«В рубашке родился», — как правило, говорят про тех, кому повезло избежать опасности. Боец СВО минусинец Глеб КИРИЛЛОВ и его сослуживцы, похоже, родились в бронежилетах. Простой «рубашке» везения точно бы не хватило.
С Глебом мы познакомились у штаба КСВО в Минусинске, где шла погрузка очередной фуры с помощью для фронта.
— В каких войсках служил? — спросил я у парня.
— Артиллерия.
— О, боги войны...
— Да... Только не этой. На этой войне другие боги.
— Дроны?
— Точно. От них и пострадал, — показал Глеб на своё колено в ортезе.
В двух словах боец рассказал о своём ранении, и это была по-настоящему удивительная история. Мы договорились о встрече в редакции, и, забегая вперёд, скажу — во время интервью я не переставал удивляться солдатской удаче, которая сопутствовала нашему земляку и его братьям по оружию.
Из пулемётчиков — в артиллеристы
Срочную службу Глеб проходил в Ужуре — в должности разведчика-пулеметчика охранял стратегический объект. Призвался в декабре 2022го, а уже в августе 2023го подписал контракт с Минобороны.
Понимал ли, что могут отправить в зону СВО? Конечно! Но...
— Мне с детства нравилось всё, что связано с армией, и я просто хотел попробовать себя в этом, – с мальчишеской улыбкой признается Глеб. — Связывать всю свою жизнь с армией не планировал, но 2–3 года прослужить думал. Тем более что условия достойные, зарплата хорошая.
В августе 2024го пришел приказ, и Глеба в составе сводного полка отправили освобождать от бандеровцев и иностранных наёмников Курскую область. Но перед этим было обучение новой военной специальности — фронту нужны были артиллеристы. И за короткое время наш земляк освоил управление гаубицей Д30.
Старое советское орудие, принятое на вооружение в 1968 году и прошедшее модернизацию в 1978м, до сих пор доказывает свою эффективность.
— Надёжное и простое, можно отремонтировать в полевых условиях, — объясняет мне Глеб. — Нашему расчёту досталось орудие со склада, новенькое, можно сказать, ни в одном бою не участвовало.
В Курской области поначалу расположились севернее Суджи. Здесь уже была оборудована позиция, блиндаж. Но первый бой Глеб сотоварищи приняли в другом месте — через пару недель расчёт перебросили в Глушковский район. Помните, новости по Глушковскому району не сходили с экранов ТВ и информ-каналов в интернете? Вот там и оказался наш земляк.
Расположились на отбитой у врага позиции. Первым делом пришлось прибираться — всё вокруг было завалено мусором, в том числе элементами формы натовского образца. Обустроившись, завезли орудие. И через пару дней приняли первый бой.
— Мы сделали пару выстрелов, и пошли первые прилёты по нам. Отчетливо ведь слышно, когда бьют в твою сторону, это сложно с чем-либо перепутать, — рассказывает Глеб, как о чем-то обыденном. — Мы тогда прекратили огонь, потому что наша «птичка» не могла их засечь, а они по звуку нас вычислили (есть математические формулы такие, артиллеристов этому обучают) и начали рядом ложить. Три или четыре снаряда они закинули первый раз по нам.
— То есть с той стороны тоже была арта?
— Да, там тоже артиллерия била. Но промахнулись, в стороне снаряды легли. Мы тогда в заряднице укрылись, это единственное поблизости безопасное место было. Там снаряды хранятся и сверху бревна в два наката. Правда, если эти два наката пробьют — всё, без вариантов.
Глеб рассказывает, а я не вижу в нем ни намёка на пережитый страх. Скорее азарт.
— Да как, всё равно страшно — в зарядницу спустились, все сразу по сигарете, руки трясутся от адреналина. Буквально минута проходит, и Илюха по рации говорит Кузбассу (это позывной старшего офицера батареи): «Ну что, мы будем работать, нет? Они по нам долбят, а мы молчим!»
— То есть то, что пишут об артиллерийских дуэлях на фронте — правда?
