— Артёмка спит ещё, не будите, — бросила Юлия через плечо, даже не обернувшись.
Валентина Семёновна замерла в дверях собственной кухни. Девушка орудовала у плиты так, словно прожила здесь годы — швыряла ложки в раковину, с грохотом переставляла сковородки, хлопала дверцами шкафчиков. На часах было половина седьмого утра.
— Доброе утро, — мягко поздоровалась Валентина Семёновна.
Юлия обернулась, окинула её взглядом с головы до ног и фыркнула:
— И вам не хворать.
— Может, помочь с завтраком? — предложила она.
— Справлюсь, — отрезала Юлия. — Вы бы лучше на дачу съездили. Говорят, погода хорошая будет.
Валентина Семёновна промолчала. За эти три недели намёки становились всё прозрачнее. «На дачу бы вам», «Свежий воздух полезен в вашем возрасте», «Артёму нужно личное пространство».
Всего три недели. Три недели, как сын привёл домой эту… особу.
Она вспомнила Настеньку — прежнюю девушку Артёма. Милая, застенчивая, всегда помогала по хозяйству. «Валентина Семёновна, научите меня ваши фирменные пирожки печь!» — просила она. И глаза у неё были добрые, тёплые.
А потом появилась Юлия. Яркая, уверенная, с острым языком и цепким взглядом. Артём будто ослеп — не видел ни её пренебрежения к матери, ни показного кокетства, ни расчётливости в каждом жесте.
— Мам, ты уже встала? — в кухню вошёл заспанный Артём.
— Доброе утро, сынок.
Юлия тут же повисла у него на шее:
— Артёмка, я блинчики делаю! Твои любимые!
Валентина Семёновна знала — сын терпеть не может блины. Но промолчала, наблюдая, как он неловко обнимает Юлию в ответ.
— Мам, мы сегодня к Юлиным родителям едем, — сообщил Артём, избегая её взгляда. — Не ждите к обеду.
— Хорошо, — кивнула она. — Удачной поездки.
Когда за ними закрылась дверь, Валентина Семёновна присела на кухонный табурет. Сердце сжималось от тревоги. Материнская интуиция кричала об опасности, но что она могла сделать? Сказать сыну правду о его избраннице? Он не поверит, обидится, отдалится ещё больше.
Она вспомнила, как две недели назад случайно услышала телефонный разговор Юлии:
— Да не парься ты! Старуха сама на дачу свалит, увидишь. Я её так достану, что она рада будет уехать… Квартира? Двушка в центре, прикинь! Нам с Артёмкой в самый раз…
Тогда Валентина Семёновна не поверила своим ушам. Решила, что ослышалась, что не может человек быть настолько циничным. Но с каждым днём поведение Юлии становилось всё наглее.
Вечером Артём вернулся один. Валентина Семёновна удивилась — обычно Юлия не отпускала его ни на шаг.
— Сынок, поужинаешь? Я котлеты сделала, твои любимые.
— Спасибо, мам, — он сел за стол, но есть не спешил. — Мам, нам нужно поговорить.
Сердце ухнуло вниз.
— Слушаю тебя.
— Понимаешь… Юля считает… В общем, может, тебе правда лучше пожить на даче? Ну, хотя бы летом? Нам с ней… неудобно при тебе.
Валентина Семёновна молча смотрела на сына. Её мальчик, которого она растила одна после смерти мужа, который был смыслом её жизни, сидел перед ней и не мог поднять глаз.
— Артём, это твоя квартира тоже. Если вам с Юлией нужно личное пространство, может, стоит подумать о съёмном жилье?
— Зачем платить чужим, когда есть своя квартира? — вспыхнул он. — Мам, ну что ты как… Я же не выгоняю! Просто на лето!
— А осенью?
— Посмотрим…
Валентина Семёновна встала из-за стола:
— Я подумаю, сынок. Ешь, остынет.
В своей комнате она села на кровать и закрыла лицо руками. Слёзы душили, но она не позволила им пролиться. Нет, она не уедет. Это её дом, дом, где она прожила с мужем, где растила сына. Но как объяснить это Артёму, ослеплённому страстью?
