— Я же говорила тебе выбросить эти тряпки! Какая хозяйка из тебя, если ты даже порядок в шкафу навести не можешь? — свекровь вытащила из комода стопку аккуратно сложенного белья и демонстративно бросила его на пол.
Марина застыла в дверях спальни, не веря своим глазам. Галина Петровна стояла посреди их с Андреем комнаты, руки в боки, лицо перекошено от праведного гнева. Вокруг неё валялись вещи — бельё, футболки, даже семейный фотоальбом, который свекровь умудрилась стащить с полки.
Это было уже слишком. Марина чувствовала, как внутри неё закипает ярость, которую она сдерживала целых пять лет. Пять долгих лет унижений, придирок и вечного контроля.
— Галина Петровна, что вы делаете в нашей спальне? — голос Марины дрожал от едва сдерживаемых эмоций.
Свекровь обернулась, и на её лице расцвела торжествующая улыбка. Та самая, которую Марина видела сотни раз — когда Галина Петровна чувствовала свою власть.
— В НАШЕЙ? — она сделала ударение на этом слове, растягивая его с издевательским удовольствием. — Милочка, это МОЙ дом. Я имею право находиться в любой комнате. И проверять, как ты следишь за порядком. Вижу — плохо следишь. Андрюшенька заслуживает жену получше.
Марина сжала кулаки. Снова эта песня про «мой дом». Да, квартира была куплена свекровью, но они с Андреем исправно платили за коммуналку, делали ремонт, обустраивали быт. Пять лет они жили как на пороховой бочке — Галина Петровна могла заявиться в любой момент со своим ключом, устроить проверку холодильника, шкафов, даже аптечки.
— Пожалуйста, выйдите из нашей комнаты, — Марина старалась говорить спокойно, хотя внутри всё кипело.
— Ах, какие мы гордые! — Галина Петровна театрально всплеснула руками. — Выгоняешь свекровь? Неблагодарная! Мы с покойным мужем всю жизнь на эту квартиру копили, чтобы сыночку было где жить, а ты...
Она не договорила. Дверь хлопнула, и в комнату вошёл Андрей. Высокий, широкоплечий, он всегда казался Марине защитой и опорой. Но сейчас, глядя на его виноватое лицо, она поняла — никакой защиты не будет. Как всегда.
— Мам, Марин, что тут происходит? — спросил он, хотя по его глазам было видно — он прекрасно всё понимает.
— Андрюшенька, сыночек! — Галина Петровна мгновенно преобразилась. На лице появилось страдальческое выражение, в глазах заблестели слёзы. — Я просто хотела помочь с уборкой, а твоя жена... Она меня выгоняет! Из родного дома!
Марина смотрела на эту игру и чувствовала, как что-то внутри неё ломается. Сколько раз она видела этот спектакль? Десятки, сотни раз. Свекровь устраивала скандал, потом изображала жертву, а Андрей... Андрей всегда выбирал сторону матери.
— Марин, ну что ты, правда? — Андрей подошёл к жене, но остановился на расстоянии. — Мама же хотела как лучше.
— Как лучше? — Марина указала на разбросанные вещи. — Она вошла в нашу спальню без спроса и устроила тут погром! Это нормально?
— Не преувеличивай, — Андрей отвёл глаза. — Мама просто... у неё свои представления о порядке.
— Вот именно! — подхватила Галина Петровна. — У меня есть опыт, я знаю, как должен выглядеть дом. А твоя жена, сынок... Посмотри, как она хранит твои рубашки! Они же помнутся!
Марина почувствовала, как земля уходит из-под ног. Рубашки? Серьёзно? Она встала в пять утра, чтобы погладить Андрею рубашку перед работой, приготовила завтрак, собрала ему обед с собой — и теперь её обвиняют в том, что она плохая хозяйка?
— Андрей, — Марина посмотрела мужу в глаза, — скажи честно. Ты дал своей матери ключ от нашей спальни?
