Дверь захлопнулась за мной с глухим стуком, будто хлопнула крышкой гроба. Я стояла в прихожей нашего — нет, уже не нашего, а просто его дома. Воздух был спёртый, пахло пылью и лекарствами, которые так и не спасли его.
Я не была здесь три недели. После похорон не могла заставить себя вернуться. Жила у сестры, пряталась от реальности, как ребёнок, закрывающий глаза в надежде, что страшное исчезнет. Но документы были нужны. Пенсия, оформление наследства…
Тихо прошла в гостиную. Всё так же: его кресло у окна, фотографии на полке, даже его очки лежали на тумбочке, будто он просто вышел и вот-вот вернётся. Глотнула воздух, сжала зубы.
И тут услышала голос дочери.
— Да, я уже всё проверила, — говорила Алина. Голос был низкий, деловой, не похожий на её обычное весёлое щебетание. — Мама даже не догадывается.
Я замерла.
— Ну конечно, папа всё правильно сделал. Она же ничего не понимает в этих делах.
Сердце упало куда-то в живот.
— Да, я знаю, что она имеет право проживания, но мы с Денисом уже нашли покупателя. Пусть съезжает к своей сестре.
Кровь ударила в виски.
— Нет, она не станет судиться. Она даже не поймёт, как это сделать.
Я сделала шаг, и пол скрипнул.
Наступила мёртвая тишина.
Потом быстрые шаги — и Алина появилась в дверях. Телефон ещё был у уха. Мы уставились друг на друга.
— Мама… — её голос вдруг стал сладким, как в детстве. — Ты… когда вернулась?
Я не отвечала. Просто смотрела, как её глаза бегают, как пальцы сжимают телефон.
— Ты… что-то слышала?
Я медленно покачала головой.
— Нет. Только вошла.
Она расслабилась, даже улыбнулась.
— Хорошо. Я как раз хотела с тобой поговорить.
Я кивнула, глядя, как её пальцы нервно теребят край кофты. Той самой, которую я купила ей на день рождения.
— Давай позже, — сказала я. — Я… мне нужно в спальню.
Развернулась и пошла, чувствуя её взгляд у себя за спиной.
В спальне я закрыла дверь и прижала ладонь ко рту, чтобы не закричать.
Всё. Всё кончено.
Мой муж. Моя дочь.
Они предали меня.
И теперь мне предстояло выяснить — насколько глубоко эта ложь.
Я сидела на краю нашей с мужем кровати, пальцы впились в покрывало, которое мы выбирали вместе пять лет назад. В голове пульсировала одна мысль: "Как они могли?"
За дверью послышались осторожные шаги.
— Мам? — Алина приоткрыла дверь. — Можно войти?
Я не ответила. Она вошла без разрешения, как всегда. Села рядом, но я отодвинулась.
— Ты выглядишь уставшей, — она протянула руку, чтобы поправить мои волосы, но я резко отклонилась.
— Что ты скрываешь? — мой голос прозвучал хрипло, будто кто-то сдавил горло.
Алина замерла. Я видела, как её зрачки расширились, как напряглись мышцы вокруг рта.
— О чем ты?
— Не притворяйся! — я вскочила с кровати. — Я слышала твой разговор! Про завещание, про покупателя!
Алина медленно поднялась. Её лицо изменилось — исчезла девичья мягкость, осталось что-то холодное, чуждое.
— Ну и что? — её голос стал ниже, грубее. — Папа принял решение. Это его право.
— Какое решение? О чем ты говоришь?
В этот момент в прихожей хлопнула входная дверь. Послышались голоса.
— Алина, ты здесь? — раздался голос свекрови. — Мы с Денисом приехали!
Моя дочь бросила на меня взгляд — странный, почти торжествующий — и вышла из комнаты. Я последовала за ней, чувствуя, как ноги подкашиваются.
