Ну, слушайте историю. История, как говорится, из жизни. И вроде смешная, а вроде и плакать хочется.
Жили мы в коммуналке. Ага, в той самой, где на кухне тараканы в чехарду играют, а соседи по ночам выясняют, кто первый за чайником занимал. И вот, в этой самой коммуналке, жили мы с бабой Зиной. Баба Зина – божий одуванчик, лет под восемьдесят, вся в платочках и с добрыми глазами. Но божий одуванчик, который лучше всех знал, когда у кого что горит, кипит и убегает.
Однажды утром, сижу я, кофе пью, в окно смотрю. А там – картина маслом. Мужик какой-то, в костюме, при галстуке, на нашу мусорку ругается. Мол, где, говорит, ваши контейнеры, куда я мусор выкину?
Тут баба Зина как раз мимо проходила. Услышала его вопли и как давай его стыдить!
– Эх, молодежь! – говорит. – Все вам подавай, все вам сразу! Где контейнеры? А голову где оставил? Не видишь, что ли, что мусорка полная? Неужели трудно донести до угла, там же бак стоит?!
Мужик, конечно, покраснел, как рак вареный.
– Да я… да мне… – мямлит. – Я просто не знал!
А баба Зина не унимается.
– Не знал он! – передразнивает его. – А кто должен знать? Я, что ли, тебе на лбу должна написать, где у нас тут мусор выкидывают? И вообще, – добавляет она уже тише, – раньше люди друг другу помогали, а сейчас…
Мужик, виноватый, как побитая собака, схватил свой пакет и поплелся к углу. Баба Зина проводила его взглядом и вздохнула.
– Ох, молодежь, – повторила она. – Ни стыда, ни совести.
Я сижу, слушаю, и думаю: вот ведь, баба Зина! Вроде и старушка, а как даст жару, любо-дорого смотреть.
Вечером того же дня возвращаюсь я домой, а у нашей коммуналки столпотворение. Баба Зина на скамеечке сидит, плачет. А вокруг нее соседи толпятся, утешают.
– Что случилось, баба Зина? – спрашиваю.
А она сквозь слезы:
– Обокрали меня… Обокрали… Пенсию украли…
Тут я, конечно, сразу к ней. Обнял ее, говорю:
– Ну, что ж теперь, баба Зина? Не переживайте вы так! Жизнь продолжается! Мы вам поможем!
Соседи тоже загалдели, мол, да, баба Зина, не переживайте, мы вас в беде не бросим!
И вот, собрали мы всем миром ей немного денег. Баба Зина, конечно, отказывалась, мол, куда мне, старухе, столько? Но мы ее уговорили.
А через пару дней вижу я, как она на рынок идет. Вся такая нарядная, в новом платочке.
– Куда это вы, баба Зина? – спрашиваю.
А она мне хитро подмигивает:
– Да вот, решила себя порадовать. А то все плакать да плакать. Жизнь-то одна!
И знаете, глядя на нее, я подумал: вот она, настоящая жизнь! И в слезах, и в смехе, и в мусорных пакетах, и в новых платочках. И главное – в людях, которые рядом. Которые и поругают, и помогут, и поддержат. Вот она, наша коммуналка, наша Россия, наша жизнь. Смешная, грустная, но такая настоящая. И ведь ни на что ее не променяешь, правда?