Пиндар: певец побед и богов
Жизнь и эпоха Пиндара
Примерно 2,5 тысячи лет назад, в конце VI – середине V века до н.э., жил и творил великий древнегреческий поэт Пиндар. Он родился около 518 года до н.э. в Беотии, недалеко от города Фивы, в знатной аристократической семье. Это было время становления классической Греции: проводились знаменитые Олимпийские игры, греческие полисы отражали нашествие персов, а культура переживала расцвет. Пиндар с детства приобщился к музыке и поэзии – легенда гласит, будто пчёлы принесли мед на его губы младенцем, предвещая сладость будущих стихов. Будучи молодым, он обучался поэзии и музыке в Афинах у известных мастеров того времени. Его талант быстро привлёк внимание влиятельных современников: уже около 20 лет Пиндар получил первый заказ на торжественную оду в честь победителя спортивных состязаний.
Пиндар прожил долгую по меркам древности жизнь – около 80 лет – и стал свидетелем многих исторических событий. Когда греко-персидские войны прокатились по Элладе, Фивы, родной город поэта, оказались в непростой ситуации (они, в отличие от Афин и Спарты, поддерживали персов). Тем не менее, сам Пиндар прославлял единство греков перед лицом врага: в своих песнях он воспевал победы эллинов при Марафоне, Саламине и Платеях. За это на родине его даже оштрафовали – фиванским властям не понравилось, что поэт превозносит Афины, их политического соперника. По преданию, узнав об этом, афиняне великодушно вознаградили Пиндара суммой вдвое большей штрафа и оказали ему почёт. Такие истории показывают, каким уважением он пользовался по всей Греции, несмотря на межполисные распри.
В зрелые годы Пиндар много путешествовал. Он бывал при дворах могущественных правителей Сицилии и Северной Африки: тиран Сиракуз Гиерон и царь Кирены Аркесилай приглашали его ко двору для создания од в их честь. Поэт не боялся высказывать и политические взгляды – правда, делал это дипломатично, в завуалированной форме. Известен случай, когда в одной из од Пиндар тонко намекнул правителю на необходимость помиловать сосланного друга. Последние годы жизни поэт провёл в Аргосе, где и скончался около 438 года до н.э. Его родные отвезли прах на родину, а слава пережила века. Спустя сто лет после смерти Пиндара, когда Александр Македонский разрушил непокорные Фивы, он приказал щадить дом великого поэта – так высоко ценилось его имя даже у величайших завоевателей древности.
Победные оды и мир мифов
Главное наследие Пиндара – это его эпиникии, или победные оды. Эти торжественные песни прославляли победителей крупнейших спортивных игр древности: Олимпийских, Пифийских (в Дельфах), Немейских и Истмийских. Всего до нас дошло 45 таких од (по несколько на каждое из четырёх игр) – лишь четверть от всего, что он написал, но и этого достаточно, чтобы ощутить масштаб таланта. Каждая эпиникия создавалась на заказ – обычно по просьбе самого победителя, его семьи или покровителей, желавших увековечить триумф. Представьте: спортсмен возвращается с Олимпиады в лавровом венке, город устраивает в его честь праздник, звучит музыка и хор исполняет оду, написанную Пиндаром, – именно так его стихи жили в своей эпохе.
Пиндаровы оды – это не просто репортаж о спортивном достижении, а настоящее художественное полотно. Интересно, что непосредственно описанию соревнования в них уделено минимальное внимание – поэт почти не рассказывает, как именно атлет одержал победу. Вместо этого Пиндар упоминает сам факт триумфа во вступлении, а затем переносит слушателей в мир мифов. В каждой песне он находит мифологический сюжет, связанный с родиной или семьёй победителя, с видом спорта или местом игр. Этот миф – о подвигах героев прошлого, о богах и легендарных предках – становится центральной частью оды. Например, воспевая победителя в гонках на колесницах из Сицилии, поэт мог рассказать о древнем герое, основателе их царского рода, или о том, как богиня покровительствует их земле. Из славного настоящего мастерски перекидывается мост к славному прошлому. Такой приём придавал победе более глубокий смысл: атлет представлялся продолжателем дела героев, а его успех – отражением вечных ценностей.