В гостиной стояла Ольга Петровна, моя свекровь, и Денис, муж Алины. Они разгружали пакеты с продуктами, как будто это был их дом.
— О, Лариса, — свекровь едва кивнула мне. — Ты вернулась. Надолго?
Я не успела ответить. Алина быстро подошла к Денису, что-то шепнула ему на ухо. Он бросил на меня оценивающий взгляд.
— Лариса Сергеевна, — он сделал шаг вперед, — нам нужно поговорить.
— О чем? — я скрестила руки на груди.
— О будущем этого дома, — вступила свекровь. — Мы думаем, тебе будет тяжело здесь одной. Может, переедешь к сестре?
Меня будто ударили в живот. Я посмотрела на Алину, но она изучала узор на ковре.
— Это мой дом, — прошептала я.
— Ну... технически... — Денис кашлянул. — После нового завещания...
— Какое новое завещание?! — я почти закричала.
В комнате повисла тишина. Алина наконец подняла глаза.
— Папа переоформил всё на меня. Месяц назад. — Она вынула из сумки конверт. — Вот копия.
Я машинально взяла бумаги. Перед глазами плыло. "...все имущество, включая квартиру по адресу... передается единственной дочери... жене предоставляется право пожизненного проживания..."
— Он не мог... — я трясущимися руками переворачивала страницы. — Мы с ним обсуждали...
— Обсуждали? — свекровь фыркнула. — Сергей сам принимал решения.
— Мама, — Алина вдруг смягчила голос, — мы не хотим тебя выгонять. Но... рынок сейчас хороший, мы нашли отличных покупателей...
— Вы хотите продать мой дом? — я смотрела на них по очереди. На дочь, которая избегала моего взгляда. На зятя с его деловой ухмылкой. На свекровь, которая смотрела на меня с презрением.
— Наш дом, — поправила Алина. — И да. Мы хотим продать. Нам деньги нужны на расширение бизнеса.
Я вдруг поняла, что они все знали. Все, кроме меня. Мой муж, моя дочь, свекровь... Они обсуждали это за моей спиной.
— Выходит, я тридцать лет жила с чужими людьми? — прошептала я.
Алина хотела что-то сказать, но Денис взял её за руку.
— Давайте дадим Ларисе Сергеевне время осознать, — сказал он, и они все вышли из гостиной, оставив меня одну с бумагами в дрожащих руках.
Я подошла к полке с фотографиями. Наш свадебный снимок. Сергей обнимал меня, мы смеялись. "Любимая, это навсегда", — говорил он тогда.
Как же я ошиблась.
Утро застало меня в кресле у окна. Я не спала всю ночь, перечитывая эти проклятые бумаги. Солнечные лучи больно резали глаза, но я не могла оторваться от строчек, которые перечёркивали всю мою жизнь.
В кухне слышались голоса. Они завтракали — моя дочь, её муж, моя свекровь. Будто ничего не произошло. Будто не вывернули мне душу наизнанку.
Я собрала документы в папку и твёрдым шагом направилась к выходу.
— Ты куда? — Алина выскочила из кухни, с салфеткой в руках.
— К нотариусу, — не останавливаясь, ответила я.
— Зачем? Там же всё ясно написано!
Я резко развернулась:
— Мне нужно всё проверить лично. Или ты боишься, что я что-то найду?
Алина покраснела и отступила на шаг. В дверях кухни замерли Денис и Ольга Петровна.
— Пусть идёт, — буркнула свекровь. — Всё равно ничего не изменится.
Я хлопнула дверью так, что задрожали стены в подъезде.
***
Кабинет нотариуса находился в старом здании в центре города. Та же самая контора, где мы с Сергеем оформляли брачный договор двадцать лет назад. Как же иронично.
— Лариса Сергеевна? — пожилая женщина за столом подняла на меня усталые глаза. — Я вас помню. Присаживайтесь.
Я молча протянула копию завещания. Нотариус — табличка на стене гласила "Крючкова М.И." — вздохнула и надела очки.
