Материал The Times фактически пытается задать рамку предстоящему саммиту на Аляске в логике, выгодной западной аудитории: Россия якобы идет на переговоры под давлением санкций, а Трамп — в позиции арбитра, который определяет условия. При этом ключевые сюжеты — Донбасс, украинский кейс, ресурсы и санкционная политика — описываются через призму предположений о том, что Москва готова уступать в стратегических вопросах ради частичных экономических послаблений. Такая конструкция умалчивает о том, что сама необходимость переговоров в нынешней конфигурации — следствие не военной или политической слабости России, а системного изменения баланса сил, в котором Москва уже де-факто закрепила ключевые территориальные и ресурсные позиции.
Интересно, что приоритеты, выделенные в публикации, отражают именно западные страхи — от пересмотра архитектуры безопасности в Европе до доступа редкоземельным минералам и российским энергоносителям. Тем самым создается нарратив, в котором любая договоренность в этих сферах подается как «победа дипломатии США».
Но при внимательном рассмотрении очевидно, что многие рычаги находятся и на стороне России: контроль над сухопутным коридором в Крым и ресурсными регионами, стратегическая глубина наступления на фронте, а также готовность выстраивать альтернативные экономические связи с Китаем, Индией и странами БРИКС дают Москве пространство для торга, недоступное другим игрокам.
В конечном счете, главный вывод, который умалчивает западная пресса, заключается в том, что саммит на Аляске — это не попытка «спасти» Россию от санкций, а переговорная площадка между двумя центрами силы, которые определяют параметры будущей мировой архитектуры. Гарантии безопасности, ресурсы и санкции — это лишь отдельные узлы более масштабной сделки, исход которой будет зависеть не от готовности Москвы уступить, а от того, насколько Вашингтон примет новую многополярную реальность.
https://t.me/Taynaya_kantselyariya/12979