Найти в Дзене

ОЗЗИ ОСБОРН: УШЁЛ КНЯЗЬ, НО ТЬМА ОСТАЛАСЬ

(in memoriam: John Michael Osbourne, 1948–2025) "Существуют души, столь яркие в мраке, что, угасая, они оставляют свет…
даже если всю жизнь звались Князем Тьмы." Смерть не пришла внезапно. Она шла к нему медленно, вальсом, по сцене, по позвоночнику, по трясущейся руке. Она наблюдала, как он поёт, сидя в железном троне, как рвёт горло в “Crazy Train”, хотя больше не может идти. И вот — всё.
Оззи Осборн умер. В молодости он не знал ноты. Не знал пределов. Не знал страха.
Но знал, как заставить ночь кричать.
С его первого хриплого "Yeah!" началась новая эра. Металл — как исповедь. Он настоящий фронтмен, даже пророк катарсиса, голос заблудших, шёпот тех, кого мир называл “лишними”. С Black Sabbath он не просто создал жанр. Он стал его кровью.
Их песни были словно заклятиями. "Paranoid", "War Pigs", "N.I.B." — рифы, которыми можно вызывать дождь или злых духов. Оззи был трагиком — шутом и вампиром, клоуном и чумным доктором.
Он грыз летучих мышей на сцене. Он плакал в документалках.
Оглавление

Траурный гимн от Графа Синемато

(in memoriam: John Michael Osbourne, 1948–2025)

"Существуют души, столь яркие в мраке, что, угасая, они оставляют свет…

даже если всю жизнь звались Князем Тьмы."

I. Пелена пала.

Смерть не пришла внезапно. Она шла к нему медленно, вальсом, по сцене, по позвоночнику, по трясущейся руке. Она наблюдала, как он поёт, сидя в железном троне, как рвёт горло в “Crazy Train”, хотя больше не может идти.

И вот — всё.

Оззи Осборн умер.

II. Не человек. Глас эпохи.

В молодости он не знал ноты. Не знал пределов. Не знал страха.

Но знал, как
заставить ночь кричать.

С его первого хриплого "Yeah!" началась новая эра. Металл — как исповедь. Он настоящий фронтмен, даже
пророк катарсиса, голос заблудших, шёпот тех, кого мир называл “лишними”.

С Black Sabbath он не просто создал жанр. Он стал его кровью.

Их песни были словно
заклятиями. "Paranoid", "War Pigs", "N.I.B." — рифы, которыми можно вызывать дождь или злых духов.

III. Он был смешон. Он был ужасен. Он был — настоящий.

Оззи был трагиком — шутом и вампиром, клоуном и чумным доктором.

Он грыз летучих мышей на сцене. Он плакал в документалках. Он терял друзей, семью, зубы, голос — но не
музыку.

Даже когда тело отказывалось повиноваться, душа выходила на бис.

-2

IV. И всё же... Он знал.

"Я не бессмертен," — говорил он.

"Я просто дольше всех не признавал очевидное."

Он понимал, что время его уходит.

Что тело — руины, а голос — пепел. Но он пел. До конца.

Концерт
Back to the Beginning стал его последним боем, последним рывком, последним рыданием. Он знал — это прощание.

И мы знали. Но не хотели верить.

V. Что теперь?

Мир стал тише.

Гитары звучат, но как будто
впустую — будто ждут крика, что не раздастся.

Но Оззи не исчез. Он растворился в рифах.

Он — в каждом юном вокалисте, что впервые орёт в гараже.

Он — в каждом аккорде, сыгранном в гневе, боли, или любви.

VI. Финал. Но не конец.

Мы не будем помнить его как святого.

Но будем помнить его как
непобеждённого.

Он умирал медленно — но
не сдался.

Покойся во мраке, Князь.

И пусть он будет тебе мягче, чем этот мир.

— Граф Синемато