В финальной части эпиникии Пиндар обычно вновь обращается к самому виновнику торжества – зачастую с напутствием или похвалой. Поэт мог напомнить чемпиону о доблести его легендарных предков и призвать быть достойным их примера, сохранить честь и благоразумие. Также нередко Пиндар вставляет в свои строки гномы – мудрые изречения об изменчивости судьбы, о мере и благочестии. Одна из знаменитых идей Пиндара: человеческая жизнь быстротечна, счастье подобно мелькающей тени, но доблесть и слава, дарованные богами, – вот что освещает дни смертных бессмертным светом. Подобные образы придавали победным одам философскую глубину. Каждый слушатель мог вынести из торжественной песни не только гордость за чемпиона, но и пищу для размышлений о месте человека в мире, о милости богов и границах человеческих возможностей.
Язык, стиль и образы
Стихи Пиндара славились своим уникальным языком и стилем. Современники и потомки считали его поэзию образцом возвышенной и сложной лирики. Недаром римский поэт Гораций восхищался Пиндаром и признавался, что подражать ему практически невозможно – настолько неподражаема мощь и плавность его стихов. Язык Пиндара основывался на дорийском диалекте древнегреческого, перемешанном с эпическими оборотами и поэтическими архаизмами. Для нас это примерно как если бы автор писал высокопарным стилем, сочетающим старинные слова и современную речь. Он мастерски играл со словами: жертвовал обычным порядком слов ради красоты звучания и нужного акцента, смело придумывал новые сложные слова-неологизмы, использовал яркие метафоры и гиперболы. Например, Пиндар мог сравнить своего героя с орлом, парящим в небе, тогда как остальные люди – лишь вороны под его облаками. Такими художественными приемами поэт возвышал образ победителя до почти мифического уровня.
Отдельно стоит упомянуть структуру pindаровских од. В отличие от простых размеров, которыми написаны гомеровские эпосы, лирика Пиндара имела сложную стройность. Каждая победная песнь была рассчитана на исполнение хором и обычно состояла из нескольких строфических триад. Что это значит? Триада включала три строфы с разным рисунком: строфа, антистрофа и эпод – их можно представить как три части одной танцевально-песенной фигуры. Во время строфы хор пел, двигаясь в одну сторону, во время антистрофы – в обратном направлении, а эпод исполнялся на месте. Такой формат пришёл из хоровых гимнов и придавал оде эффект динамичного действия, почти как небольшое театральное представление. Пиндар искусно вплетал содержание в эту форму: иногда сюжет мифа не совпадал с границами строф – фразы “переливались” из одной части в другую, создавая ощущение непрерывного потока. Стихи его были полны аллитераций, ритмических игр и звуковой гармонии, ведь поэт был ещё и музыкантом. Современники говорили, что мощь и напор pindаровского стиха подобны бурному горному потоку или раскатистому громому олимпийских богов.
При всей сложности, образы Пиндара понятны сердцем: они величественны и живы. Он мог в нескольких словах нарисовать картину триумфа или, наоборот, напомнить о бренности: “человек – лишь тень мечты на день, но богом дарованная слава сияет в ночи веков”. Благодаря сочетанию торжественного языка и глубоких метафор поэзия Пиндара производила на слушателей неизгладимое впечатление. Его стиль был консервативен в том смысле, что воспевал традиционные идеалы – уважение к богам, ценность врожденной доблести, величие старых мифов, – но делал это с такой художественной силой, что старые идеи зазвучали торжественно и ярко, как никогда прежде.
Поэзия в обществе и религии
Для древних греков спорт, религия и общественная жизнь были тесно переплетены – и поэзия Пиндара находилась в центре этого переплетения. Его победные оды исполнялись публично, чаще всего на празднествах в честь возвращения победителя на родину. Представьте себе: весь полис собрался на площади или в святилище, горожане ликуют, семья чемпиона приносит благодарственные жертвы богам за успешное выступление сына, и вот выходит хор, чтобы воспеть и самого атлета, и богов-покровителей. Социальная роль таких песен была велика. Они сплачивали общину, прославляя не только личное достижение спортсмена, но и честь всего города. Победа на общегреческих играх была делом гордости полиса, своего рода “олимпийской медалью” для всей команды болельщиков. Ода Пиндара громко заявляла: «Посмотрите, каких героев рождает наша земля!» Это повышало статус и самооценку граждан, вдохновляло молодежь стремиться к доблести, а знать – покровительствовать талантам.
