Моему сыну и мне не особенно нравится, когда нас пытаются подкупить, так что мы научились играть в эту игру
После шести часов езды по Атласским горам мы с моим сыном Гаретом наконец начали спуск по восточному склону. Ехали быстро, но не опасно — наслаждаясь наклоном мотоциклов в сотнях резких поворотов, пока дорога вилась через горы.
Пока нас не остановил полицейский.
Мы двигались со скоростью 83 км/ч в зоне, где разрешено 60.
Мы восприняли это философски: за всё время пребывания в Марокко мы, наверное, нарушили закон раз сто — скорость, сплошные линии, всё как обычно.
«История в деталях» — телеграм канал для тех, кто любит видеть прошлое без прикрас, через неожиданные факты и забытые мелочи. Погружайтесь в историю так, как будто вы там были. Подписывайтесь!
Я не хвастаюсь нарушениями: если не пересекать сплошную линию, чтобы обогнать медленно ползущий грузовик в этих бесконечных горах, до пункта назначения можно просто не доехать. Сплошные линии здесь нарисованы почти без перерывов по узким перевальным дорогам, а с ускорением наших мотоциклов легко проскочить мимо грузовика, едущего едва ли быстрее пешехода.
Но чтобы это сделать, пересечь сплошную просто необходимо.
Скорость? Сложно соблюдать ограничения, когда тебе весело и ты не видел полицейского уже неделю (если не считать тех, кто останавливает на юге у городов и спрашивает, чем ты занимаешься по жизни).
Я отошёл в сторону, так как оштрафован был Гарет (он в тот момент ехал первым) — хотя позже я отдал ему свою половину. Столь же легко могли остановить и меня, будь я впереди.
Поэтому я сразу и не понял, что Гарету намекнули на взятку, пока не увидел, как мой дорогой сын отчитывает полицейского за то, что тот позорит свою форму и значок.
Я подошёл поближе и начал слушать. Гарет стучал полицейскому по погонам, говоря, что для сотрудника уважаемой профессии унизительно просить взятки, и что так делать нельзя.
Он почти ткнул мужчину в грудь для убедительности. Это было похоже на то, как разочарованный родитель отчитывает провинившегося ребёнка.
Полицейскому это, мягко говоря, не понравилось, но суть он уловил.
Надо отдать должное нашему скользкому "официозу" — схема была действительно хитро придумана и изящно исполнена.
Он начал с чрезмерной дружелюбности, хохотал, говорил, что сам мотоциклист, расспрашивал, сколько раз мы бывали в Марокко. Потом отвёл Гарета к полицейской машине и показал на камере нашу скорость. Подробно объяснил таблицу штрафов в зависимости от превышения — за 83 км/ч в зоне 60 Гарету полагалось заплатить 500 дирхамов (примерно 50 фунтов).
В этот момент я отошёл, и Гарет позже рассказал, что достал кошелёк, отсчитал 500 дирхамов и передал их полицейскому.
Этот хитрый ублюдок затем, улыбаясь и дружески хлопая Гарета по плечу по пути к мотоциклу, вытащил из полученной суммы 300 дирхамов и сунул их в карман Гарета, говоря при этом:
«Поскольку это ваш первый визит в Марокко...»
Глядя на это в ретроспективе, всё было гениально! Вместо того чтобы попросить взятку в 200 дирхамов за то, чтобы закрыть глаза на нарушение, он взял все 500 и отдал 300 обратно, создавая иллюзию, будто оказывает нам одолжение — мол, он дарит Гарету деньги, а не наоборот.
И когда кто-то суёт тебе в карман эквивалент 30 фунтов с намёком: «Вот, небольшой подарок от меня за ваш первый визит в нашу чудесную страну, не правда ли, я добрый?» — естественная реакция — поблагодарить.
Но мой сын оказался слишком умным, чтобы попасться на такую махинацию, и слишком принципиальным, чтобы принять взятку.
Он вытащил деньги из кармана, снова сунул их полицейскому в руку и сказал:
«Нет, спасибо — я возьму штраф».
Раздосадованный страж закона уселся в задней части своего фургона и начал заполнять бумаги, не подозревая, что его вот-вот обвинили в коррупции.
Не каждый молодой человек вернёт 30 фунтов и скажет: «Я предпочту штраф, спасибо».
Горжусь тобой, сын.
После этого мы проехали ещё два часа (на этот раз чуть медленнее), следуя вдоль тёмной, заснеженной горной гряды, нависшей с востока.
Когда солнце стало клониться к закату, мы наконец остановились у маленького отеля с видом на текущий ручей. Вдали на хребте мечеть с высоким изящным минаретом ловила последние лучи дневного солнца.