— Да, моментально возникает это чувство — почему они могут, а мы не можем сейчас отстреляться. Что нам мешает? Мы понимаем, что они кладут неточно, а значит, работают без прикрытия «птички», следовательно, мы можем отрабатывать по ним сейчас. Есть элемент соревновательный, как в футболе — почему они бьют нам по воротам, а мы нет?
— Нам же говорили, что в Курскую область вторглись лучшие части ВСУ, элита. А они по вам попасть не могли?
— Ну, когда вторгались, наверное, была элита. А нас туда перебросили, когда их уже выдавливали из Курской области. К тому моменту от тех, кто вторгался, уже не осталось никого. На той стороне явно новички были. Мы ведь тоже поначалу мазали. Но довольно быстро освоились и уже стали слышать от Кузбасса по рации: «Всё, красавцы пацаны, положили точно, давайте туда ещё, ещё». Стали весомые цели накрывать. А за поражение вражеской РЛС получили медали «За боевое отличие». И мне отпуск дали.
Как заговорённые
Первые признаки того, что воинская удача особо благоволит расчёту Глеба, появились перед первым боем. Парни заметили, что дроны, которых в небе было не счесть, их позицию обходили стороной.
— Лесополоса у нас была настолько маленькая, что нашу пушку обнаружить вообще не проблема. Но они вот не залетали, — рассказывает боец. — Они били в соседнюю лесополосу, они били в деревню, до неё 500 метров. Они били в поле, потому что там в поле тоже иногда проезжала техника. До нас не доходило. Били за нас, справа, слева, спереди, но не в нас. Ну как заговорённые...
Хуже стало, когда враг упорно пытался захватить Тёткино. Постоянные контратаки ВСУ, контроль вражеских дронов за дорогой, по которой проходила ротация. К тому же парни уже пристрелялись и стали своей гаубицей наносить всё более существенный урон противнику. Неудивительно, что за метким расчётом началась охота дронов. Удивительно, что охота эта ни к чему не приводила. До апреля 2025 года.
Спасла случайность
В марте Глеб вернулся из отпуска, и короткое время спустя его расчёт решил «окопаться на века» — стал обустраивать блиндаж над орудием.
Целую неделю парни не работали по врагу, а работали чисто физически — на строительстве блиндажа. Оставалось сделать совсем немного.
— Поднимаем ствол, с него начинает сползать маскировочная сеть и вдруг за что-то цепляется, — рассказывает Глеб. — А цепляться-то там по идее не за что. Опускаем ствол, пытаемся руками снять сеть, а она не снимается — прикипела! Смотрим, там маленькое сквозное отверстие. Видимо, в смену наших товарищей дрон кумулятивным снарядом прожег ствол, и никто этого не заметил.
— И что было бы, если бы вы произвели выстрел?
— Мы бы сейчас не разговаривали.
Невозможное возможно
Орудие выведено из строя. Парни докладывают Кузбассу, тот — комбату. Поступает приказ собрать все вещи, боезапас и выдвигаться в пункт временного размещения.
Двигались на двух тентованных «КамАЗах» — в переднем расчёт из шести человек, во втором — неизрасходованные снаряды. 21 апреля, 10 часов утра.
Рассказывает Глеб:
— Проезжали станцию Глушково. Мы потом узнали, что чуть раньше сюда ударила украинская арта. Загорелось несколько домов на одной улице. И вокруг летали их дроны — караулили, кто подъедет тушить пожары и эвакуировать людей, чтобы по ним ударить. И тут мы им попались.
Чувствуем толчок резкий — водитель ударил педаль газа в пол. Сразу поняли: гдето рядом дрон. Услышал, как будто гудит. Секунда буквально — всё, я уже просыпаюсь.
Глаза горят, боль резкая. А ноги так, щиплет немного. Не знаю через сколько, может, через минуту, я уже оклемался, глаза отошли, стал видеть. Смотрю — из ноги течёт кровь. Поднял штанину — показалось всё не так страшно.
