«Я не отдам тебе ни рубля!» – тётя отшвырнула папку с документами, которую я протягивала. – «Это квартира моей сестры, и только я решаю, что с ней будет. А ты... ты никто!»
Я сжала кулаки. Тридцать лет молчания стоили мне половины наследства, и сейчас я видела, как уплывает вторая.
Ржавая петля на калитке протяжно скрипнула, словно предупреждая о чужаке. Я на мгновение замерла, ощущая, как колотится сердце. Маленький частный дом на окраине города казался точно таким, каким я запомнила его в детстве – покосившийся забор, яблоня во дворе, потрескавшаяся дорожка к крыльцу. Только теперь всё выглядело меньше и старее, как будто время не пощадило не только людей, но и вещи.
– Кто там? – раздался хриплый женский голос с крыльца.
Я подняла глаза. На ступеньках стояла грузная женщина в цветастом халате. Она прищурилась, пытаясь разглядеть меня против солнца, и я увидела, как медленно меняется выражение её лица – от настороженного любопытства до узнавания и, наконец, шока.
– Ирка? – выдохнула она, хватаясь за перила. – Ирка, ты? Глазам своим не верю!
– Здравствуй, тётя Валя, – ответила я, делая несколько шагов вперёд. – Да, это я.
Тридцать лет прошло с тех пор, как я видела свою тётку в последний раз. Тридцать долгих лет, наполненных тишиной, обидой и безразличием. Я бы и сейчас не приехала, если бы не свидетельство о смерти матери, пришедшее на прошлой неделе, и короткая строчка в завещании, которое прислал нотариус: «Квартира в городе N делится поровну между моей сестрой Валентиной Сергеевной Климовой и моей дочерью Ириной Алексеевной Макаровой».
– Вот это да! – тётя Валя всплеснула руками. – Я уж думала, тебя и на свете нет! Как же ты... Откуда узнала?
– Нотариус прислал документы, – сказала я сухо, стараясь не выдавать волнения. – О маме и о завещании.
Лицо тёти Вали мгновенно изменилось, словно маску сменили. Улыбка исчезла, глаза прищурились.
– Ах вот оно что! – протянула она. – Значит, за наследством приехала? А где ты была, когда сестра моя болела? Когда ей помощь нужна была?
Я сделала глубокий вдох, напоминая себе, что приехала не ругаться и не выяснять отношения.
– Тётя Валя, давай не будем сейчас об этом. Я приехала поговорить о квартире. По завещанию половина принадлежит мне. Я хочу забрать документы и решить, что с ней делать дальше.
Тётка смотрела на меня, не мигая, несколько долгих секунд. Потом вдруг расхохоталась, громко и неприятно.
– Документы она хочет! Решить она хочет! – передразнила она. – А с чего ты взяла, что я отдам тебе хоть что-то? Ты бросила мать, как щенка на дороге, а теперь явилась за её добром? Не бывать этому!
Я почувствовала, как к щекам приливает кровь, а руки начинают дрожать.
– Тётя Валя, это не просьба, это моё право. По закону половина квартиры принадлежит мне, и я...
– Да плевать я хотела на твои права! – перебила она. – Эта квартира была нашей с сестрой с самого детства. Я там каждый угол знаю, каждую половицу. А ты кто такая? Дочка, которая мать знать не хотела?
Я сжала кулаки, пытаясь сохранить спокойствие.
– Вы знаете, что всё было не так, – тихо сказала я. – Мама сама не хотела меня видеть после того, как я вышла замуж за Сергея. Это был её выбор, не мой.
– Ой, не рассказывай мне сказки! – махнула рукой тётка. – Нашла, на кого свалить! Лидка извелась вся, ждала тебя. Каждый праздник говорила: «Может, Ирка позвонит?» А ты? Где ты была, когда она в больнице лежала? Где ты была на её похоронах?
Горечь подступила к горлу. Я не знала. Действительно не знала, что мама болела и умерла. Тридцать лет тишины. Тридцать лет, когда телефон не звонил, и письма не приходили. Я тоже ждала – звонка, письма, любого знака, что меня простили за то, что я выбрала мужчину, которого мама считала недостойным.
