Тихий вечер перед бурей
Константин Петрович Морозов сидел в своём рабочем кабинете, массируя виски. За окном медленно садилось солнце, окрашивая небо в мягкие оранжевые тона. Рабочий день подходил к концу, но усталость давила на плечи свинцовым грузом. В последнее время Костя всё чаще замечал, как организм подаёт тревожные сигналы — то сердце заколет, то дыхание перехватит. Врачи твердили про стресс и необходимость отдыха, но как отдохнуть, когда на тебе висит ответственность за целый отдел?
Сорок два года — не возраст, чтобы жаловаться на здоровье, думал он, перебирая бумаги на столе. Но тело явно было не согласно с этим утверждением. Особенно после недавнего отпуска на Чёрном море, куда он ездил с друзьями, пока жена Ирина была занята важным проектом на работе. Тогда впервые по-настоящему напугался — среди ночи проснулся от острой боли в груди, будто кто-то сжимал сердце железным кулаком.
Костя потянулся к телефону, чтобы позвонить домой. Семнадцатилетняя дочь Сюзанна должна была уже вернуться из школы, а Ирина... Ирина в последнее время всё чаще задерживалась на работе. Экономист крупной фирмы, она всегда была амбициозной, но в последние месяцы словно одержимо стремилась доказать что-то себе и окружающим.
— Может, зря я не настоял, чтобы она поехала со мной на море, — пробормотал Костя, набирая домашний номер.
Трубку взяла Сюзанна — живая, звонкая, полная энергии выпускницы.
— Пап, привет! Как дела на работе? Не перерабатываешь?
— Всё нормально, дочка. Скоро домой буду. А мама?
— Мама ещё не пришла. Сказала, что у них какое-то важное совещание затянулось. Пап, может, мы с тобой поужинаем где-нибудь? В том кафе возле дома? Мне хочется поговорить.
Костя улыбнулся. Сюзанна всегда была ближе к нему, чем к матери. Может, потому что Ирина слишком много работала, а может, просто характеры у них с дочерью похожие — спокойные, рассудительные.
— Хорошая идея. Встретимся через десять минут?
— Договорились!
Тревожные звоночки
Собираясь домой, Костя вспомнил, что обещал отдать Стасу жёсткий диск с рабочими файлами. Станислав Игоревич Волков работал в соседнем отделе, они дружили семьями уже лет десять. Их жёны даже подружились — Ирина с Катей часто ходили по магазинам или в театр.
Поднявшись на этаж выше, Костя обнаружил, что кабинет Стаса пуст. Охранник на этаже пояснил, что Волков ушёл по личным делам ещё в обед.
— Странно, — подумал Костя. — Обычно Стас задерживается допоздна.
Но времени размышлять не было — Сюзанна ждала.
В кафе «Уютный дворик» они заняли столик у окна. Сюзанна заказала капучино с круассаном, Костя — обычный чай. Желудок в последнее время реагировал на кофе не лучшим образом.
— Пап, у меня к тебе серьёзный разговор, — начала дочь, помешивая пенку в чашке. — Скоро подавать документы в университет, а я до сих пор не могу определиться.
— С профессией?
— Ну да. Мама настаивает на экономическом факультете. Говорит, что это перспективно, денежно. А ты предлагаешь инженерное дело, как у тебя. Но честно? Мне ни то, ни другое особо не нравится.
Костя внимательно посмотрел на дочь. Сюзанна была похожа на него — те же серые глаза, тот же упрямый подбородок. Но в характере больше проявлялось материнской решительности.
— А что тебе нравится?
— Психология. Мне интересно, почему люди поступают так, а не иначе. Почему принимают странные решения, почему врут близким, почему...
Она замолчала, словно что-то её остановило.
— Почему что, Сюзочка?
— Да так, ничего. Просто размышления. Пап, а ты счастлив?
Вопрос застал Костю врасплох.
— Что за вопрос? Конечно. У меня есть ты, есть работа, которую я люблю, дом...
— А мама? Ты счастлив с мамой?
Костя почувствовал, как что-то сжалось в груди. Не физическая боль — что-то другое, более глубокое.
— Мама... мама много работает. Мы все много работаем. Это нормально для взрослых людей.
— Но это не ответ на мой вопрос.
Сюзанна была слишком проницательна для своих семнадцати лет. Костя понял, что отделаться общими фразами не получится.
— Знаешь, дочка, счастье — это не постоянное состояние эйфории. Это когда ты просыпаешься утром и знаешь, что у тебя есть люди, которые тебя любят, и дела, которые имеют смысл. В этом плане я счастлив.
— А любовь? Романтика? То, что показывают в фильмах?
— Фильмы — это фантазия. В реальной жизни любовь — это когда ты готов отдать лучший кусок пирога тому, кто тебе дорог. Или встать в шесть утра, чтобы отвезти дочь на олимпиаду. Или работать сверхурочно, чтобы обеспечить семье хороший отпуск.
Сюзанна кивнула, но в её глазах читалось сомнение.
— А если любовь проходит? Если люди становятся чужими друг другу?
— Откуда такие мысли, солнышко?
— Да так, подруги в школе обсуждают. У многих родители разводятся. Говорят, что сначала всё хорошо, а потом начинаются измены, скандалы...