Религиозное значение этих произведений было не менее важным. Панэллинские игры, к которым относятся Олимпиады и прочие, были посвящены богам – Зевсу, Аполлону, Посейдону. Победа считалась даром свыше, благословением небес. Пиндар в каждой оде воздаёт почести богам: благодарит Зевса за крепость кулаков боксёра, приносит дань Аполлону за вдохновение певца, упоминает богиню судьбы Тюхе, которая улыбается победителю. Таким образом, его поэзия служила и своеобразной молитвой. Хор, исполнявший эпиникию, выступал как голос всего сообщества, воздающего хвалу небожителям за своё счастье. В некоторых случаях ода даже могла исполняться непосредственно в святилище – например, если соревнования проходили в Дельфах, там же звучала песнь славы под сводами храма Аполлона.
Кроме того, Пиндаровы тексты закрепляли моральные ценности элитного греческого общества. В них превозносится наследственная доблесть, честь рода, верность традициям предков. Поэт подчеркивает, что победа достигается сочетанием врождённых качеств, упорного труда и милости богов. Такой взгляд отражал идеалы аристократии, которой принадлежал сам Пиндар и его покровители. Неудивительно, что его поэзию иногда называют «лебединой песнью» старой аристократической Греции – он писал уже в эпоху, когда на смену аристократическим ценностям постепенно приходили новые порядки (демократия в Афинах, например). Однако в одах Пиндара этот дух благородства и культа героев достиг вершины. Они внушали уважение к богам, благодарность судьбе, стремление к славе без высокомерия. Такая поэзия выполняла воспитательную функцию: слушая её, греки учились быть благочестивыми, признавать превратности удачи и одновременно ценить земную славу, которая, пусть и на миг, приближает смертных к бессмертным богам.
Как создавались победные оды
Творческий процесс в те времена выглядел совсем не так, как мы представляем работу поэта сегодня. Пиндар сочинял оды на заказ, зачастую находясь далеко от родных мест. Например, одни из лучших своих песен он написал для тиранов Сицилии, гостя у них за морями. Получив заказ, поэт сначала выяснял все детали: в какой дисциплине одержана победа, кто победитель, его родословная, какой бог покровительствует его городу, есть ли на примете подходящий миф для связки. Затем рождались стихи – вероятно, Пиндар сначала складывал их мысленно, проверяя ритм на слух, ведь это была музыка слова. Писать тогда полагалось от руки на папирусе, но поэт, будучи ещё и музыкантом, наверняка напевал строки под лиру. Известно, что Пиндар сам прекрасно играл на музыкальных инструментах и, возможно, был композитором мелодий к своим одам. То есть он не просто придумывал текст – он создавал полноценное произведение для исполнения.
Готовая ода доставлялась заказчику и разучивалась хором певцов. Хор обычно набирался из молодых людей или даже мальчиков благородного происхождения, которые тренировались исполнять песнопения на праздниках. Им аккомпанировали на кифаре (струнный инструмент вроде лиры) или на авлосе (аналог гобоя). В торжественный день хор выступал перед публикой – вполне вероятно, под открытым небом, на площади или во дворе храма, в зависимости от традиций города. Мы можем представить, как вечером при факелах звучали мощные голоса, отсчитывая паузу, затем вступала музыка, и понеслись первые строки оды, славящей Зевса-громовержца и быстроногого бегуна, принесшего городу победу.
Интересны и курьёзные факты, связанные с Пиндаром. Помните легенду о пчёлах и младенце? Подобный миф ходил и о других поэтах (например, о Платоне), но именно Пиндару современники часто давали прозвище "пчела" за сладость и трудолюбие его поэзии. Другой известный эпизод – уже упомянутое недовольство фиванцев его прозой Афин. Говорят, из-за той истории Пиндар вставил в следующую оду вроде бы невинную фразу "мне жаль несчастных тиранов" – некоторые толковали это как изящный укол в адрес критиков, мол, жалеет он тиранов, которые боятся свободного слова поэта. Правда это или вымысел – сейчас трудно сказать, но такие легенды лишь добавляют Пиндару ореол принципиального, гордого творца.