– Я не знала, что она болеет, – сказала я. – Никто мне не сообщил.
– А ты и не спрашивала! – парировала тётя Валя. – Город маленький, могла бы приехать, узнать. Но нет, появилась только, когда запахло деньгами!
Мне хотелось развернуться и уйти. Забыть о завещании, о квартире, обо всём. Но я приехала не только за документами. Я приехала за правдой, за возможностью наконец понять, что произошло тридцать лет назад, и почему мама так и не простила меня до самой смерти.
– Тётя Валя, пожалуйста, – я старалась говорить спокойно. – Давайте сядем и поговорим по-человечески. Мне нужно знать, что случилось с мамой. И да, мне нужны документы на квартиру. Это моё наследство, и я имею на него право, нравится вам это или нет.
Тётка смерила меня долгим взглядом, потом тяжело вздохнула и кивнула на дверь.
– Заходи уж, раз приехала, – буркнула она. – Только не думай, что я вот так возьму и отдам тебе документы. Разговор – это одно, а дела – совсем другое.
Внутри дом оказался таким же, как и снаружи – застывшим во времени. Те же выцветшие обои, тот же старый сервант с потускневшими фотографиями, тот же запах – смесь пыли, старых книг и чего-то кислого, не то капусты, не то лекарств.
Тётя Валя грузно опустилась в кресло и махнула рукой на диван:
– Садись, рассказывай, как живёшь-поживаешь. Замуж-то второй раз не вышла? Или сбежал твой Серёжа, как мать и предсказывала?
Я села на край дивана, чувствуя, как пружины впиваются в бедро.
– Мы с Сергеем до сих пор вместе, – ответила я. – Тридцать лет уже. Двое детей, дочь и сын. Внуки есть.
Что-то промелькнуло в глазах тётки – то ли удивление, то ли разочарование.
– Надо же, – протянула она. – А Лидка всё твердила, что он тебя бросит. Переживала страшно.
– Не бросил, – я попыталась улыбнуться. – Мама просто его не знала по-настоящему. Мы счастливы вместе. Жаль, что она так и не захотела в этом убедиться.
Тётя Валя фыркнула:
– Не захотела? Да она первые годы каждый день о тебе говорила! Ждала, что одумаешься, вернёшься! А ты даже не позвонила ни разу!
Я почувствовала, как внутри всё сжимается от боли и недоумения.
– Тётя Валя, о чём вы говорите? Я звонила! Каждую неделю звонила первый год! Мама бросала трубку, как только слышала мой голос. А потом и вовсе номер сменила.
Тётка уставилась на меня так, будто я сказала какую-то несусветную глупость.
– Чушь! – отрезала она. – Лидка ждала твоего звонка годами. Даже телефон новый купила, чтобы ты всегда могла дозвониться. А ты...
Внезапно я поняла, что что-то здесь не так. Слишком много несостыковок, слишком много противоречий.
– Тётя Валя, – медленно произнесла я, – а вы когда-нибудь говорили маме, что я звонила? Что искала с ней встречи?
Тётка замолчала, отводя взгляд. Потом как-то сразу ссутулилась, словно из неё выпустили воздух.
– Зачем ей было знать? – наконец пробормотала она. – Ты её предала, бросила ради этого... этого проходимца. Она так страдала из-за тебя, так плакала! А он что? Машину купил? Дом построил? Озолотил тебя?
– Он любил меня, – тихо ответила я. – И любит до сих пор. Мы живём обычной жизнью, как все. Но мы счастливы.
– Счастливы! – передразнила тётка. – А Лидка из-за тебя всю жизнь мучилась! Одна, как перст! Никто за ней в болезни не ухаживал, кроме меня. Никто её не навещал. А теперь ты заявляешься и требуешь половину квартиры? Да как у тебя совести хватает!
Я почувствовала, как к горлу подступают слёзы. Всё эти годы я думала, что мама не хочет меня видеть, что она не простила меня. А оказывается, она ждала. Ждала звонка, который до неё не доходил, встречи, о которой ей не говорили.
– Тётя Валя, вы перехватывали мои звонки? – спросила я прямо. – Вы скрывали от мамы, что я пыталась с ней связаться?
