Летний зной окутал город плотной, почти осязаемой пеленой. Воздух над раскалённым асфальтом дрожал, словно зеркало, отражающее безоблачное, ослепительно голубое небо. Тени под густыми кронами вековых лип в сердце старого книжного квартала казались обманчиво прохладными, но даже они не спасали от изнуряющего зноя. Ядвига медленно шла по узкой улочке, едва различимой среди высоких домов. Её лёгкие светлые волосы, собранные в небрежный хвост, выбивались из причёски, прилипая к вспотевшему лбу. Она старалась не смотреть на солнце, безжалостно палящее сквозь листву, и от этого её взгляд был устремлён вниз, на старые булыжники мостовой, покрытые пылью и мелкими трещинками.
Зайдя в прохладный, полутёмный книжный магазин, Ядвига словно оказалась в другом мире. Здесь царила особая, почти церковная тишина. Воздух был пропитан запахом старой бумаги, едва уловимым ароматом лаванды из маленьких саше, расставленных на полках, и едва заметным привкусом ванили, которую владелец магазина щедро рассыпал по миниатюрным баночкам, расставляя их по всему пространству. Свет из узких окон, пробиваясь сквозь витражи, создавал причудливые узоры на полу и стенах, добавляя таинственности и уюта этому маленькому убежищу от летнего зноя.
Ядвига остановилась у стеллажа, уставленного книгами, словно перед выбором пути в лабиринте. Её взгляд скользнул по корешкам, покрытым пылью, и задержался на сборнике стихов Анны Ахматовой. Она провела пальцем по обложке, ощущая шершавую текстуру бумаги и едва уловимый запах типографской краски. В этот момент ей показалось, что она услышала шёпот страниц, зовущий её в мир, полный загадок и откровений.
- Это хороший выбор, - раздался рядом тихий, но чёткий голос.
Она обернулась и замерла. Перед ней стоял мужчина лет тридцати, с тёмными, почти чёрными бровями, которые слегка приподнимались, придавая ему задумчивый и чуть ироничный вид. Его карие глаза, с узкими, но выразительными зрачками, казались прищуренными, словно он всегда наблюдал за миром с лёгкой, едва уловимой усмешкой. Эта усмешка не была высокомерной или насмешливой, скорее, она отражала его внутреннюю уверенность и спокойное отношение к происходящему.
Мужчина был одет в лёгкую, почти невесомую хлопковую рубашку цвета морской волны. Ткань приятно облегала его фигуру, подчёркивая сильные плечи и стройный торс. Рубашка была расстёгнута на две верхние пуговицы, обнажая полоску загорелой кожи на груди. В правой руке он держал книгу - издание «Мастера и Маргариты», которое казалось чуть потрёпанным, как будто он часто брал её с собой в дорогу. Левая рука была засунута в карман джинсов, а на ногах были простые чёрные кеды.
В его облике было что-то неуловимо притягательное. Он не выглядел ни как бродяга, ни как интеллектуал, но в нём чувствовалась особая харизма, которая притягивала взгляд. Его присутствие казалось естественным, как будто он был частью этого места, хотя она не могла вспомнить, чтобы видела его раньше.
- Вы тоже читаете Ахматову? - спросила Ядвига, слегка улыбаясь.
- Нет, - усмехнулся он. - Но я заметил, как вы её держите. Как будто боитесь повредить. Это редкость.
- А вы кто тогда? - она наклонила голову. - Коллекционер чувствительных читателей?
- Яков, - представился он, протягивая руку. - Просто люблю наблюдать.
- Ядвига, - ответила она, пожимая его ладонь. Холодная, сухая - приятно после жары на улице.
- Ядвига… - повторил он, будто пробуя имя на вкус. - Звучит как что-то из старинной сказки.
- А вы звучите как бабушкин сосед, который всегда приносил огурцы с дачи, - парировала она.
Яков рассмеялся - громко, открыто, и по залу будто пробежал лёгкий ветер.
- О, вы попали в точку. Я действительно обожаю огурцы.
- Серьёзно?
- Абсолютно. С утра до вечера. Свежие - с солью и перцем, прямо с грядки. В салате - с помидорами и луком, но без майонеза, это кощунство. Солёные - хрустят, как осень под ногами. Маринованные - идеальны к водке, но я не пью.
Ядвига засмеялась.
- Вы что, огуречный фанатик?
- Я - человек с принципами, - сказал он с серьёзным видом, но в глазах плясали искорки. - Огурец - это символ простоты, свежести, честности. Он не притворяется арбузом. Он - огурец. И это прекрасно.
- Вы философ огурцов, - сказала она, прищурившись.
- А вы - поэтесса в душе, - ответил он, кивнув на книгу в её руках. - Может, продолжим разговор не среди книг?
