты мне нравишься. Давно. Но у меня сейчас такая жизнь, что не до романтики.
– А я подожду. Когда всё наладится.
– Может не наладиться.
– Наладится. Вот увидишь.
В комнате Валька с Женькой устроили мини-праздник. Настя подарила заколку – свою единственную красивую вещь.
– Девки, вы чего? – Марина растрогалась.
– День рождения же! – Валька достала из-под матраса бутылку дешёвого вина. – Тихо свистнула из магаза. Не смотри так, я больше не ворую. Это последний раз, честно.
Выпили по глотку. Вино было кислым, но грело.
– За тебя, Маринка! Чтоб свалила отсюда поскорее!
– За всех нас, девки. Чтобы все свалили.
***
Светлана пришла через две недели. Похудевшая, с синяками под глазами.
– Прости меня, доча. Я не хотела так.
– Знаю, мам. Как вы там?
– Димка в школу пошёл. Подготовительный класс. Алёнка в садике. Воронов, отец Тимура, предложил мне работу администратором на мойке. Тридцать тысяч обещает.
– Мам, это же отлично!
– Но долги… Квартиру могут отобрать. Я к юристу ходила – если не погасим хотя бы часть, опишут имущество.
– Сколько нужно?
– Триста тысяч минимум. Где их взять?
Марина задумалась:
– Мам, а бабкина дача? Она же на тебя записана?
– Дача? Да кому она нужна – развалюха в садоводстве.
– А земля? Шесть соток же. Можно продать.
Светлана встрепенулась:
– Точно! Как я не подумала! Сосед давно предлагал купить, хочет расшириться.
– Вот и продай. И сразу часть долга закрой.
– Умница ты моя! Завтра же займусь!
Когда мать ушла, Валька сказала:
– Повезло тебе с матерью. Моя даже не звонит.
– Она меня в интернат сдала, Валь.
– Но приходит же. И решение ищет. А моим плевать. Батя вообще новую семью завёл, отказался от нас официально.
***
Прошёл месяц. Марина работала каждый день после школы, копила деньги. Половину отдавала матери, половину откладывала.
Однажды вечером в интернат пришёл незнакомый мужчина. Марину вызвали к директору.
– Твой отец, – сухо сказала директриса.
Сергей постарел лет на десять. Небритый, в мятой куртке, пахнет перегаром.
– Привет, дочка.
– Какая я тебе дочка? Ты нас бросил!
– Марин, я могу объяснить…
– Что объяснить? Что ты взял кредиты и слинял? Что из-за тебя я в интернате, а мама горбатится на двух работах?
– Я хотел бизнес открыть. Для вас старался! Но партнёры кинули, деньги пропали. Я искал выход, честно!
– Полгода искал? И где нашёл? На дне бутылки?
Сергей опустил голову:
– Я знаю, что виноват. Но я вернулся. Устроился на стройку прорабом. Буду помогать.
– Не нужна твоя помощь. Мы сами справимся.
– Марина, прошу тебя…
– Проваливай. И не приходи больше.
Отец ушёл, а Марина разревелась прямо в кабинете. Директриса молча протянула ей платок.
***
Дачу продали за четыреста тысяч. Триста отдали банку, на остальное Светлана сделала косметический ремонт в квартире и купила детям нормальную одежду.
– Можешь домой вернуться, – сказала она Марине. – Денег теперь хватает.
– Нет, мам. Я уже привыкла. И девчонки мои тут. Доучусь до конца года.
На самом деле Марина не хотела бросать Вальку с Женькой и Настю. Они стали как сёстры.
В апреле Валька влипла в историю. Колян с дружками решили обчистить ларёк возле интерната. Заставили Вальку стоять на шухере.
Менты взяли всех. Коляна и двоих парней отправили в колонию – им уже было по восемнадцать. Вальке дали условный срок.
– Всё, труба мне, – рыдала она. – Теперь точно никуда не возьмут.
– Возьмут, – Марина обняла подругу. – Воронов возьмёт. Я попрошу.
– Да кому я нужна с условкой?
– Мне нужна. И Женьке. И ещё – ты не виновата. Тебя заставили.
Воронов действительно взял Вальку на мойку. Сначала на испытательный срок.
– Один косяк – и вылетишь, – предупредил он. – Второго шанса не будет.
Валька вкалывала как проклятая. Даже курить бросила.
***
Май. До выпускного две недели. Марина сидела в комнате, готовилась к экзаменам. Вошла воспитательница:
– Сергеева, к директору.
В кабинете сидела мать. Заплаканная.
– Что случилось?
– Отец твой… В больнице он. Авария на стройке, упал с лесов. Сломал позвоночник. Может не выжить.
Марина села:
– И что теперь?
– Он тебя просит. Хочет увидеть.
– Нет.
– Марина, он умирает.
– Пусть умирает.