Тётка вскочила с кресла, лицо её пошло красными пятнами.
– Да как ты смеешь! Я о сестре заботилась! Берегла её от новых разочарований! Ты бы всё равно снова её бросила, как только твой муженёк позвал бы!
– Я никогда не бросала маму, – сказала я, тоже поднимаясь. – Это вы разлучили нас. Вы лишили её возможности узнать зятя, увидеть внуков, порадоваться за меня. И лишили меня мамы на тридцать лет.
Тётя Валя смотрела на меня с ненавистью.
– Ничего я тебя не лишала, – прошипела она. – Ты сама выбрала его, а не мать. Сама уехала, даже не попрощавшись!
– Я уехала на три дня, – тихо сказала я. – На три дня к Серёжиным родителям. А когда вернулась, замок был сменён, а вы сказали, что мама не желает меня видеть. Что она отреклась от меня.
Мы стояли друг напротив друга, разделённые не только журнальным столиком, но и тридцатью годами лжи и манипуляций.
– Где документы на квартиру, тётя Валя? – спросила я наконец. – Я хочу забрать то, что принадлежит мне по праву. И дело не в деньгах. Дело в справедливости.
– Никакой справедливости! – тётка топнула ногой, как капризный ребёнок. – Эта квартира должна была достаться мне целиком! Я заботилась о Лидке, я была с ней до конца! А она... она всё равно вписала тебя в завещание. После всего, что ты сделала!
В её словах сквозила такая откровенная зависть и обида, что мне вдруг стало жаль эту пожилую, озлобленную женщину, которая потратила полжизни на то, чтобы удержать сестру рядом, не дать ей помириться с дочерью.
– Тётя Валя, я не хочу с вами ссориться, – сказала я как можно мягче. – Но я имею право знать правду о маме. И имею право на свою долю наследства. Пожалуйста, давайте решим этот вопрос мирно.
Тётка смотрела на меня несколько долгих мгновений. Потом вдруг развернулась и скрылась в соседней комнате. Я услышала звук выдвигаемых ящиков, шуршание бумаг. Через минуту она вернулась, держа в руках потрёпанную картонную папку.
– Вот, – она бросила папку на стол. – Все документы здесь. И договор приватизации, и свидетельство о собственности, и завещание. Можешь забрать свою драгоценную половину и проваливать. Но денег с продажи не жди – я эту квартиру никогда не продам!
Я взяла папку и открыла её. Среди официальных бумаг с печатями мелькнуло что-то знакомое – листок в клеточку, исписанный маминым почерком. Я осторожно вытащила его.
«Доченька, если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет. Я не знаю, где ты сейчас и как сложилась твоя жизнь, но я всегда любила тебя и ждала. Валя говорила, что ты не хочешь меня видеть, что ты счастлива в своей новой жизни без меня. Я не верила, но годы шли, а ты не возвращалась. Прости меня, если сможешь, за то, что не боролась за нашу связь, не искала тебя сама. Старость делает нас трусливыми и зависимыми. Я оставляю тебе половину нашей квартиры – это всё, что у меня есть. Надеюсь, это поможет тебе вспомнить о матери хотя бы иногда. Я любила тебя всю жизнь. Мама».
Слёзы хлынули из глаз, и я не пыталась их сдержать. Все эти годы, все эти потерянные годы...
– Мама писала мне, – сказала я, поднимая взгляд на тётку. – Она не верила, что я забыла её.
Тётя Валя отвернулась, но я успела заметить, как дрогнуло её лицо.
– Она всегда была слишком мягкой, – пробормотала она. – Слишком доверчивой. Вечно прощала тех, кто делал ей больно.
– Как вы могли, тётя Валя? – я всё ещё не могла поверить в масштаб этого предательства. – Как вы могли лишить сестру дочери? Лишить её внуков, семьи?
– Я защищала её! – вдруг выкрикнула тётка, разворачиваясь ко мне. – Ты бы всё равно уехала! Бросила бы её ради своей семьи! А я была рядом всегда! Всегда! Это я заслужила эту квартиру, а не ты!