Повисла тишина. Галина Петровна победно улыбнулась, а Андрей покраснел и начал мямлить:
— Ну... понимаешь... мама волновалась... она хотела иногда проверять...
— Проверять? — Марина не верила своим ушам. — Проверять ЧТО? Не изменяю ли я тебе в собственной постели? Не ворую ли фамильные драгоценности из тумбочки?
— Не говори глупостей, — буркнул Андрей.
— А что же тогда? Объясни мне, пожалуйста, ЗАЧЕМ твоей матери ключ от НАШЕЙ СПАЛЬНИ?
Галина Петровна фыркнула:
— Да что ты так раскричалась? Подумаешь, спальня! Я имею право знать, что происходит в моём доме. И вообще, Андрюшенька, я же говорила тебе — эта особа тебе не пара. Вон, даже голос на свекровь повышает!
Марина почувствовала, как последняя капля терпения испарилась. Пять лет. Пять лет она молчала, терпела, пыталась наладить отношения. Готовила любимые блюда свекрови, поздравляла с праздниками, выслушивала бесконечные нравоучения. И что получила взамен?
— Знаете что, Галина Петровна? — Марина выпрямилась, глядя свекрови прямо в глаза. — Я больше не буду это терпеть. Да, я повышаю голос. Потому что вы перешли все границы. Это МОЯ спальня, МОЙ дом, как бы вам ни хотелось думать иначе.
— Ах ты, неблагодарная! — взвизгнула Галина Петровна. — Андрей, ты слышишь, как она со мной разговаривает?
Но Марина уже не могла остановиться:
— Пять лет я терплю ваши проверки, замечания, унижения. Вы критикуете всё — как я готовлю, как одеваюсь, как веду хозяйство. Вы настраиваете мужа против меня, вмешиваетесь в нашу жизнь. И знаете что? ХВАТИТ!
— Марина! — Андрей попытался вмешаться. — Не надо так с мамой!
Марина повернулась к нему, и в её глазах он увидел такую боль, что невольно отступил.
— А как надо, Андрей? Молчать? Терпеть? Улыбаться, когда твоя мать роется в моём белье? Делать вид, что всё в порядке, когда она называет меня "этой особой"?
— Она не это имела в виду...
— Прекрати! — Марина всплеснула руками. — Прекрати её защищать! Ты всегда её защищаешь! А меня? Когда ты последний раз встал на мою сторону?
Андрей молчал, опустив голову. Галина Петровна торжествующе улыбалась.
— Вот видишь, сынок? Я же говорила — она истеричка. Нормальная жена так себя не ведёт. Вспомни Леночку, какая славная девушка была! Интеллигентная, из хорошей семьи...
— Мама, прекрати, — слабо попытался остановить её Андрей.
Но Галина Петровна уже вошла в раж:
— А эта? Что мы о ней знаем? Из какой-то деревни приехала, родителей нет, образование так себе. Я с первого взгляда поняла — не наш человек. Но ты не слушал! Влюбился, как мальчишка!
Марина слушала этот монолог и чувствовала странное спокойствие. Будто что-то внутри неё окончательно оборвалось. Никакой боли, никакой обиды — только холодная ясность.
— Из деревни, говорите? — она усмехнулась. — Да, я выросла в небольшом городке. И знаете что? Я этим горжусь. Потому что там меня научили трудиться, уважать людей и не лезть в чужую жизнь. А образование... У меня красный диплом экономиста, если вы забыли. Я работаю главным бухгалтером в крупной фирме. Но для вас это всё не имеет значения, правда? Я изначально была недостаточно хороша для вашего сыночка.
— Вот именно! — Галина Петровна кивнула. — Наконец-то ты это поняла!
— Мама! — Андрей попытался вмешаться, но обе женщины его проигнорировали.
— И знаете что ещё я поняла? — Марина подошла ближе к свекрови. — Что вы никогда не примете НИКАКУЮ женщину рядом с вашим сыном. Потому что вы больная, токсичная женщина, которая не может отпустить взрослого мужчину.
