…Я сижу пью утренний кофе, собираясь на работу. Мой младший сын, ранняя пташка, встаёт позавтракать вместе со мной и пообщаться перед расставанием до вечера.
-Сын, не забудь сегодня почитать «Капитанскую дочку».
Мальчишки – известное дело. Часто приходится напоминать им и, скажем так, настойчиво побуждать их читать классику. На возникающий иногда то у одного, то у другого сына вопрос: «А зачем?» - я отвечаю, что мы обязательно поговорим с тобой, зачем это на самом деле надо, но не сейчас, а когда тебе будет лет тридцать (прекрасно зная, что к тому времени каждый из них и сам всё поймёт). А пока что говорю – потому что обязательно надо. Потому что это знания. И ещё непонятно, в какой момент и какое знание может спасти жизнь. А что такое бывает – это я знаю не понаслышке. В моем случае это через кровь выученное правило…
И вот – я пью кофе, а сын читает «Капитанскую дочку», попутно комментируя и задавая вопросы. А вопросов у него тут же рождается такое великое множество, что чтение Пушкина плавно перерастает в семейное обсуждение.
-Нет, ну что за слово! Напроказил! – эмоционально реагирует на текст «Капитанской дочки» сын. А я слушаю – и думаю: вот она, самая лучшая на свете школа русского языка. Когда, читая классику, ты расширяешь свои собственные языковые горизонты, сам незаметно для себя обогащая свое вИдение жизни, воплощённое в родном слове.
-А что такое виноват крУгом? – спрашивает сын.
- Да не крУгом, а кругОм, - отвечаю я, а сама улыбаюсь, опять же думая о том, насколько интересен – и сложен – русский язык. Насколько оно именно наше, это бесценное сокровище. Помню, как мой преподаватель литературы говорил о том, что тот же Пушкин – до глубины своей души, своего гения – только наш. Потому что он бесценен прежде всего даже не сюжетами своими, а тем русским языком, на котором написано всё то, что он написал и оставил нам в наследие. И бесполезно, к примеру, вычленять в том же «Евгении Онегине» только сюжет. Потому что сюжет там настолько тесно переплетен с формой, что отделить одно от другого – это означает просто-напросто оскопить произведение. Вот и получается, что Пушкин – это сокровище, но увидеть его и воспользоваться этим сокровищем можем только мы, носители русского языка. Прямо как в известной легенде про сокровище гномов, которое могут увидеть и забрать только люди с благими намерениями.
- А кУма – это кто?
- КумА? - реагирую я. – Ну вот смотри…
И я объясняю сыну, кто такие кум и кума. Кем они приходятся друг другу и почему вдруг становятся родными. Сын внимательно слушает, задаёт вопросы. Удивляется, попутно требуя рассказов уже о нашей семье, о наших близких.
Этот наш утренний разговор с сыном – самая, на мой взгляд, убедительная иллюстрация того, что Пушкин – наше всё. Впрочем, даже так: наша классическая литература – это наше всё. Это ведь не просто отдельно взятые произведения. Это и неисчерпаемый источник познания собственного языка и собственной культуры. Это, как показывает практика, - огромный повод изучить самого себя, свои корни, свою самость. Приблизиться к тому, чтобы обрести самого себя, да причём так, чтобы затем ни за что не растерять это (при)обретение. Не променять его ни на какие нарративы ничьей пропаганды…
…-Как же непросто-то без гаджетов раньше жили: зима, печку топить, - рассуждения сына отвлекают меня от моих мыслей.
Я молчу, а про себя думаю: сынок, ты ещё не знаешь, как здорово зимой затопить печку. И как тебе и этого со временем станет не хватать. Но к этому ты ещё придешь, родной. Ты ещё прочтёшь об этом – в русской литературе. Обретёшь и это тоже, дай только срок. Обретёшь – с тем чтобы никогда не расстаться с этим сокровищем, которое ты обязательно передашь потом своим детям. А те – своим детям. И так – в род и род…