В глубине славянских лесов, у журчащих речных излучин и на туманных болотах, согласно верованиям наших предков, обитали особые существа. Не люди, не звери, а нечто иное – духи природы, одушевлявшие мир вокруг. Два наиболее известных и почитаемых образа в этом пантеоне – Вилы (или Самовилы, Юды) и Берегини. Часто их образы смешиваются или противопоставляются в народной традиции, но оба они несут в себе глубокую связь с природными стихиями и древними, дохристианскими пластами мировоззрения. Постараемся реконструировать их облик и функции, опираясь на этнографические записи, фольклорные сборники, летописные упоминания и археологические данные.
Первые письменные упоминания о духах, подобных Вилам и Берегиням, носят отрывочный и часто осуждающий характер, так как дошли до нас через призму христианского мировоззрения, стремившегося искоренить "языческие суеверия".
Выдержка из "Повести временных лет" (XII век, в описании событий).
"И начал Владимир княжить в Киеве один. И поставил кумиры на холме вне теремного двора: Перуна деревянного, а голову его серебряную, а ус золотой, и Хорса Дажьбога, и Стрибога, и Симаргла, и Мокошь. И приносили им жертвы, называя их богами, и приводили своих сыновей и дочерей, и приносили жертвы бесам, и оскверняли землю жертвами своими. И осквернилась кровью земля Русская и холмы те."
Отрывок из "Слова о полку Игореве" (конец XII века).
"Тогда при Олеге Гориславличе сеяшется и растяшуся усобицами, погибашеть жизнь Даждьбожа внука, в княжих крамолах веци человеком скратишась. Тогда по Русской земли ретко ратаеве кикахуть, но часто враны граяхуть, трупиа себе деляче, а галици свою речь говоряхуть, хочюше полетети на уедие. То было в те времена и ратей тех не помню!" (Далее следует знаменитый "Плач Ярославны", где она обращается к ветру, Днепру и солнцу). "Ветру, ветрило! Чему, господине, насильно веешь? Чему мычеши хиновьскыя стрелкы на своею нетрудною крылицю на вои Игоревы? Что мало тебе было высокое облако подъемати, лелеючи корабли на синем море? Что, господине, мое веселие по ковылию развея?"
"Слово" – кладезь древних образов. Хотя Вилы и Берегини не названы прямо, обращение Ярославны к природным стихиям (Ветру, Днепру-Солнцу) как к одушевленным, могущественным существам, способным повлиять на ход событий, – это прямое отражение веры в духов природы. Ветер здесь – действующее лицо, "ветрило", которому можно молиться и упрекать. Днепр – "благый Днепре", к которому обращаются с мольбой. Эта одухотворенность природы – основа культа и Берегинь (как добрых, охраняющих духов), и Вил (как могущественных, иногда капризных стихийных дев).
Еще более богатый материал дают этнографические сборники XVIII-XIX веков, когда ученые и просто любознательные люди стали записывать устные предания, песни, заговоры и описания обрядов, еще жившие в народной памяти.
Отрывок из сборника "О поверьях, суевериях и предрассудках русского народа" И. П. Сахарова (1845 год, раздел "Духи"):
"Вила, или Самовила, по мнению простолюдинов, есть дух воздушный, обитающий преимущественно в горах, лесах и над водами. Описывают ее в виде девы необычайной красоты, с длинными распущенными волосами цвета золота или серебра, одетой в легкое, струящееся платье, которое может быть и из тумана, и из солнечных лучей. Крылья за плечами, подобно орлиным, позволяют ей носиться над лесами и долинами. Вила может быть как доброй, так и злой. Добрая Вила покровительствует скоту, особенно коровам и овцам, может указать пастуху потерявшуюся скотину, наслать дождь на иссохшие поля. Но разгневанная Вила страшна: она может наслать бурю, повредить урожай, сглазить скот, а то и заманить путника в чащу или болото, где он пропадет без вести. Особо боятся Вил в полдень и в полночь, когда их сила велика. Чтобы умилостивить Вилу, ей оставляли на меже, у родника или под старым деревом молоко, хлеб, шерсть, кусок ткани."
Отрывок из труда "Материалы для изучения быта и языка русского населения Северо-Западного края" П. В. Шейна (1887 год, раздел "Берегини"):
"Берегиня, берегыня, берегыня-матка – дух-покровитель, охраняющий определенное место в природе: ключ, озеро, речку, лесную поляну, отдельное дерево, особенно вековое. Представляли ее чаще всего тоже в виде женщины, иногда старой, иногда молодой, но всегда доброй и заботливой. "Каждый родник имеет свою Берегиню", – говорили в Смоленской губернии. "Она оберегает воду чистою, не позволяет скоту пасть в ключ, а дитяти утопуть". Берегиню не боялись, а уважали. Приходя к такому месту за водой, здоровались с ней: "Здравствуй, матушка Берегиня! Дай водицы чистой, сладкой!". Оставляли монетку, нитку бус, ленту на ветку дерева у воды. Если кто-то осквернял святое место (мыл в ключе грязное белье, рубил дерево, у которого была Берегиня), ждали беды: вода могла высохнуть, дерево засохнуть, а осквернитель мог заболеть или потеряться. Берегини – это как бы добрые домовые, но для природы."