— Да, это моя подпись. Что вас интересует?
— Когда это было оформлено? Кто присутствовал? Были ли свидетели?
Женщина заколебалась:
— Это конфиденциальная информация...
— Я — жена завещателя! У меня есть право знать!
Нотариус сняла очки и потерла переносицу:
— Сергей Николаевич приходил 12 марта этого года. С ним была... ваша дочь. И ещё один мужчина — представитель какой-то юридической фирмы.
12 марта. За три недели до смерти. Когда он уже с трудом передвигался по квартире.
— Он... он был в здравом уме? — прошептала я.
— По моим наблюдениям — да. Хотя выглядел плохо. Но документы читал внимательно, задавал вопросы юристу.
Я сглотнула ком в горле:
— А почему... почему он не сказал мне? Почему привёл дочь, а не жену?
Нотариус отвела взгляд:
— Он сказал, что вы... не в курсе его финансовых дел. Что это совместное решение.
Меня затрясло. Юрист заметила моё состояние и нерешительно добавила:
— Мне показалось... будто он боялся. Ваш муж всё время оглядывался на этого юриста. А ваша дочь... она очень активно во всё вмешивалась.
Я впилась пальцами в край стола:
— Можно оспорить это завещание?
— Теоретически... если докажете, что он действовал под давлением. Или не отдавал отчёта в своих действиях. Но...
— Но что?
— Это сложно. Особенно против родной дочери. Вам нужны железные доказательства.
Я поблагодарила и вышла, чувствуя, как земля уходит из-под ног. На улице ярко светило солнце, смеялись дети. Мир жил своей жизнью, не зная, что моя — только что рухнула окончательно.
В кармане зазвонил телефон. Алина. Я отвергла вызов. Через секунду пришло сообщение: "Мам, давай поговорим. Ты не всё понимаешь".
Я медленно пошла по улице, не зная куда. Мимо кафе, где мы с Сергеем отмечали наши годовщины. Мимо кинотеатра, где он впервые поцеловал меня в темноте. Мимо всего, что больше не принадлежало мне.
В голове стучало: "Почему? За что? Как он мог?"
И самое страшное — я вдруг поняла, что не знала этого человека. Совсем. Тридцать лет бок о бок — и полная слепота.
Я бродила по городу до вечера, пока ноги не начали подкашиваться от усталости. Возвращаться в тот дом, где меня ждали предатели, не было сил. На автобусной остановке я вдруг вспомнила о Марине — старой подруге Сергея по работе. Они общались много лет, возможно, она что-то знала.
Марина жила в том же районе, где мы когда-то снимали нашу первую квартиру. Я набрала её номер, руки дрожали.
— Алло? — её голос звучал удивлённо.
— Марина, это Лариса... Можно я к тебе зайду?
Тишина в трубке затянулась.
— Ты... ты знаешь о завещании? — осторожно спросила она.
У меня перехватило дыхание.
— Ты в курсе?!
— Приезжай. Только одна.
***
Её квартира пахло кофе и старой мебелью. Марина выглядела постаревшей, но в её глазах читалась та же живая искорка, что и двадцать лет назад.
— Садись, — она поставила передо мной чашку. — Я думала, ты раньше объявишься.
Я сжала чашку, чтобы согреть ледяные пальцы.
— Ты знала, что Сергей переписал завещание?
Марина вздохнула и села напротив.
— Не только знала. Он советовался со мной за неделю до этого.
Комната поплыла перед глазами.
— И что же ты ему посоветовала? — голос мой звучал чужим, хриплым.
— Я сказала, что он сволочь, — резко ответила Марина. — Но он не слушал. Лариса, он боялся.
— Кого?
— Твоей дочери. И этого её Дениса. Они его буквально достали. Каждый день приходили, что-то требовали, угрожали.
Я вскочила, чашка опрокинулась, кофе растекся по столу.
— Врёшь! Алина никогда бы...