Галина Петровна ахнула и схватилась за сердце:
— Андрей! Ты слышишь? Она назвала меня больной! Меня, твою мать!
— Марина, извинись, — устало попросил Андрей.
Марина посмотрела на него долгим взглядом. На этого высокого, красивого мужчину, за которого пять лет назад вышла замуж с такими надеждами. Который обещал любить и защищать. Который говорил, что она — самое лучшее, что случилось в его жизни.
— Нет, — сказала она спокойно. — Я не буду извиняться за правду. Твоя мать манипулирует тобой, Андрей. И ты это знаешь. Но тебе удобнее закрывать на это глаза.
— Как ты смеешь! — взвизгнула Галина Петровна. — Я всю жизнь положила на сына! Всю себя отдала! А ты...
— А я что? — Марина повысила голос. — Я пытаюсь построить нормальную семью с вашим сыном! Но вы не даёте! Вы везде суёте свой нос, всё контролируете, всем недовольны!
Она повернулась к Андрею:
— Помнишь нашу годовщину? Я весь день готовила праздничный ужин. А твоя мать заявилась без предупреждения и устроила скандал, что я неправильно приготовила твоё любимое блюдо. Помнишь?
Андрей кивнул, не поднимая глаз.
— А день рождения? Мой день рождения? Когда она пришла и весь вечер рассказывала, какие чудесные пироги пекла та самая Леночка?
Снова кивок.
— А помнишь, как я хотела сделать ремонт в гостиной? Выбрала обои, договорилась с мастерами. А твоя мать закатила истерику, что я порчу ЕЁ квартиру. И ты... ты отменил ремонт.
— Марин, ну что ты сейчас всё это вспоминаешь? — Андрей наконец поднял голову. — Прошлое не вернёшь.
— Да я и не хочу его возвращать! — Марина всплеснула руками. — Я хочу нормального будущего! Но его не будет, пока твоя мать считает себя хозяйкой нашей жизни!
— Ах, так вот что ты задумала! — Галина Петровна сощурила глаза. — Хочешь сына против матери настроить? Не выйдет! Андрюшенька, она же тебя обрабатывает! Классическая схема — рассорить с родными, изолировать, а потом вертеть как хочет!
Марина рассмеялась. Горько, почти истерично:
— Изолировать? Да вы каждый день здесь! Каждый божий день! Утром — проверить, что мы едим на завтрак. Днём — проконтролировать уборку. Вечером — поучить меня готовить. Какая изоляция?
— Я забочусь о сыне!
— Вы его душите своей заботой! Ему тридцать пять лет, Галина Петровна! ТРИДЦАТЬ ПЯТЬ! А вы до сих пор решаете, какие носки ему носить!
— Между прочим, я покупаю ему качественные носки, а не ту дрянь, что берёшь ты!
Марина схватилась за голову. Это было уже слишком. Носки. Они спорят о носках, когда рушится её брак.
— Андрей, — она повернулась к мужу, — скажи мне честно. Только честно. Ты хочешь сохранить наш брак?
Андрей поднял на неё глаза. В них читалась растерянность, страх, какая-то детская беспомощность.
— Конечно, хочу. Но... Марин, пойми, это моя мама. Я не могу просто...
— Что не можешь? — Марина подошла к нему вплотную. — Сказать ей, чтобы она не входила в нашу спальню без спроса? Попросить звонить перед визитом? Защитить свою жену от оскорблений?
— Я не оскорбляю! — возмутилась Галина Петровна. — Я говорю правду!
— Вы унижаете меня при каждой встрече, — отрезала Марина. — И Андрей это позволяет.
Она снова посмотрела на мужа:
— Пять лет, Андрей. Пять лет я надеялась, что ты повзрослеешь. Что станешь мужчиной, главой семьи. Но ты до сих пор маменькин сынок.
— Не смей так говорить! — взревел Андрей. — Я работаю, зарабатываю, обеспечиваю семью!
