Серый, изрытый воронками горизонт дышал усталостью. Каждая пядь земли пропитана гарью и кровью. Здесь, где когда-то зеленели поля, теперь простиралось безжизненное царство разрушения. Последние блиндажи – как израненные звери, вжавшиеся в землю в надежде укрыться от неминуемой гибели.
Внутри, в полумраке, тлела последняя надежда. Запах сырой земли, пороха и пота смешивался с терпким ароматом махорки. За столом, сколоченным из грубых досок, сидели они – последние защитники. Их лица, измученные недосыпом и страхом, хранили печать несгибаемой воли.
Они знали, что скоро придут. Знали, что шансов почти нет. Но никто не говорил об этом вслух. Слова были лишними. В глазах читалась решимость стоять до конца. За каждый клочок земли, за каждую разрушенную хату, за каждую загубленную жизнь.
За окном, пробитым осколком снаряда, алело предрассветное небо. Звуки приближающейся канонады становились все громче и ближе. Сердце отсчитывало последние мгновения тишины.
В блиндаже воцарилось молчание. Молчание перед боем. Молчание, полное решимости и веры. Веры в то, что даже в самой кромешной тьме есть место для света. Веры в то, что их жертва не будет напрасной.