Шейн четко противопоставляет (хотя и отмечает сходство) Берегинь Вилам. Берегиня – исключительно добрый, охраняющий дух, привязанный к конкретному объекту природы. Ее функции – охрана чистоты и порядка, защита людей (особенно детей) и скота от несчастных случаев в ее владениях. Культ Берегинь носил характер почтительного, почти родственного общения. Это более архаичный слой верований, чем Вилы, возможно, связанный с культом предков-покровителей рода или места.
Отрывок из сборника заговоров и заклинаний "Великорусские заклинания" Л. Н. Майкова (1869 год):
"Заговор от укуса змеи (Записан в Архангельской губ.): "На море, на Окияне, на острове на Буяне стоит столб белокаменный, на том столбе сидит красна дева, самовила, власы золотые, платье зеленое. В руках у ней чашка серебряная, полна воды ключевой. Как та вода чиста и светла, так и раба Божия (имя) очистись от змеиного яда, от укуса горького. Самовила-матушка, умой раба Божия (имя) своею водою, унеси хворь-болезнь в синее море, под черны камни!"
"Заговор на хорошую молотьбу (Калужская губ.): "Матушка Берегиня, полевая заступница! Сбереги мой хлеб от засухи, от града, от червя, от всякой напасти. Как ты берегешь свой родничок чист, так сбереги и мою ниву! А я тебе за то – каравай на межу, ленту на березку!"
Многочисленные археологические находки (особенно в славянских землях VIII-XII вв.) указывают на существование святищ у родников, рек, озер. Это жертвенники из камней, клады монет и украшений (бронзовые височные кольца, бусы, амулеты), остатки ритуальных трапез (кости животных, разбитая посуда). Такие находки, например, у Збручского идола (который сам стоит на реке и изображает, вероятно, божество с чертами Мокоши) или в урочищах у ключей в Верхнем Поднепровье, материально подтверждают культ поклонения духам водной стихии, к которым относятся и Берегини, и Вилы. Дары, оставляемые у воды, точно соответствуют этнографическим описаниям.
Известны глиняные и бронзовые фигурки женщин. Они отражают культ женских божеств и духов природы, связанных с жизненной силой и магией. Амулеты в виде коней, птиц, лунных серпов (атрибуты связанные с Вилами). Менгиры, следы ритуальных кострищ у вековых дубов и сосен, "чашечные камни" (с углублениями) – все это указывает на почитание конкретных природных объектов как священных.
"Берегиня": Корень "-berg-" или "-bereg-" явно связан со словом "беречь", "оберегать". Суффикс "-иня" указывает на женский род и одушевленность. Таким образом, "Берегиня" – буквально "Оберегающая", "Хранительница". Это прямое указание на ее функцию. Слова с тем же корнем: "оберег", "берег".
"Вила": Этимология сложнее. Возможно, от праславянского "velja / vila" – "видение", "призрак", "наваждение", или от "vele" – "волшебство", "власть" (ср. "волхв"). Греческое слово "нимфа" также переводилось на старославянский как "вила". Это указывает на ее связь с иным миром, магией, видениями, а также с ее внешностью (напоминающей греческих нимф). Слова "самовила", "юда" (от "юда" – нечистая, злая сила) подчеркивают ее самостоятельность, могущество и потенциальную опасность.
Тень в Листе и Шепот Воды.
Берегини – это духи-покровители конкретных мест (родников, деревьев, урочищ), добрые, охраняющие, требующие уважения и чистоты. Они – воплощение гармонии человека и природы, ее заботливые хранительницы. Их культ был тесно вплетен в повседневную жизнь.
Вилы – более сложный и поздний, возможно, синтезированный (под влиянием фракийских или греческих представлений о нимфах) образ. Это могущественные стихийные девы (воздуха, воды, леса), воплощение дикой, неукротимой силы природы. Они двойственны: могут быть и благодетельницами (насылают дождь, помогают скоту), и разрушительницами (насылают бури, губят людей). Их боятся, их умилостивляют, их воспевают в песнях и легендах. Они – свобода, красота и опасность дикой природы.
Хотя христианство вытеснило открытое поклонение Вилам и Берегиням, их тень не исчезла. Она живет в суевериях о "хозяевах" леса и воды (леший, водяной ), в праздниках, приуроченных к природным циклам (Иван Купала, Семик – с их ритуалами у воды и в рощах), в привычке здороваться с родником и просить прощения у срубленного дерева, в песнях, где ветер и река поют и плачут.