Несомненно, труд Пиндара ценился высоко. Составление оды требовало не только поэтического дара, но и эрудиции в мифологии, умения угодить заказчику, не нарушив приличий. За свои шедевры поэт получал щедрую плату и покровительство могущественных семей. Его слава при жизни была огромной – имя Пиндара было известно по всей Греции, от материковой Эллады до колоний в Сицилии и Африке. Можно сказать, он был настоящей звездой поэзии своего времени, чьи выступления ждали, а творчеством восхищались далеко за пределами родного города.
От античности до наших дней: влияние Пиндара
Пиндар прожил жизнь певцом побед, но эхо его песен звучало и после его смерти. В древности его сразу признали одним из величайших лирических поэтов. Учёные Александрийской библиотеки включили Пиндара в канон Девяти лириков – то есть девяти авторов, чьи стихотворения считались образцовыми. Его тексты изучали, комментировали, заучивали наизусть. Римляне тоже высоко ставили Пиндара: поэт Квинтилиан называл его величайшим среди лириков, а Гораций, как уже упоминалось, сравнивал пиндаровскую оду с буйным потоком, под который опасно попадать последователям. Несмотря на то, что римская литература развивала свои жанры, традиция торжественной оды перешла к латинским авторам через греческое наследие. Так, Гораций в своих знаменитых "Одах" во многом равнялся на Пиндара, хотя и признавал, что его собственный стиль более скромный и понятный.
В поздней античности интерес к сложной греческой лирике поубавился, но в Византии и затем в эпоху Возрождения Пиндара вновь открыли для себя. Европейские гуманисты, изучавшие античные рукописи, поражались богатству и трудности его поэзии. В Новое время победные оды Пиндара фактически дали начало жанру “ода” в европейской литературе. Поэты старались подражать ему – отсюда возник термин "пиндарическая ода", означающий произведение, написанное торжественным, приподнятым слогом и зачастую с вольной строфической формой. Конечно, не всем это давалось: французский просветитель Вольтер даже иронизировал, мол, Пиндар умел “говорить много, не сказав ничего” и усложнять язык до неузнаваемости ради похвалы простому атлету. Однако подобные насмешки были скорее исключением. Гораздо чаще Пиндар вдохновлял и восхищал.
Например, немецкий поэт Иоганн Вольфганг Гёте в юности пережил период бурного творчества (эпоха “Бури и натиска”), когда искал новые, мощные формы выражения чувств. В это время Гёте познакомился с одами Пиндара и попытался перенести их дух в свою поэзию. Его стихотворение “Wandrers Sturmlied” – “Песня странника во время бури” – считается навеянным ритмами и образами Пиндара: там тоже ощущается стихия, порывистость, обращение к музе вдохновения. Другой великий немец, философ Фридрих Ницше, черпал у Пиндара идеи для собственного мировоззрения. Ницше, увлечённый греческой культурой, сделал девизом известную строку Пиндара: «Стань тем, кто ты есть». Для Ницше эта древняя мудрость стала призывом к самореализации, к утверждению индивидуальности – он даже цитирует Пиндара в своих работах, подчеркивая родство взглядов через тысячи лет.
Английские романтики тоже не прошли мимо тени Пиндара. В конце XVIII – начале XIX века в Англии расцвёл жанр од, когда поэты воспевали возвышенные состояния души, природу, искусство. Многие из этих од – например, “Ода на греческую вазу” Джона Китса или “Ода ветру” Перси Шелли – писались с сознанием великой одической традиции, начатой в древности Пиндаром. Хотя романтики не копировали строго античную форму, им импонировал сам размах и пафос пиндаровского стиля. Они, подобно Пиндару, стремились соединить личное переживание с вечными образами и придать своим стихам пророческое звучание. Влияние Пиндара прослеживается и напрямую – некоторые английские поэты переводили его оды, восхищаясь тем, как можно славить героя через призму мифа.
Таким образом, слава Пиндара пережила тысячелетия. Его имя всплывает в самых разных контекстах – от научных трудов филологов до произведений мировых классиков. Поэты разных стран и эпох видели в нём эталон торжественной лирики, старались заимствовать у него вдохновение. Даже в России в начале XIX века появились переводы Пиндара (интересно, что один из первых выполнил поэт Гавриил Державин в 1800 году). Конечно, стиль древнего грека оказался слишком сложен для массового подражания, и со временем “пиндарические оды” уступили место более простым формам. Но сам жанр оды – песни восхваления – прочно вошёл в мировую литературу, во многом благодаря тому фундаменту, который заложил Пиндар. Его умение вознести мгновение триумфа до вечных высот вдохновляло и продолжает вдохновлять творческих людей, ищущих гармонию слова, музыки и идеи.
