В Белоруссии заехали в городок Столбцы. Здесь родился белорусский поэт Константина Михайловича Мицкевича. Сейчас в усадьбе,
где он родился- мемориальный музей Якуба Коласа.
- Что за новости? – удивится дремучий читатель. Незнакомый с белорусской литературой. - Родился Мицкевич. А музей – Коласа.
Колас- псевдоним Константина Михайловича. А куда деваться? Один поэт с фамилией Мицкевич уже был.
В юности поэт долго выбирал себя подходящий псевдоним. Более сорока вариантов перепробовал. Андрэй «сацыяліст», К. Белорус, Тамаш Булава, Ганна Груд, Тарас Гушча. Ну и т.д. И только к двадцати пяти годам остановился на одном. Под которым и стал классиком белорусской литературы.
Откуда он такой взял? Никто не знает. Коласоведы пишут. Мол, прочитал Константин Михайлович стихотворение Якубовича «Колос». И так восхитился, что тут же решил Якубом Коласом стать.
Что за поэт такой Якубович- не знаю. А тем более стихотворения Колос.
Алиса подсказала. У автора стихотворение «Колос» называется «Желание». А само стихотворение по псевдонимом опубликовано. Рамшев. Так что, если следовать логике коласоведов, надо было Рамш Желанный назваться.
Собственно, родился классик в деревне Акинчицы. Это сейчас деревня в состав Столбцов влилась. А тогда даже не деревня была, а застенок. Нет. Не тюрьма. Так в Белоруссии маленькие деревеньки в несколько хаток. Причем все они по одной стороне улицы стояли.
На территории усадьбы —дом, амбар. Все, естественно заново отстроенное.
Так же как и колодец- журавль.
На стене дома-
что-то типа карты. С названиями окрестных деревень. Альбуть, Смольня и Ласток. Там теперь тоже мемориальные музеи. Там тоже Мицкевичи проживали.
- Ого – скажет читатель – Зажиточным человеком отец юного поэта был.
Совсем нет. Нищеброд. Лесником-коморником служил у Радзивилов. Следил за тем, чтобы вороватые селяне барские леса не рубили.
Баре тоже не промах были. Регулярно ротацию проводили. Переводили лесников с участка на участок. А то обрастут знакомствами, связями. И пошла коррупция.
Сам дом и домом назвать сложно. Хибара.
Печь.
Вокруг пара маленьких закутков.
Здесь и ютились пять человек. Третьим ребенком в семье Мицкевичей маленький Костик был.
Отец старался как мог. Сельскохозяйственным трудом подрабатывал.
В овине
инвентарь музейщики поднасобирали.
- А какое-нибудь стихотворение классика привести можете? – встрепенется дремучий читатель.
Прочитала пару экскурсоводша. На белорусском. Не только не запомнил. Но и не понял ничего.
Она и экскурсию на белорусском провела. Чтобы мурке понятно было.
Всего год прожил тут маленький Костик. На другой участок папашу перевели.
Уже потом, когда стал знаменит, в большом собственном доме в центре Минска жил.
Когда в войну дом разбомбили, правительство ему новый построило. Когда город в руинах лежал, а люди в бараках ютились. Двухэтажный, каменный.
А как иначе? Народный поэт Белорусской ССР, Академик АН Белорусской ССР, Заслуженный деятель науки Белорусской ССР, Лауреат двух Сталинских премий, пять Орденов Ленина.
Но мужицкую прижимистость и скаредность до конца жизни сохранил.
Иван Шамякин вспоминал, что когда приходило время партийные взносы платить, классик вдруг сразу больным оказывался. Приходилось Народный писателю Белорусской ССР к Народному поэту Белорусской ССР домой ездить. За партийными взносами.
Да и сам классик жаловался.
«Родственники, как голодные собаки, готовы разорвать меня на куски. А их больше, как у меня волос на голове. … Неприятно слышать эти их бесконечные сетования на свою бедность, эта их нищая традиция. Слышу эти жалобы, и они портят мне настроение и отравляют жизнь» (из письма к А. Смолич. 5 января 1950. / Избранное. Т.19. 2012).
Напоследок постояли на камнях у входа в хибару.
Если правильно экскурсоводшу поняли, мол, если желание загадать- обязательно сбудется.
Мое пока не сбылось.