— Но решения принимает твоя мать! — Марина тоже повысила голос. — Где мы проведём отпуск? Спросим маму. Какую мебель купить? Мама решит. Когда заводить детей? Мама считает, что рано!
При последних словах Галина Петровна насторожилась:
— Так вот оно что! Детей захотела! Думаешь, привяжешь моего сына ребёнком?
Марина застыла. Медленно повернулась к свекрови:
— Что вы сказали?
— То, что слышала! Знаю я таких, как ты. Сначала в дом пролезут, потом ребёнка родят, а потом мужа вокруг пальца обвивают. Не выйдет!
— Мама, перестань, — слабо попросил Андрей.
Но Галина Петровна уже не могла остановиться:
— Я Андрюше сразу сказала — никаких детей первые пять лет! Пусть сначала проверит, что за жена ему досталась. И что я вижу? Склочница, неумёха, грубиянка! Какая из тебя мать?
Марина почувствовала, как внутри неё что-то окончательно сломалось. Она молча прошла к шкафу, достала чемодан. Начала складывать вещи — быстро, решительно, не глядя на застывших в ступоре Андрея и его мать.
— Ты что делаешь? — первым опомнился Андрей.
— Ухожу, — коротко ответила Марина.
— Как уходишь? Куда?
— Не важно. Подальше отсюда.
Галина Петровна торжествующе улыбнулась:
— Вот и правильно! Наконец-то поняла, что здесь тебе не место. Андрюшенька, не переживай, я найду тебе хорошую девушку. Помнишь Светочку, дочку тёти Вали? Такая милая, воспитанная...
— МАМА! — заорал Андрей. — Прекрати!
Он бросился к Марине, попытался выхватить из её рук чемодан:
— Марин, остановись! Давай поговорим спокойно!
— О чём говорить? — Марина отстранилась. — О том, что твоя мать решает, когда нам заводить детей? О том, что она подыскивает тебе новую жену, пока я ещё здесь?
— Она не это имела в виду...
— Опять? — Марина горько усмехнулась. — Опять она не то имела в виду? Андрей, открой глаза! Твоя мать разрушает наш брак! Специально, целенаправленно!
— Как ты смеешь! — возмутилась Галина Петровна.
Но Марина даже не взглянула на неё:
— И ты ей позволяешь. Более того — помогаешь. Дал ключи от спальни. От НАШЕЙ спальни, Андрей! Ты хоть понимаешь, что это значит?
— Я... мама просто волновалась...
— О чём? О том, правильно ли я складываю твои носки? — Марина захлопнула чемодан. — Знаешь что? Я устала. Устала бороться за тебя, за наш брак, за право быть хозяйкой в собственном доме.
Она взяла чемодан, направилась к двери. Андрей бросился следом:
— Марина, прошу тебя! Не уходи! Я люблю тебя!
Она остановилась, обернулась:
— Любишь? А как же ты любишь, Андрей? Позволяя матери унижать меня? Выбирая её сторону в любом конфликте? Это любовь?
— Я... я изменюсь! Обещаю!
Галина Петровна фыркнула:
— Андрюша, не унижайся! Пусть идёт!
— Мама, помолчи! — взорвался Андрей. — Из-за тебя я теряю жену!
— Из-за меня? — Галина Петровна прижала руку к груди. — Я всю жизнь тебе отдала! Всю себя! А ты...
— Вот именно! — неожиданно сказал Андрей. — Всю жизнь отдала. И теперь не можешь отпустить!
Повисла тишина. Марина замерла, не веря своим ушам. Неужели Андрей наконец прозрел?
Галина Петровна побледнела:
— Что ты такое говоришь, сынок?
— Правду, мама. Марина права. Ты душишь меня своей заботой. Контролируешь каждый шаг. Не даёшь жить своей жизнью.
— Я же хочу как лучше...
— Для кого лучше? — Андрей покачал головой. — Для меня? Или для себя?
Он повернулся к Марине:
— Прости меня. Я был трусом. Боялся обидеть маму, расстроить её. И не заметил, как обижаю и расстраиваю тебя.