На следующий день Юлия пришла с утра пораньше. Артём ещё спал — у него была первая пара только к одиннадцати.
— Валентина Семёновна, — без предисловий начала она, — давайте начистоту. Вы же понимаете, что мешаете нам с Артёмом?
— Мешаю? В собственном доме?
— Ну какой ваш? Артём — взрослый мужчина, ему нужна своя семья. А вы тут… висите.
— Девушка, — Валентина Семёновна старалась сохранять спокойствие, — эта квартира куплена мной и моим покойным мужем. Артём имеет на неё такие же права, как и я. Но выгонять мать…
— Да кто вас выгоняет? — закатила глаза Юлия. — У вас же дача есть! Чудесное место, воздух, природа. В вашем возрасте — самое то!
— В моём возрасте? Мне пятьдесят два года, я работаю, у меня здесь вся жизнь.
— Вот и прекрасно! Пора на пенсию, отдыхать. А мы тут с Артёмкой… Может, внуков вам наделаем, — она противно хихикнула.
Валентина Семёновна поднялась:
— Юлия, я никуда не поеду. Это мой дом. Если вам с Артёмом нужно жильё — снимайте или покупайте.
Лицо девушки исказилось:
— Ах вот как! Ну, посмотрим, что Артёмка скажет! Посмотрим, кого он выберет — старую маманю или молодую жену!
— Я не заставляю его выбирать. Это вы…
— Заткнитесь! — взвизгнула Юлия. — Вы ещё пожалеете! Я сделаю так, что он сам вас выставит! Увидите!
В этот момент в кухню вошёл Артём. Сонный, растрёпанный, в пижамных штанах и майке. Он остановился, глядя то на побелевшую мать, то на раскрасневшуюся Юлию.
— Что происходит?
— Артёмка! — Юлия бросилась к нему. — Твоя мать меня оскорбляет! Говорит, что я тебе не пара, что я из-за квартиры…
— Я этого не говорила, — тихо произнесла Валентина Семёновна.
— Юля, мам, успокойтесь обе…
— Нет! — Юлия топнула ногой. — Выбирай! Или я, или она! Не буду я жить под одной крышей с этой… с ней!
Артём растерянно молчал. Валентина Семёновна смотрела на сына и видела, как в его глазах борются чувства.
— Юля, не надо так…
— Что не надо? Я три недели терплю её косые взгляды! Она меня ненавидит!
— Я не…
— Молчать! — заорала Юлия. — Артём, я тебе ультиматум ставлю! Либо она съезжает на дачу, либо я ухожу! Навсегда!
Повисла тишина. Валентина Семёновна опустила голову. Она знала, что скажет сын. Знала и готовилась услышать эти слова.
— Юля, — голос Артёма звучал устало, — собирай вещи.
— Что?! — девушка округлила глаза.
— Я сказал — собирай вещи и уходи.
— Ты… ты выбираешь эту старуху?!
— Я выбираю свою мать. Женщину, которая посвятила мне жизнь. Которая никогда не ставила ультиматумов и не требовала выбирать.
— Ты пожалеешь! — Юлия была на грани истерики. — Ты променял меня на мамочку! Тряпка! Маменькин сынок!
— Уходи, — твёрдо повторил Артём. — И ключи оставь.
Юлия швырнула ключи на пол и выбежала, хлопнув дверью так, что задрожали стёкла.
Артём медленно опустился на табурет и закрыл лицо руками. Валентина Семёновна подошла и осторожно обняла его за плечи.
— Прости меня, мам. Я был слепой идиот.
— Тише, сынок. Всё хорошо.
— Нет, не хорошо. Я чуть не… Господи, я же вчера говорил тебе уехать! Мам, прости!
— Артёмушка, — она погладила его по голове, как в детстве, — любовь иногда ослепляет. Это пройдёт.
— Я вчера не ушёл сразу. Вернулся за телефоном и услышал, как она подруге звонит. Рассказывает, как ловко всё провернула. Как скоро в моей квартире жить будет. Моей! А я — лох, которого можно вертеть как угодно.
Валентина Семёновна молчала, давая сыну выговориться.
— А Настя… Я же Настю бросил из-за неё! Дурак!