— Они грозили подать в суд, — перебила Марина. — Доказывали, что ты его обобрала, что ты вынудила его подписать брачный договор. Говорили, что ты его никогда не любила.
Я опустилась на стул, в голове стучало: "Брачный договор... но это же было двадцать лет назад..."
— Сергей был уже слаб, — продолжала Марина. — Болезнь, лекарства... Он не мог сопротивляться. А потом привёл этого своего юриста — Субботина, помнишь такого?
Я кивнула. Субботин вёл все дела Сергея ещё с девяностых.
— Так вот, этот стервец всё и оформил. А Алина стояла рядом и улыбалась.
Я закрыла лицо руками. В памяти всплыл тот день — Сергей вернулся поздно, бледный, дрожащий. Сказал, что плохо себя чувствует. А я, дура, думала — болезнь...
— Почему ты мне не сказала? — прошептала я.
— Пыталась! — Марина ударила кулаком по столу. — Звонила тебе в тот же день. Но ты была у сестры, а твой телефон не отвечал. Потом... потом было уже поздно.
Мы сидели молча, пока часы на стене не пробили десять.
— Что мне теперь делать? — спросила я наконец.
Марина достала из ящика визитку.
— Вот мой адвокат. Он хороший. Но... — она посмотрела мне прямо в глаза, — будь готова к тому, что узнаешь. Сергей... он не был тем, кем ты его считала.
Я взяла визитку дрожащими пальцами.
— Что ты имеешь в виду?
— Проверь счета. Особенно заграничные. И спроси у Субботина про "Северную компанию". Если, конечно, он заговорит.
На улице начинался дождь, когда я вышла от Марины. Визитка адвоката жгла карман. А в голове крутилась одна мысль: "Сколько ещё грязи вылезет наружу?"
Телефон снова зазвонил. На этот раз — неизвестный номер. Я поднесла трубку к уху.
— Лариса Сергеевна? — незнакомый мужской голос. — Мы должны поговорить. Я — Артём Субботин. Думаю, у нас найдётся много тем для обсуждения.
Дождь хлестал по лицу, когда я стояла перед офисом Субботина в центре города. Высокое зеркальное здание отражало серое небо, словно гигантская надгробная плита. Я не помнила, как сюда добралась — ноги несли сами, будто кто-то управлял мной.
— Лариса Сергеевна. — Холодный голос за спиной заставил меня вздрогнуть.
Я обернулась. Артём Субботин. Все те же аккуратные седые виски, дорогой костюм и глаза, в которых не читалось ни одной эмоции. Таким я его запомнила со времен, когда он помогал Сергею с бизнесом.
— Зайдемте в мой кабинет. — Он сделал жест в сторону двери. — Здесь неудобно разговаривать.
Лифт поднимался медленно. Я ловила свое отражение в зеркальных стенах — осунувшееся лицо, мокрые от дождя волосы. Рядом стоял Субботин, невозмутимый, как статуя.
Его кабинет оказался просторным, с панорамными окнами во всю стену. Дождь стучал по стеклу, создавая ощущение аквариума.
— Садитесь. — Он указал на кожаное кресло. — Кофе?
— Не надо церемоний. — Я не стала садиться. — Говорите, зачем вызвали.
Субботин усмехнулся и разлил себе кофе из турки.
— Прямолинейность — это по-вашему. Сергей тоже любил сразу переходить к делу. — Он сделал глоток. — Вы начали копать. Это... неразумно.
— Что вы скрываете? — Я впилась ногтями в ладони.
— Ничего. Я лишь исполнял последнюю волю клиента. — Он поставил чашку. — Сергей был тверд в своем решении. Все оформлено по закону.
— Под давлением! — Голос мой сорвался. — Вы же видели, в каком он был состоянии!
Субботин медленно поднял глаза:
— Вы можете это доказать? Свидетели есть? Медкарты, где зафиксировано невменяемое состояние? Или только слова обиженной вдовы?
