Иногда, чтобы остановиться, нужно не желание, а повод. Так случилось и со мной. Мы поехали с сестрой на день в деревню — проветриться, сменить картинку, погулять под соснами. Я шла почти на автомате, пока она не указала вперёд:
— Смотри, мостик.
Мостик был не простой — подвесной. Узкие деревянные доски, натянутые верёвки по бокам, под ногами — речка, и будто бы всё это вот-вот может раскачаться или провалиться. Он был коротким, но в тот момент показался длинным, как дорога в себя.
Сестра осталась снимать видео окрестностей, а я сделала шаг и остановилась. Внутри — мелкая дрожь. Вроде ничего особенного: под ногами не пропасть, вокруг — солнце и лето. Но тело знало: опасно. Всё зыбко, неустойчиво, хрупко. Даже этот мостик.
Стояла, не двигаясь, и вдруг вспомнила другую хрупкость. Конечно, не называла я её тогда таким словом. Но она была.
Наш двор на Маяковского. Мы с ребятами — лет по семь всем. Кто-то придумал игру — перепрыгивать через канаву с грязной водой. В середине — скользкий бетонный выступ. Надо было прыгнуть туда, оттолкнуться, и сразу дальше. Весело, да. Но страшно. Особенно для одного мальчишки — Мишка из соседней квартиры, чуть младше меня. Он стоял на берегу и колебался. А мы все кричали: «Ну давай, давай!». Я тогда тоже крикнула:
— Чего стоишь, трусишка?
Он всё же решился. И упал. В грязь, в смех, в стыд.
И я помню не это — я помню, как он поднимался. Молча. Глаза — полные слез и обиды. Не на нас даже. А как будто на весь мир, в котором он не справился.
А я тогда… Тоже боялась. Просто повезло справиться. Но выбрала смеяться, как все.
Потом, уже взрослой, шла через разные мостики — под подбадривания и улюлюканье, где-то с поддержкой, где-то без.
Привыкла не просить. Привыкла быть той, которая сама. Удивительно, что сейчас всё вспомнилось — и те слова, и тот мостик, и тот мальчишка.
Я стояла на подвесном мосту и смотрела, как вода уносит солнечные блики и не решалась идти дальше.
И тут по дощечкам — топ-топ-топ — пробежал маленький мальчишка. Невысокий, шустрый, с веснушками. Он затормозил у меня под локтем, посмотрел снизу вверх и просто сказал:
— Вам помочь?
Голос — детский, неуверенный, но тёплый. Он даже руки протянул, будто мог поймать меня, если что.
Я засмеялась. Он тоже. И убежал.
Я пошла за ним. Мост оказался не таким уж и длинным. И под ногами он был устойчивей, чем я думала.
В тот день, уже дома, я долго сидела у окна. И вдруг поняла: вот что я бы тогда сказала Сашке.
— Ты не трус. Ты просто боишься. А бояться можно. И я с тобой.
А потом бы ещё добавила:
— Упал, зато шёл! А не стоял. Да все мы иногда падаем.
И успокоилась. Теперь я была рядом: с теми малышами, с тем мальчиком, с собой маленькой и собой сегодняшней.