Пиндар и другие поэты: Гомер, Гесиод, Сапфо
Чтобы лучше понять место Пиндара, интересно сравнить его с другими знаменитыми поэтами Древней Греции – такими как Гомер, Гесиод и Сапфо. Каждого из них греки почитали, но каждого за своё. Гомера называли “отцом” эпоса: в его «Илиаде» и «Одиссее» развёрнуто повествуются великие мифы о Троянской войне и странствиях Одиссея. Гомеровский стиль – это размеренный гекзаметр, ясный рассказ от лица певца-аэда, который как будто сам видел подвиги богов и героев. Пиндар же работал в совсем другом ключе: вместо эпического рассказа – лирическая похвала, вместо единого длинного сюжета – короткое (но насыщенное) переплетение настоящего и мифического эпизода. Если Гомера можно представить как старца, рассказывающего сказание у очага, то Пиндар – как вдохновенный хоровой лидер на празднике, возглашающий славу под музыку. Тем не менее, общего между ними тоже немало: Пиндар, как и эпические поэты, черпал из богатой кладовой греческой мифологии, его произведения изобилуют героями гомеровской эпохи – Ахиллес, Геракл, Ясон и другие часто появляются на страницах его од. Но Пиндар использует миф не для самого мифа, а для иллюстрации нравственной идеи или параллели с современником, которого он прославляет. В этом отличие: Гомер воспевал героев прошлого ради них самих, а Пиндар – чтобы осветить славой героев настоящего.
Гесиод был почти современником Гомера (VIII–VII век до н.э.) и прославился поэмами «Теогония» и «Труды и дни». Он писал тоже гекзаметром, но уже не о войне и путешествиях, а о происхождении богов и о крестьянском житейском укладе. Гесиод можно назвать первым греческим “учительным” поэтом: в его стихах много прямых наставлений, морализаторства, практических советов – например, когда сеять и жать. На первый взгляд, мир Гесиода далеко от мира Пиндара: один распевает о земледелии и справедливости Зевса, другой – о победителях соревнований и милости богов к аристократам. Однако оба поэта разделяют веру в божественный порядок. И у Гесиода, и у Пиндара успех человека зависит от воли богов и от соблюдения человеком добродетели. Только у Гесиода эта добродетель – трудолюбие и праведность для простого земледельца, а у Пиндара – доблесть и благородство для наследственного героя. Можно сказать, что Пиндар перенёс дидактический дух гесиодовских поучений в сферу аристократических ценностей: он тоже учит, как жить правильно, но обращается к чемпионам и правителям, увещевая их быть мудрыми, справедливыми и помнить, что даже самый сильный зависит от богов.
Сапфо – знаменитая поэтесса с острова Лесбос (VI век до н.э.), чья лирика совсем иного рода. Она писала нежные мелодичные песни о любви, дружбе, своих личных переживаниях. Сапфо – мастер интимной, камерной лирики: её стихотворения коротки, просты по сюжету, но необыкновенно глубоки по чувству. Если Пиндар обращался к хору и толпе, то Сапфо словно шептала свою песню близкой подруге под аккомпанемент лиры. У неё на первом месте личность поэта, её голос. У Пиндара же личный голос уступает место общественному торжеству – он не про себя поёт, а для другого. Интересно, что оба использовали разнообразные сложные размеры и мелодии, оба обогатили греческий язык новыми поэтическими приёмами. Но тематика и тон отличаются радикально: Сапфо воспевала красоту момента любви и печаль разлуки, Пиндар – великолепие момента победы и вечную славу рода. Где Сапфо тихо грустит о разбитом сердце, там Пиндар громко прославляет триумф героя. Оба эти полюса – интимная лирика и публичная ода – показывают широту греческой поэзии. И неудивительно, что греки высоко ценили и ту, и другую: Пиндар и Сапфо входили в упомянутый канон девяти великих лириков, хотя были такими разными по духу.