— Настя — хорошая девушка. Может, ещё не всё потеряно?
— После того, как я с ней поступил? Сомневаюсь…
Они долго сидели на кухне, пили чай, разговаривали. Впервые за последние недели — откровенно, без недомолвок.
Прошло три месяца. Майское солнце заливало кухню тёплым светом. Валентина Семёновна готовила обед, напевая что-то под нос.
— Мам, мы пришли! — послышался голос Артёма из прихожей.
«Мы»? Валентина Семёновна насторожилась. После истории с Юлией сын словно закрылся. Учёба, работа, дом. Никаких девушек.
В кухню вошёл Артём, а за ним — девушка. Невысокая, с русыми волосами, собранными в простой хвост. Одета скромно — джинсы и свитер. Никакого вызывающего макияжа, никаких ярких украшений.
— Мам, знакомься. Это Аня. Аня, моя мама — Валентина Семёновна.
Девушка улыбнулась и протянула руку:
— Очень приятно познакомиться. Артём много о вас рассказывал.
Пожатие было крепким, взгляд — прямым и открытым. Валентина Семёновна почувствовала, как отпускает напряжение.
— Мне тоже приятно, Анечка. Проходите, будете обедать с нами?
— Если не сложно… Я пирог принесла, сама пекла. Артём сказал, вы любите с вишней.
Валентина Семёновна удивлённо взглянула на сына. Тот смущённо улыбнулся.
За обедом разговор тёк легко и непринуждённо. Аня оказалась студенткой медицинского, подрабатывала в детской поликлинике медсестрой.
— Детей люблю, — призналась она. — Хочу потом в педиатрию пойти.
— Благородное дело, — одобрила Валентина Семёновна.
— Моя бабушка всю жизнь врачом проработала. Я с детства при ней в больнице пропадала. Она меня всему научила — и уколы делать, и с людьми разговаривать.
— Родители-то где? — осторожно поинтересовалась Валентина Семёновна.
— В Сибири. Я здесь учусь, в общежитии живу. На каникулы домой езжу.
После обеда Аня вызвалась помыть посуду. Артём хотел помочь, но она отправила его в комнату:
— Иди, готовься к семинару. Мы с Валентиной Семёновной справимся.
Когда они остались вдвоём, девушка, не прекращая мыть тарелки, тихо сказала:
— Артём рассказал про ту историю. Про Юлию.
Валентина Семёновна напряглась.
— Я хочу, чтобы вы знали — я не такая. У меня мама тоже одна нас с братом вырастила. Я бы никогда… Для меня семья — это святое.
— Я вижу, Анечка.
Девушка обернулась, и Валентина Семёновна увидела в её глазах слёзы:
— Просто… Артём очень переживает. Боится новых отношений. Боится вас подвести. Мы три месяца встречаемся, а он только сейчас решился познакомить.
— Три месяца?
— Он хотел убедиться, что я… что всё серьёзно. Валентина Семёновна, я правда его люблю. И вас обижать не буду, обещаю.
Валентина Семёновна обняла девушку:
— Верю, милая. Верю.
Вечером, проводив Аню, Артём вернулся на кухню.
— Ну как?
— Хорошая девушка, — улыбнулась Валентина Семёновна. — Настоящая.
— Мам, я… Я думаю, это серьёзно. Она совсем другая. С ней легко, понимаешь? Никаких игр, никаких манипуляций. Просто… тепло.
— Это и есть любовь, сынок. Когда тепло.
Артём помолчал, потом обнял мать:
— Спасибо, что тогда… ну, с Юлией. Спасибо, что не уехала.
— Глупости. Я твоя мать. Всегда буду рядом.
— Знаешь, Аня сказала, когда у нас будут дети, она хочет, чтобы ты помогала. Говорит, ей нужно будет учиться у тебя всему.
Валентина Семёновна почувствовала, как глаза наполняются слезами. Хорошими, тёплыми слезами.
— Научу. Всему научу.
За окном опускались майские сумерки. В квартире было тихо и спокойно. Валентина Семёновна заваривала чай и думала о том, что материнское сердце редко ошибается. Нужно только довериться ему и подождать.
И счастье обязательно придёт. Тихое, домашнее, настоящее.