- Где же тогда?
- В парке. Там есть скамейка под старым дубом. Тень. Ветерок. И, если повезёт, я могу угостить вас огурцом.
- Свежим?
- Из холодильника. Привёз с собой. Не бойтесь, он в контейнере.
- Вы носите огурцы с собой?
- Это называется быть готовым к прекрасному, - сказал он с улыбкой. - Так что, Ядвига? Парк? Сегодня вечером?
Она посмотрела на него - на его чуть растрёпанные волосы, на рубашку, на искренность в глазах, и кивнула.
- Хорошо. Только если вы не будете весь вечер говорить только об огурцах.
- Постараюсь сдержаться, - пообещал он. - Хотя не гарантирую.
***
Вечер плавно окутал город, словно нежное шёлковое покрывало, скрывая его дневные заботы и тревоги. Городские огни зажглись, и парк наполнился мягким, золотистым светом фонарей. Воздух стал прохладнее, и в нём ощущалась приятная свежесть, словно он обволакивал, приглашая замедлить шаг и насладиться моментом.
Ядвига пришла вовремя, её образ был лёгким и воздушным. Она была одета в изящное бежевое платье, которое подчёркивало её стройную фигуру. Ее длинные локоны свободно спадали на плечи, образуя мягкие волны, которые переливались в свете фонарей. Она подошла к скамейке под огромным дубом, чья густая, почти синяя тень надёжно укрывала её от последних лучей заходящего солнца.
Яков уже ждал. Сидел, положив рядом сумку из ткани. Увидев её, встал.
- Вы выглядите… как стихотворение, - сказал он просто.
- А вы с огурцом?
- Разумеется.
Он достал из сумки контейнер, открыл - внутри лежали три идеально ровных огурца, покрытые капельками влаги.
- Хочешь?
- Нет, - засмеялась она. - Но спасибо за предложение.
- Ну, раз не хочешь, тогда расскажу. Сегодня утром я ходил на рынок. Нашёл огурцы у одной бабушки. Она говорит: «Молодой, бери - с утра росу ещё не стряхнула». Я взял шесть. Съел два. Один - на обед. Один - перед встречей с тобой.
- То есть вы уже съели три огурца сегодня?
- Четыре, если считать тот, что я съел вчера перед сном.
- Это ненормально.
- Это страсть, - поправил он. - А страсть - всегда ненормальна.
Ядвига покачала головой, но улыбка не сходила с её лица.
- А вы вообще о чём-то другом можете говорить?
- Могу, - сказал он, откусывая кусочек огурца. - Например, могу сказать, что вы - самая неожиданная женщина, с которой я когда-либо разговаривал о поэзии и огурцах одновременно.
- Это комплимент?
- Это констатация факта.
Она вздохнула, глядя на закат, который окрасил небо в персиковые и лиловые оттенки.
- А если я скажу, что не люблю огурцы?
- Тогда я буду вас жалеть, - ответил он без тени насмешки. - Но всё равно приглашу на следующее свидание.
- С огурцами?
- Безусловно.
Она засмеялась - звонко, как вода по камням.
- Вы невозможны.
- А вы - интересны, - сказал он, глядя на неё. - И, честно говоря, мне уже не так важно, любите вы огурцы или нет.
Тишина опустилась между ними - тёплая, удобная. Где-то вдалеке играла уличная музыка, но здесь, под дубом, было почти беззвучно. Только шелест листьев и редкие шаги прохожих.
- Расскажите что-нибудь о себе, - попросила Ядвига. - Что-нибудь, что не связано с огурцами.
Яков задумался, потом улыбнулся.
- Я боюсь высоты.
- Правда?
- Абсолютно. Не могу подняться выше третьего этажа без головокружения.
- И при этом любите огурцы.
- Всё в жизни - контрасты, - сказал он. - Как вы, например. Маленькая, светлая, сильная. А я - высокий, тёмный, паникёр.
- Вы не кажетесь паникёром.
- А вы - сильной, - ответил он. - Но я чувствую.
Она посмотрела на него - впервые всерьёз.
- Вы умеете видеть.
- Стараюсь, - сказал он тихо. - Особенно когда передо мной кто-то вроде вас.
И в этот момент, под старым дубом, с огурцом в контейнере и закатом на заднем плане, Ядвига поняла: возможно, она согласилась на свидание ради странного разговора в книжном. Но осталась - ради чего-то другого. Чего-то, что пахло не огурцами, а чем-то новым, тёплым, почти невесомым.
А Яков, глядя на неё, подумал, что, может быть, даже самый большой огурец в мире - это мелочь по сравнению с тем, как бьётся сердце, когда ты смотришь на человека, которого хочешь узнать получше.