Таким образом, на фоне Гомера, Гесиода и Сапфо Пиндар выступает как хранитель и обновитель традиций. От Гомера он взял героический пантеон и эпический размах, от Гесиода – склонность к моральным обобщениям, от Сапфо – изощрённость поэтической формы и музыкальность. Но сочетал всё это по-своему, создав жанр победной оды в том виде, в каком мы его знаем. Можно сказать, что Гомер – это олицетворение греческого эпоса, Сапфо – греческой личной лирики, а Пиндар – греческой торжественной песни. Все они дополняют друг друга, помогая нам понять душу Древней Греции во всех её проявлениях.
Переклички с современностью
Может ли поэт, писавший о колесницах и олимпийских венках 25 веков назад, быть понятным людям XXI века? На первый взгляд, мир Пиндара далёк от нашего: античная религия, аристократические игры, вера в Зевса и музыкальные хоры – всё это кануло в Лету. Но если вслушаться, идеи и образы Пиндара находят удивительные переклички с современностью. Возьмём, к примеру, культ спортивных побед. Разве не узнаём мы себя в древних греках, когда ликуем за чемпионов Олимпийских игр или мирового первенства? Как и тогда, победитель сегодня – национальный герой, его встречают парадами, ему поют дифирамбы (пусть и в жанре спортивной журналистики). По сути, каждая золотая медаль – это небольшой миф современности, где атлет становится персонажем истории о преодолении и триумфе. Пиндаровские оды – прямой предшественник этой культуры чествования победителей. Конечно, стихи сейчас заменили гимны и интервью, но суть та же: обществу нужны герои и песни о них.
Другой аспект – мысль «стань тем, кто ты есть», озвученная Пиндаром и подхваченная через века. Сегодня мы часто говорим о самореализации, об истинном призвании, о раскрытии потенциала личности. Эти идеи, оказывается, не новы – древний поэт в VI веке до н.э. уже призывал человека познать свою сущность и воплотить своё предназначение. В его время это относилось, скажем, к наследнику благородного рода, который должен проявить доблесть предков. В наше время это применимо к любому человеку: каждому важно найти себя и реализовать свои способности. Так, строчка из Пиндара превращается чуть ли не в психологический совет, понятный без всякого знания мифов.
Есть у Пиндара и универсальные размышления о судьбе, которые вечны. Он напоминает, что человеческое счастье переменчиво: удача улыбается, но может и отвернуться, поэтому не стоит высокомерно превозноситься, но и отчаиваться не надо – лучше благодарить судьбу за сияющие мгновения. Разве не созвучна эта философия современному взгляду на жизнь с его идеей ценить каждый момент и сохранять смирение перед лицом обстоятельств, которые не в нашей власти? Пиндар учит радоваться победе, но помнить о мере – совет, который и сегодня хотелось бы адресовать многим чемпионам и их фанатам.
Наконец, язык образов Пиндара – хотя архаичен – при переводе может тронуть и современное воображение. Его сравнения спортсмена с орлом, а славы – с светом факела вполне понятны и сегодня, стоит только представить олимпийского бегуна с горящим факелом в руке и орлиным взглядом, устремлённым к финишу. В известном смысле Пиндар заложил традицию высокопарно воспевать выдающиеся достижения, будь то в спорте или иных областях. Мы и сейчас используем возвышенные метафоры, когда говорим о больших победах – называем космонавтов “покорителями небес”, выдающихся учёных – “светилами науки”. Это та же одическая интонация, что звучала в его строфах.
Конечно, читать Пиндара в оригинале сегодня под силу лишь специалистам – слишком далек язык и контекст. Но в хороших переводах и пересказах его поэтическое послание продолжает жить. Оно о том, что человеческий порыв к славе и совершенству – вневременный. Даже если боги сменили имена, даже если атлет теперь бежит не за венком, а за медалью, глубоко внутри нас живёт тот самый древний дух соревнования и почёта, который Пиндар воспел так красиво. Его оды напоминают: в каждом мгновении триумфа сокрыто нечто от вечности, и задача поэта – высечь из этого искру бессмертия. Возможно, поэтому, несмотря на все культурные различия, мы всё же понимаем Пиндара – чувствуем сердцем ритм его победной песни, перекликающийся с биением пульса человека любой эпохи.