Я почувствовала, как красная пелена застилает глаза.
— А что насчет "Северной компании"? — бросила я наугад.
Его пальцы едва заметно дрогнули на ручке кресла.
— Откуда вы... — Он быстро взял себя в руки. — Неважно. Это давно закрытый проект.
— Я все проверю, — прошипела я. — И найду способ отменить это проклятое завещание.
Субботин вдруг встал и подошел вплотную. От него пахло дорогим парфюмом и чем-то металлическим.
— Лариса Сергеевна, — он говорил тихо, почти ласково, — подумайте о дочери. Она ведь ваша кровь. Неужели вы хотите оставить ее ни с чем?
— Она сама сделала выбор, — я отступила к двери.
— Тогда подумайте о себе. — Его голос стал жестким. — В вашем возрасте скандалы и суды — лишний стресс. Тем более... — он сделал паузу, — когда столько скелетов в шкафу.
— Каких еще скелетов? — Я почувствовала, как холодеет спина.
Субботин достал из стола толстую папку.
— Вот, например, документы на квартиру в Барселоне. Куплена в 2005-м. На кого оформлена, как думаете?
Мир вокруг поплыл. В 2005-м Сергей ездил в командировку... на три недели...
— Или вот, — он листал бумаги, — переводы на счет в Швейцарии. Регулярные, все годы вашего брака. Интересно, кому они предназначались?
Я схватилась за дверную ручку.
— Вы... вы лжете!
— Проверьте, — он улыбнулся. — Но сначала подумайте — стоит ли раскачивать лодку? Может, лучше тихо уйти в тень? У вас ведь есть право проживания, пенсия...
Я выскочила в коридор, едва сдерживая рыдания. Лифт ехал мучительно медленно. В голове крутилась одна мысль: "Кто ты был, Сергей? И сколько женщин у тебя было за эти годы?"
На улице дождь усилился. Я шла, не разбирая дороги, пока не уперлась в чью-то грудь.
— Мама...
Передо мной стояла Алина. Без зонтика, мокрая, с красными от слез глазами.
— Я все знаю, — сказала она. — Субботин мне позвонил. Мама, давай поговорим. Нас разделили. Но я... я не хочу тебя терять.
Она протянула руку. В ее глазах читалась такая искренняя боль, что я на мгновение усомнилась... А вдруг и ее обманули? Вдруг она тоже жертва в этой игре?
— Пойдем домой, — прошептала Алина. — Я все объясню.
И я, как дура, пошла за ней.
Мы молча ехали в такси. Алина сидела, сжавшись у окна, её пальцы нервно перебирали прядь мокрых волос. Я украдкой наблюдала за ней, пытаясь понять — где та грань, где моя девочка превратилась в этого чужого, расчетливого человека?
— Мам... — она вдруг повернулась ко мне. — Я не хотела, чтобы всё так вышло.
Я не ответила, глядя на мелькающие за окном огни. Дождь уже стихал, оставляя на асфальте маслянистые отблески.
— Папа... — её голос дрогнул, — он не сам это придумал. Его убедили.
Я резко повернулась:
— Кто?
Алина опустила глаза:
— Бабушка и... Денис. Они говорили, что ты всегда жила за его счёт. Что если он умрёт, ты всё промотаешь.
Меня затрясло от ярости:
— И ты в это поверила? Тридцать лет вместе, и я — алчная стерва?
— Нет! — она схватила мою руку. — Но они твердили это каждый день! А папа... он уже плохо соображал в конце. Он просто кивал.
Такси остановилось у нашего дома. Я расплатилась, выходя, заметила, что в гостиной горит свет. Значит, они там — свекровь и зять. Готовят новую ловушку.
— Мам, давай зайдём через чёрный ход, — Алина потянула меня к калитке. — Я не хочу, чтобы они нам мешали поговорить.