Марина смотрела на него, и в её глазах блестели слёзы:
— Пять лет, Андрей. Почему только сейчас?
— Потому что только сейчас, видя твой чемодан, я понял — могу потерять тебя навсегда. И это страшнее, чем мамины обиды.
Галина Петровна всхлипнула:
— Андрюшенька! Как ты можешь? Я же мать твоя!
— Да, мама. Ты моя мать. И я люблю тебя. Но Марина — моя жена. И мы имеем право на свою жизнь. Отдельную от тебя.
Он подошёл к матери, мягко взял её за плечи:
— Мам, тебе нужно уйти. Сейчас. И ключи оставь.
— Что? — Галина Петровна не верила своим ушам. — Ты выгоняешь родную мать?
— Я прошу тебя уйти. Нам с Мариной нужно поговорить. Вдвоём.
— Но...
— Мама, пожалуйста.
Галина Петровна посмотрела на сына, на невестку, снова на сына. В её глазах мелькнула целая гамма чувств — обида, злость, растерянность. Наконец она выпрямилась:
— Хорошо. Я уйду. Но запомни, Андрей — когда эта особа бросит тебя, не приходи ко мне плакаться!
Она прошла мимо Марины, гордо вздёрнув подбородок. У двери остановилась:
— И квартира всё равно моя. Не забывайте.
Дверь хлопнула. Андрей и Марина остались вдвоём. Молчание затягивалось. Наконец Андрей заговорил:
— Марин... я знаю, я много раз тебя подводил. Не защищал, не поддерживал. Был маменькиным сынком, как ты правильно сказала. Но я правда люблю тебя. И готов измениться. Если ты дашь мне шанс.
Марина медленно опустила чемодан:
— А что будет завтра? Когда твоя мать придёт снова?
— Не придёт. Я поменяю замки.
— Она устроит скандал.
— Пусть. Я сделал выбор, Марин. Выбрал тебя. Нас. Нашу семью.
Он подошёл к ней, осторожно взял за руки:
— Прости меня. За всё. За трусость, за слабость, за то, что позволял маме унижать тебя. Я был плохим мужем. Но я научусь быть хорошим. Если ты поможешь.
Марина смотрела в его глаза. Такие родные, любимые. И такие виноватые.
— Ключи, — сказала она.
— Что?
— Сначала забери у матери ключи. Все. И от квартиры, и от почтового ящика. Все до единого.
Андрей кивнул:
— Сделаю. Прямо сейчас поеду к ней.
— И установим правила, — продолжила Марина. — Визиты только по приглашению. Никаких неожиданных проверок. Никакой критики. Если не может вести себя уважительно — не переступает порог нашего дома.
— Согласен.
— И ещё, Андрей. Если ты хоть раз, хоть единственный раз не поддержишь меня в конфликте с твоей матерью — я уйду. Без разговоров, без выяснений. Просто соберу вещи и уйду.
— Понял. Не подведу.
Марина вздохнула. Усталость навалилась на плечи тяжёлым грузом. Пять лет борьбы, унижений, разочарований. И вот — проблеск надежды.
— Я не знаю, получится ли у нас, — честно сказала она. — Слишком много боли накопилось. Но... я готова попробовать. Если ты действительно изменишься.
Андрей притянул её к себе, обнял:
— Спасибо. Спасибо за шанс. Я не подведу, обещаю.
Марина уткнулась ему в плечо. Пахло родным одеколоном, домом. Может быть, не всё потеряно? Может быть, этот кризис поможет им стать настоящей семьёй? Без свекрови-надзирателя, без вечного контроля, без унижений?
Телефон Андрея зазвонил. На экране высветилось «Мама». Он посмотрел на Марину, та кивнула. Андрей нажал отбой.
— Перезвоню позже, — сказал он. — Когда заберу ключи.
И Марина впервые за долгое время улыбнулась. Искренне, от души. Возможно, у них действительно есть шанс.