Включаю фонарик, вижу своего боевого товарища Тёму без пальцев на ноге, пробитая артерия на руке. Я повалил его на колени к себе, начали с другим товарищем вязать ему руку, затягивать жгутом. В этот момент еще один наш «просыпается», он ногу начал завязывать.
Это был первый такой стрессовый момент для всего нашего расчёта. Но, видимо, за это время мы не просто расчётом стали, а друзьями, боевыми товарищами. Первую помощь друг на друге отрабатывали до этого много раз, и всё сделали слаженно. Если бы замешкались, не спасли бы товарища – с пробитой артерией люди и за 40 секунд, бывает, «вытекают».
Конечно, водитель Володя тоже, можно сказать, нас спас. После попадания дрона он, не останавливаясь, не снижая скорости, летел по полям, по грязи до ближайшего полицейского блокпоста, где мощная РЭБ и уже под её прикрытием можно встать.
На блокпосту, не вылезая из кузова, оказали себе первую помощь и быстрее дальше — до госпиталя ближайшего. Едем, а я за Тёмой слежу, подбадриваю, не даю заснуть ему. И тут чувствую, что сам чуть не сомлел. Голову вниз опускаю, а у меня там лужа крови под ногой. Оказалось, у меня сквозное ранение. А я же не понимал в то время, что это такое, подумал — волдыри от ожогов надулись на ноге. Примерно через час приехали в госпиталь в Рыльске. Я парням говорю: «Да я сам слезу из кузова». Только ступил на ногу — и завалился. Не знал, что колено сломано. А ведь до этого, когда Тёме помогали, и на ногу эту наступал, и на колено разбитое опирался. Никакой боли под адреналином не ощущал.
— То есть дрон, прошив тент, взорвался между вами шестерыми, и вы все живы? — не верил я услышанному.
— Да. Трое уже обратно на фронт вернулись. Я и еще один товарищ из госпиталя выписались уже. И только Тёма еще в госпитале, ему больше всех досталось. Но тоже жив, общаемся с ним по телефону.
В госпитале мужикам рассказывали, все говорят: мы не понимаем, как вам так повезло. И врачи руками разводят — всё, что не было прикрыто брониками, у нас в осколках. А мы живы.
— А лица? Они ведь не под брониками были...
Глеб на секунду задумывается.
— Да, лица ни у кого не посекло. Только у Вовы был один осколок в носу малюсенький. Следа не оставил.
— Видимо, кто-то очень сильно за вас молился, парни.
— Родители, — без промедления отвечает Глеб.
А я вспоминаю, что верующие люди говорят: нет сильнее молитвы, чем родительская. И понимаю, что вижу живое этому подтверждение.
А знаете, что еще интересно? Выбери оператор дрона не первый «КамАЗ», а тот, что шел вторым — и никакое чудо ребят бы не спасло. Как сказал Глеб, если бы рванул боекомплект, там бы в округе на сотню метров ничего не осталось.
Заканчиваем разговор. Глеб рассказывает, какие медицинские процедуры ему предстоят. И что, скорее всего, на фронт ранение ему вернуться не позволит.
Шутит, что все рамки на вокзалах звенят, когда он — «железный человек» — через них проходит. Приходится показывать документы о ранении. «Что ж, теперь всю жизнь со справкой путешествовать?» — спрашиваю. «Нет, — отвечает с улыбкой. — Врачи сказали: осколки обрастут тканью, перестанут со временем звенеть».
А на вопрос, есть ли то, о чем он жалеет, совсем по-мальчишески говорит: «Жалею, что ни разу не увидел авиацию за работой. Знаете, чтобы как в фильме, над самой нашей позицией на бреющем полете прошли».
Мальчишка и есть. И невольно представилось мне, сколько таких же вот мальчишек 85 лет назад вернулись домой, принеся в себе осколки великой войны, закончившейся великой нашей победой.
Времена меняются, а наши герои-мальчишки остаются. И пока они с нами — быть России.
Материал опубликован в выпуске «Власть Труда» №28 (18.735) от 10.07.2025