Что-то в её голосе насторожило меня. Слишком уж поспешно она тащила меня в тёмный угол двора. Но усталость взяла верх — я покорно пошла за ней.
Чёрный ход вёл в кухню. Алина осторожно открыла дверь, пропуская меня вперёд. И в этот момент...
— Наконец-то! — из темноты раздался голос Дениса.
Я вздрогнула. На кухне, за столом, сидели он и Ольга Петровна. Перед ними лежали какие-то бумаги.
— Садись, Лариса, — свекровь указала на стул. — Мы решили уладить всё по-хорошему.
Я оглянулась на Алину. Она стояла, опустив глаза, но я заметила, как дрожат её пальцы.
— Что за спектакль? — я не сдвинулась с места. — Алина, ты сказала, что хочешь поговорить наедине!
— Мам, просто послушай их, — она не смотрела мне в глаза. — Они предлагают компромисс.
Денис пододвинул ко мне бумагу.
— Подпиши это, и мы оставим тебе право жить здесь до конца дней. Без претензий с твоей стороны.
Я схватила листок. "Отказ от всех имущественных прав в обмен на..."
— Вы с ума сошли! — я швырнула бумагу на стол. — Это мой дом!
— Технически — нет, — ухмыльнулся Денис. — Но мы можем быть великодушны.
Ольга Петровна встала, опираясь на трость:
— Лариса, ты никогда не была ему женой. Ты — случайная женщина, которую он пожалел. Но его настоящая семья — это мы. — Она указала на Алину. — И наша внучка.
В глазах потемнело. Я схватилась за столешницу.
— Какая ещё настоящая семья?
Денис достал телефон и показал фото. Сергей обнимал молодую женщину. На заднем плане виднелась табличка "Барселона". Фото было датировано 2005 годом.
— Его испанская любовница, — усмехнулся Денис. — Вернее, вдова. Они не разводились, когда женился на тебе. Так что ваш брак... ну, ты поняла.
Я задохнулась. В ушах застучало. Всё плыло перед глазами.
— Мама! — Алина бросилась ко мне, но я отшатнулась.
— Ты... ты знала? — прошептала я.
Она молчала. Этого было достаточно.
Я выбежала во двор. Ноги подкашивались, но я бежала, пока не оказалась у старого гаража, где мы с Сергеем хранили вещи. Заперлась изнутри, трясущимися руками достала телефон.
Один номер. Последняя надежда. Адвокат Марины.
— Алло, — ответил мужской голос. — Кто говорит?
— Мне... мне нужна помощь, — я сглотнула ком в горле. — Я готова бороться. До конца.
Холод бетонного пола гаража проникал сквозь тонкую ткань брюк. Я сидела, прижавшись спиной к старому верстаку Сергея, телефон прижат к уху так сильно, что кость щеки ныла. На другом конце провода – тишина, а потом:
— Лариса Сергеевна? — Голос адвоката, Матвея Борисовича, был спокойным, как поверхность глубокого озера. — Марина мне всё рассказала. Где вы сейчас?
— В гараже... своего дома, — прошептала я, и голос сорвался. — Вернее, того, что раньше было моим домом.
— Вы в безопасности? — Вопрос был резким, деловым.
Я оглянулась на запертую изнутри ржавую дверь. За ней — двор, а за двором — кухня, где меня ждали те, кто разбил мою жизнь вдребезги.
— Пока да. Но ненадолго.
— Хорошо. Слушайте внимательно, — зашелестели бумаги на том конце. — Первое: не подписывайте ничего. Ни единой бумажки. Второе: соберите все документы, которые можете найти. Особенно старые, связанные с покупкой квартиры, вложениями, даже квитанции за ремонт. Третье: если есть возможность, сделайте фотокопии завещания, которое вам дала дочь. Или скан.
Я кивнула, будто он мог видеть.
— Я... я попробую. Но они следят за мной.