К югу — в сторону Лаайуна, и небольшая стычка с полицейским
Мы выехали по асфальтовой дороге в сторону Агадира под лёгким дождём, направляясь к побережью. Холодный ветер с Атлантики снова принёс дождь, но к моменту, когда мы добрались до моря, всё высохло. Очаровательная извилистая дорога вела нас в Сиди Ифни, и мы поселились в дешёвом отеле с видом на пляж.
На следующий день, продолжая путь на юг, пейзаж становился всё более пустынным, растительность редела, пока не остались лишь колючие кустики высотой с ботинок.
Потом исчезли и они. Мы ехали вдоль мягких изгибов высоких песчаных дюн, дюны справа были почти белыми, слева — насыщенного жёлтого цвета. Наверное, это был оптический эффект.
Овцы давно исчезли, затем козы, и наконец только редкие верблюды иногда появлялись в кадре, глядя вдаль с презрительной невозмутимостью, размышляя о вечности в этой суровой земле.
Свет стал таким ярким, что ослеплял, отражаясь от песка. Облака исчезли, и весь цвет будто вылился из пейзажа.
Мы проехали 150 миль вдоль прибрежных скал, иногда всего в 20 метрах от края. Волны Атлантики изредка разбивались о скалы с таким размахом, что брызги летели на дорогу. Одинокие рыбаки сидели на обрыве, терпеливо ожидая клёва. Их убогие хижины из камней, грязи и пластиковых пакетов трепетали на ветру и ясно говорили о тяжёлой борьбе за выживание в этих краях.
Неподалёку от Тантана мы пересекли Уэд-Драа — жалкое подобие мощной реки, которая берёт начало в Высоком Атласе, течёт на восток и юг на 700 миль, формируя границу между Марокко и Алжиром. В некоторых местах она шириной более 100 км, но до моря доходит уже почти без воды — всё испарилось или ушло в песок.
Теперь, находясь ближе к неспокойным границам с Алжиром и Мавританией, на въезде в каждый город нас встречали полицейские. Они останавливали нас, просили фишки (анкеты) и паспорта, затем запрашивали дополнительную информацию — вроде телефонных номеров в Англии, профессии и прочего, без какой-либо логики.
Они были вежливы и дружелюбны, но постоянные остановки и трата времени на проверку документов начали сильно раздражать.
Наконец, устав и измотавшись после 340 миль через пустоту, мы въехали в предместья Лаайуна.
Очередной блокпост.
Мы передали документы, прошли весь обычный процесс, ответили на все вопросы, и нас отпустили. Через 20 метров — ещё один пост. Мы, естественно, подумали, что это всё та же проверка, и спокойно проехали мимо.
Почему бы одним и тем же людям — нам — не быть остановленными один раз, если полицейские стоят друг от друга в пределах слышимости? Это ведь логично, правда?
Через секунду нас догнали гудком и яростными жестами из припаркованной машины: мол, немедленно вернитесь.
Мы быстро развернулись и подъехали к зловещей конструкции с шипами — на случай бегства. Злой полицейский подошёл и начал требовать объяснений, почему мы не остановились.
Сказать: «Послушай, глупец, мы только что отдали все данные другим полицейским, и нормальный человек предположил бы, что повторно проверяться не нужно. Почему бы вам не договориться между собой и не обменяться данными, чтобы не мучить нас дважды?» — было бы глупо. Лучше я поднял руки в извиняющемся жесте, показал на два поста в нескольких метрах друг от друга и сказал:
«Извините, мы подумали, вы вместе».
Он снова и снова спрашивал, почему мы не остановились, а я лишь извинялся и повторял то же самое.
И тут я понял, в чём дело. Он специально разместился между нами и своими коллегами, лицо приобрело хитрое выражение, голос стал тихим:
«Мммм, это серьёзно. Не остановились. Серьёзно. Что нам теперь делать, мммм?»
Я снова извинился и притворился, будто ничего не понимаю, ожидая намёка на деньги.
«Мммм, — повторил он, хмурясь, — это серьёзно. Что теперь делать?»
«Арестуете меня?» — предложил я дружелюбно. Играть в его игру я не собирался. Тогда он, шёпотом, чтобы не слышали коллеги, пробормотал:
«Семьдесят евро…»
«И вы дадите мне чек?» — спокойно поинтересовался я, слезая с мотоцикла и снимая куртку, показывая, что готов ждать сколько надо.
Он понял, что с нас ничего не получит, и со злостью махнул рукой: езжайте.
Моему сыну и мне очень не по душе, когда нас пытаются подкупить.