– Как ты можешь так говорить? Он твой отец!
– Он перестал быть отцом, когда нас бросил!
Светлана встала:
– Решай сама. Палата двести восемь, травматология.
Марина просидела в комнате до вечера. Потом пошла.
Сергей лежал весь в бинтах, к аппаратам подключён. Открыл глаза:
– Пришла…
– Чего хотел?
– Прости меня. Я знаю, что не заслужил. Но прости.
– За что простить? За то, что из-за тебя мы чуть с голоду не сдохли? За интернат? За мамины слёзы?
– За всё. Я был трусом. Испугался, что не справлюсь, и сбежал. Но я вернулся.
– Поздно вернулся.
– Знаю. Но я успел кое-что сделать. Продал машину, часы, всё, что было. Пятьсот тысяч получилось. Отдал маме на долги. Теперь осталось совсем немного.
Марина удивилась:
– Откуда у тебя машина?
– Купил в кредит, когда бизнес начинал. Спрятал у друга. Хотел на ней потом приехать, типа успешный. Дурак был.
– Был и остался.
– Да. Но хоть что-то исправил. Марин, береги маму и малышей. Ты теперь старшая.
– Я и так старшая.
– Умница ты. В меня не пошла, слава богу.
Сергей умер через три дня. На похороны пришло человек десять. Марина стояла в стороне, не плакала.
– Ты его так и не простила? – спросил Тимур.
– Нет. Но злость ушла. Остаётся только жалость.
***
Выпускной отмечали в интернате. Накрыли столы в столовой, даже директриса смягчилась – разрешила музыку до одиннадцати.
Марина получила аттестат с четвёрками и пятёрками. Валька – с тройками, но главное – получила.
– Девки, мы сделали это! – кричала Женька. – Мы выжили в этой дыре!
– Это не дыра, – неожиданно сказала тихая Настя. – Это дом. Для тех, у кого его нет.
Все замолчали. Потом Марина подняла стакан с соком:
– За нас! За то, что мы выстояли! И за тех, кто ещё здесь останется!
В июне Марина вернулась домой. Квартира преобразилась – новые обои, нормальная мебель, даже телевизор купили.
– Мам, откуда деньги?
– Зарплата, твоя помощь, да и шить начала опять. Соседки заказывают. Вон, Димке на выпускной в садике костюм сшила.
Димка выбежал в новом костюмчике:
– Марин, смотри, я красивый!
– Красавец! Иди обниму!
Алёнка тоже подбежала:
– Малина, ты дома телель будешь?
– Буду, малышка. Теперь всегда буду дома.
Вечером пришёл Тимур:
– Ну что, свободна?
– От чего?
– От интерната. Может, сходим куда-нибудь? В кино, например?
– Тим, у меня денег нет на кино.
– А у меня есть. Я же работаю, забыла?
Они пошли на вечерний сеанс какой-то комедии. Марина впервые за полгода смеялась от души.
– Знаешь, – сказал Тимур, провожая её домой, – я подаю документы в политех. На инженера. А ты?
– В педагогический. Хочу учителем стать.
– Начальных классов?
– Нет. Трудных подростков. Таких, как в интернате. Хочу помогать им.
– Ты сама только что оттуда.
– Вот именно. Я знаю, каково им. И знаю, как помочь.
Тимур взял её за руку:
– Из тебя выйдет отличный учитель.
– Посмотрим. Ещё учиться и учиться.
– Марин, я хочу сказать… В общем, давай встречаться? Официально?
– А мы разве не встречаемся?
– Ну, типа того. Но я хочу, чтобы ты была моей девушкой. Не другом, а девушкой.
Марина остановилась:
– Тим, ты видел, какая у меня семья? Какие проблемы? Я не смогу ходить по кафешкам, покупать красивые шмотки…
– Мне плевать на кафешки. Мне нужна ты. Такая, какая есть.
Она поцеловала его. Первый раз в жизни поцеловала парня.
– Это значит «да»?
– Это значит «да», дурачок.
***
В августе пришли результаты ЕГЭ. Марина набрала достаточно баллов для бюджета. Светлана плакала от радости:
– Моя дочка студенткой будет!
Валька тоже поступила – в колледж на повара. Женька пошла работать в «Пятёрочку». Настя осталась в интернате – ей ещё год учиться.
Первого сентября Марина стояла у входа в педагогический. Рядом Тимур, мама, Димка с Алёнкой.
– Иди, дочка, – сказала Светлана. – У тебя вся жизнь впереди.
Марина оглянулась. Позади остался самый трудный год её жизни. Интернат, голод, предательство отца. Но она выстояла. И не одна – рядом были люди, которые не дали упасть.
Она взяла Тимура за руку и шагнула вперёд. В новую жизнь.
Пять лет спустя Марина стала учителем в том самом интернате. Валька открыла маленькое кафе. Тимур и Марина поженились, родили двойню.