— Понимаю. Ваша задача — продержаться до завтра. Утром, в десять, будьте у моего офиса. — Он продиктовал адрес. — Приносите всё, что найдете. И главное — никаких разговоров по душам с дочерью или свекровью. Они не ваши союзники. Это враги в юридическом поле. Запомнили?
— Враги... — повторила я, и это слово, такое чужеродное для описания собственной дочери, обожгло горло. — Да. Запомнила.
— Держитесь, Лариса Сергеевна. Завтра начнём войну. — Он положил трубку.
Тишина гаража снова сомкнулась вокруг, но теперь она была другой. Не безнадёжной пустотой, а напряжённым ожиданием перед боем. Я поднялась, отряхнула одежду. В углу, под пыльным брезентом, стоял старый сейф Сергея. Ключ от него... Ключ от него всегда висел на связке у него. Но я знала, где он хранил запасной.
Сердце бешено колотилось, когда я нащупала крошечный ключик, спрятанный в полой ножке того самого верстака. Сейф открылся с тихим щелчком. Внутри – не деньги и не драгоценности. Пачки бумаг. Договоры купли-продажи квартиры от тридцатилетней давности. Кассовые чеки на стройматериалы – я сама их складывала сюда, педантично храня доказательства нашего общего вклада в этот дом. И... толстая тетрадь в кожаном переплете. Дневник Сергея. Я никогда не смела его читать. Считала святотатством.
Теперь дрожащими руками я открыла его на первой попавшейся странице. 2004 год.
"...Лариса настояла на замене труб в ванной. Снова её упрёки, что я экономлю на семье. Не понимает, какие сейчас риски в бизнесе. Как будто деньги с неба падают..."
Страница за страницей. Мелкий, нервный почерк. Жалобы на мою "расточительность", непонимание его "гениальных" проектов, упоминания о постоянных конфликтах со свекровью, которая, оказывается, всегда нашептывала ему, что я "не пара". И... смутные, тревожные записи о "долге перед Ольгой Петровной", о каких-то "обязательствах", которые он не может нарушить. Ни слова о Барселоне. Ни слова о другой женщине. Но и ни слова о любви ко мне. Только обязанность, привычка, раздражение.
Я захлопнула дневник, чувствуя тошноту. Не любовь. Никогда не было любви. Только ложь и долг, который он возненавидел. Мои тридцать лет были жизнью с призраком.
Собрав все документы, включая проклятый дневник, в старую хозяйственную сумку, я осторожно приоткрыла дверь гаража. Во дворе было тихо. В кухне горел свет. Они ждали.
Я не пошла к черному ходу. Я прошла через парадную дверь, громко хлопнув ею. В гостиной сидели втроем: Алина, Денис, Ольга Петровна. На столе перед ними лежал тот самый отказ. Они смотрели на меня, как на добычу, вернувшуюся в ловушку.
— Ну что, одумалась? — с напускной легкостью спросил Денис. — Подпишешь?
Я прошла мимо них, не останавливаясь, направляясь в свою спальню. Сумка с документами тяжело висела на плече.
— Мама! — позвала Алина, в голосе снова появились нотки прежней дочери. — Давай прекратим этот кошмар. Подпиши, и мы...
Я остановилась в дверном проеме и обернулась. Посмотрела на них по очереди. На дочь, чье лицо было искажено жадностью и страхом. На зятя с его торжествующей ухмылкой. На свекровь с каменным лицом инквизитора.
— Нет, — сказала я тихо, но так, чтобы каждое слово прозвучало, как удар гонга. — Кошмар только начинается. Ваш.
Я вошла в спальню и заперла дверь на ключ. Впервые за много лет. Завтра – война. А сегодня мне нужно было собрать все осколки своего достоинства в кулак. И не дать им окончательно рассыпаться. Я прижалась лбом к прохладной двери, слушая, как за ней воцарилась гробовая тишина, а потом раздался сдавленный шепот свекрови:
— Глупая женщина. Сама виновата.