Комаровка, осень 2025 года. Село превратилось в тень былого: дома стояли с заколоченными окнами, улицы заросли бурьяном, а те, кто остался, боялись выходить после заката. После исчезновения Серёги, Кати и Алины страх сковал Комаровку, как ледяные цепи. Тень Аграфены, говорят, не просто бродила по болотам — она росла, питаясь душами тех, кто осмеливался подойти к её пепелищу. Её присутствие ощущалось в каждом шорохе, в каждом отблеске на воде. Зеркала с треснувшим стеклом появлялись в домах, словно грибы после дождя, и те, кто смотрел в них, либо пропадали, либо сходили с ума, бормоча о чёрных глазах и ледяных пальцах.
Маша, ставшая хранительницей легенд Комаровки, была одержима идеей остановить проклятие. Её тёмные волосы спутались, а под глазами залегли чёрные круги от бессонных ночей, проведённых над старыми книгами. Она собирала всё, что могло помочь: записи деда, пожелтевшие страницы с обрывками заклинаний, обломки глиняных амулетов, найденные в заброшенных домах. Её единственным союзником был Фёдор, старик-знахарь, последний в селе, кто знал о древних обрядах Поволжья. Сгорбленный, с длинной седой бородой, он носил амулет из кости, вырезанный в форме руны, который, по его словам, защищал от нечисти. Но даже он боялся говорить о Тени вслух, называя её «хозяйкой болот». К ним присоединился Иван, местный охотник, чья сестра пропала год назад после того, как нашла зеркало в своём сарае. Иван был крепким, молчаливым, с шрамом на щеке от встречи с волком, но даже он дрожал, вспоминая, как видел тень в лесу.
Фёдор утверждал, что проклятие можно снять, но для этого нужно уничтожить источник — зеркало, связывающее Тень с болотами. Он рассказывал, что Аграфена заключила пакт с древним злом, живущим в трясинах, и зеркало стало его оком. Маша, сжимая книгу деда, где были записаны заклинания против нечисти, чувствовала, как её разум балансирует на грани. Страницы книги были вырваны, чернила выцвели, а некоторые слова казались живыми, шевелясь под пальцами. Она замечала, что по ночам её дом наполняется шёпотом, а в углу комнаты иногда мелькала тень, хотя зеркал там не было. Иван, сжимая ружьё, клялся, что видел сестру в болотах — её лицо было пустым, а глаза чёрными, как у Тени. Фёдор предупреждал: «Если не уничтожим зеркало, оно заберёт нас всех».
Они решили отправиться к пепелищу избы ночью, когда, по словам Фёдора, «хозяйка слабее». Маша взяла книгу и нож, Фёдор — мешочек с травами и старый крест, Иван — ружьё и фонарь. Болота вокруг пепелища были живыми: зелёные огни горели в трясинах, будто глаза, а шёпот доносился из-под земли, сплетая старую песнь, от которой кровь стыла в жилах. Туман клубился, скрывая корни деревьев, и в нём мелькали тени — то ли звери, то ли призраки. Воздух был тяжёлым, пахнущим гнилью и чем-то кислым, как протухшее молоко. Маша чувствовала, как её сердце сжимается, а Иван то и дело оглядывался, бормоча: «Она следит».
На пепелище, среди обугленных брёвен, покрытых мхом, стояло зеркало, нетронутое огнём. Его рама была вырезана из чёрного дерева, испещрённого рунами, которые пульсировали багровым светом, словно вены. Маша заметила, что руны на земле изменились, складываясь в слова: «Ты не уйдёшь». Фёдор начал читать заклинание, его голос дрожал, а амулет в его руке нагрелся до красноты. Тень появилась в зеркале, её пустые глаза смотрели на Машу, а длинные, неестественно тонкие руки тянулись к отражению. «Ты хочешь меня остановить?» — прошипела она, и её голос был как скрежет ножа по стеклу. Иван, сжав ружьё, выстрелил в зеркало, но пуля отскочила, оставив лишь трещину. Из трещин пополз чёрный дым, формируя фигуры — сгорбленные, с пустыми глазами, их рты шевелились, издавая хриплый шёпот.
Маша, сжимая книгу, попыталась ответить, но слова застряли в горле. Книга задрожала, страницы начали желтеть и крошиться, а руны на них засветились, повторяя узоры на земле. Тень шагнула из зеркала, её тело было не из плоти, а из тьмы, сотканной из болотного дыма. Её пальцы коснулись Фёдора, и старик закричал, схватившись за грудь. Его амулет раскололся, а кожа на шее покрылась багровой меткой в форме руны. Он упал, его глаза закатились, а изо рта потекла чёрная жижа, пахнущая гнилью. Иван выстрелил снова, но тень лишь рассмеялась — звук был, как треск ломающихся костей. Болота задрожали, корни деревьев шевелились, как змеи, а зелёные огни приблизились, окружая их.
Маша, в панике, ударила ножом по зеркалу, но стекло не разбилось — оно лишь треснуло сильнее, и из трещин вырвался дым, обволакивая её. Руны на земле ожили, извиваясь, как черви, и начали ползти по её ногам, оставляя ожоги. Тень приблизилась, её ледяные пальцы впились в шею Маши, выжигая метку. Кровь сочилась из раны, но была не красной, а чёрной, как болотная жижа. Маша читала заклинание, но слова превращались в шёпот Тени: «Ты моя». Иван, крича, бросился на тень, но его ружьё вырвалось из рук, а корни болота оплели его ноги, утаскивая в трясину. Его крики заглохли, когда чёрная жижа поглотила его, оставив лишь пузыри на поверхности.
Маша осталась одна. Она бежала, но болота не отпускали. Корни цеплялись за ноги, а шёпот заполнял разум, шепча: «Ты не уйдёшь». Её нож обжигал руку, а книга деда рассыпалась в пепел. Она добралась до села, но её дом был пуст. Зеркало стояло в углу, хотя она клялась, что его там не было. Каждую ночь она слышала шёпот: «Ты следующая». Её кожа покрывалась новыми метками, которые горели, как угли, а кровь текла чёрной. Маша пыталась сжечь зеркало, но оно не горело, лишь трещало, выпуская дым. Она заперлась в доме, но тени в углах шевелились, а шёпот становился громче.
Через месяц Машу нашли у болота, сидящей перед зеркалом. Её глаза были пустыми, кожа покрыта рунами, а изо рта сочилась чёрная жижа. Она была жива, но не говорила, лишь бормотала: «Она во мне». Зеркало исчезло, а Комаровка опустела. Дома гнили, а болота наступали, поглощая село. Тень Аграфены, говорят, ушла дальше, и её шёпот слышен в соседних сёлах, где появляются зеркала с треснувшим стеклом. Те, кто находил их, исчезали, а их тела находили в трясинах, покрытые рунами, с пустыми глазами, полными тьмы. Проклятие росло, и болота, говорят, пели свою песнь, готовясь поглотить всё Поволжье.