И тут я поняла. Поняла весь ужас этой ситуации. Тридцать лет моя тётка лгала, манипулировала, делала всё, чтобы удержать мать в одиночестве, чтобы быть единственным близким человеком в её жизни. И всё ради наследства? Ради квартиры?
– Я не отдам тебе ни рубля! – тётя отшвырнула папку с документами, которую я протягивала. – Это квартира моей сестры, и только я решаю, что с ней будет. А ты... ты никто!
Я сжала кулаки. Тридцать лет молчания стоили мне половины жизни с матерью, и сейчас я видела, как уплывает вторая.
– Вы ошибаетесь, тётя Валя, – сказала я, стараясь говорить спокойно. – По закону половина квартиры принадлежит мне, и я имею полное право распоряжаться ею. Мы можем решить этот вопрос мирно, здесь и сейчас. Или мы можем пойти в суд, где всплывёт вся правда о том, как вы манипулировали матерью все эти годы.
Тётка побледнела.
– Ты... ты мне угрожаешь? – пролепетала она.
– Нет, я просто говорю, как есть, – ответила я, собирая разбросанные документы. – У меня есть дети, тётя Валя. Сыну двадцать восемь, дочери двадцать пять. У них есть свои дети – мамины правнуки, о которых она так и не узнала из-за вас. Я не хочу судиться с вами, не хочу скандалов и разбирательств. Но я заберу то, что принадлежит мне по праву.
Тётка смотрела на меня с ненавистью, но я видела, что в её глазах мелькает и что-то ещё – страх, понимание, что на этот раз ей не удастся всё контролировать.
– Забирай и уходи, – наконец прошипела она. – Только не думай, что я когда-нибудь продам эту квартиру. Буду жить здесь до самой смерти, а потом пусть хоть развалится!
Я собрала все документы в папку и направилась к выходу. На пороге я обернулась:
– Знаете, тётя Валя, я не держу на вас зла. Вы наказали сами себя – годами лжи и одиночества. А я... я расскажу своим детям о бабушке. О том, какой она была, что любила, чем гордилась. Они будут знать, что у них была бабушка, которая их любила, даже не встретив.
Тётка ничего не ответила, только отвернулась к окну. Я вышла из дома, чувствуя странную смесь горечи и облегчения. Тридцать лет потеряно безвозвратно. Но правда, наконец, вышла наружу.
На обратном пути в гостиницу я остановилась у небольшого сквера и присела на скамейку. Достала из папки мамино письмо и перечитала его ещё раз, водя пальцем по знакомым буквам, представляя, как мама выводила эти строки, думая обо мне.
– Я тоже любила тебя всю жизнь, мама, – прошептала я. – И буду любить, пока жива.
В кармане зазвонил телефон. На экране высветилось имя дочери.
– Мам, привет! Как ты там? Всё получилось? – раздался в трубке её взволнованный голос.
– Да, родная, – ответила я, чувствуя, как к горлу подступают слёзы. – Я забрала документы на квартиру. И нашла письмо от бабушки Лиды. Она любила нас, просто не знала, где искать.
– Расскажешь, когда вернёшься? – спросила дочь. – Мы с Артёмом хотим всё знать о бабушке. У Алисы скоро день рождения, и мы думали, может, назвать наш новый семейный альбом в её честь?
– Обязательно расскажу, – пообещала я. – Всё-всё, что помню. Бабушка Лида была замечательной, и она бы вас очень любила.
Положив трубку, я ещё долго сидела в сквере, глядя на проплывающие облака и думая о том, как странно устроена жизнь – иногда мы теряем годы из-за лжи и недоразумений, но правда всё равно находит путь. И пусть мне не вернуть тридцать лет без мамы, но я могу сделать так, чтобы память о ней жила в моих детях и внуках.
С этой мыслью я встала и пошла дальше, крепко прижимая к груди папку с документами – единственное, что осталось у меня от мамы, но такое бесценное свидетельство её любви.
Спасибо, что дочитали эту историю до конца! Если вам понравился рассказ, поставьте лайк и поделитесь своими мыслями в комментариях - мне всегда интересно узнать ваше мнение о персонажах и их поступках.
Пожалуйста подписывайтесь и прочитайте другие истории:
👉ПОДПИСАТЬСЯ❤️