Костя почувствовал лёгкое головокружение. В последнее время он и сам замечал, что Ирина стала какой-то отстранённой. Раньше она всегда интересовалась его делами, рассказывала о своих. Теперь их разговоры сводились к обсуждению бытовых вопросов да планов Сюзанны.
— Не все браки заканчиваются разводом, — сказал он негромко. — Главное — не переставать разговаривать друг с другом.
Роковая встреча
После кафе они решили прогуляться домой пешком. Вечер был тёплый, майский, воздух пах сиренью и молодой листвой. Костя чувствовал себя лучше — общение с дочерью всегда его успокаивало.
Они шли через дворы, срезая путь к их дому. Костя рассказывал Сюзанне о новом проекте на работе, когда вдруг услышал знакомый смех. Женский, мелодичный смех Ирины.
— Пап, а разве мама не на совещании? — шёпотом спросила Сюзанна, указывая взглядом на скамейку под старым дубом.
Костя замер. На скамейке сидели две фигуры — мужчина и женщина, тесно прижавшиеся друг к другу. Даже в сумерках он узнал бы эти очертания из тысячи. Ирина. А рядом с ней...
— Стас, — выдохнул Костя.
Они автоматически спрятались за густыми кустами сирени. Сердце Кости забилось так сильно, что он боялся — его услышат. Но парочка на скамейке была слишком поглощена друг другом.
— Дорогая, нам нужно быть осторожнее, — говорил Стас, поглаживая Ирину по волосам. — Костя может что-то заподозрить.
— Костя ничего не подозревает, — ответила Ирина голосом, которого Костя давно не слышал. Нежным, игривым. — Он слишком увлечён своими схемами и чертежами. Иногда мне кажется, что я для него просто часть интерьера.
— А для меня ты — целый мир, — прошептал Стас, целуя её в губы.
Костя почувствовал, как земля уходит из-под ног. Этого не может быть. Не может быть, чтобы его жена, мать его дочери, женщина, с которой он прожил восемнадцать лет, так спокойно говорила о предательстве.
— Когда мы сможем быть вместе открыто? — спрашивала Ирина.
— Нужно время. Катя ничего не подозревает, но если мы поторопимся... К тому же, подумай о Сюзанне. Ей скоро поступать в университет.
— Да, ты прав. Но мне так тяжело притворяться дома. Особенно когда он лезет обниматься...
Костя зажмурился. Боль в груди становилась нестерпимой, но он не мог уйти. Как загипнотизированный, слушал, как рушится его мир.
— Потерпи ещё немного, — говорил Стас. — Летом они с Сюзанной планируют поехать в Альпы. Это будет идеальное время для нас.
— А если он предложит мне поехать с ними?
— Откажись. Придумай что-нибудь. Важный проект, командировка.
— Хорошо. Господи, как же мне надоело играть счастливую семью!
Эти слова пронзили Костю, как нож. Сюзанна, стоявшая рядом, побледнела и схватила отца за руку.
— Пап, идём отсюда, — прошептала она.
Но Костя не мог двинуться с места. Он смотрел, как Ирина вызывает такси, как они с Стасом целуются на прощание, договариваясь о встрече на следующий день.
— Пап! — более настойчиво позвала Сюзанна.
Но было уже поздно. Острая боль пронзила левую половину груди, отдаваясь в руку и шею. Костя схватился за сердце и начал медленно оседать на землю.
— Пап! — закричала Сюзанна. — Что с тобой?
Последнее, что помнил Костя перед тем, как потерять сознание, — встревоженное лицо дочери и звук удаляющейся машины, в которой уехала Ирина.
В больничной палате
Константин очнулся в реанимации. Над его кроватью склонилась медсестра — молодая, с добрыми глазами.
— Как себя чувствуете? — спросила она, проверяя капельницу.
— Где... где я?
— В кардиологическом отделении. У вас был инфаркт. Небольшой, но всё же. Хорошо, что дочь быстро вызвала скорую.
Костя попытался приподняться, но слабость навалилась свинцовой волной.
— Сюзанна... где Сюзанна?
— В коридоре ждёт. Не волнуйтесь, с ней всё в порядке. Но вам нужен покой.
Вскоре в палату заглянула дочь. Глаза красные от слёз, лицо осунувшееся.
— Пап, как ты?
— Лучше. А ты как?
Сюзанна села на край кровати, взяла его за руку.
— Пап, я знаю, что ты видел там, во дворе. И я тоже видела.
Костя закрыл глаза. Значит, это не был кошмар.
— Что мы будем делать? — спросила Сюзанна тихо.
— Не знаю, дочка. Пока не знаю.
— А маме сказать?
Костя представил, как Ирина примчится в больницу, будет изображать заботливую жену, а потом помчится к Стасу рассказывать о новых проблемах.
— Нет. Не говори ей пока ничего.
— Но она наверняка звонила домой, искала нас...
— Заблокируй мой номер в её телефоне. И свой тоже.
Сюзанна удивлённо посмотрела на отца.
— Пап, ты уверен?
— Уверен. Мне нужно время подумать.
В течение следующих дней Ирина действительно пыталась дозвониться. Сначала на домашний телефон, потом на мобильные. Костя просил Сюзанну не отвечать. По словам дочери, мать оставляла сообщения на автоответчике — сначала удивлённые, потом встревоженные, а потом всё более раздражённые.
— Константин, что за детские игры? Я понимаю, что мы в последнее время мало разговаривали, но это не повод исчезать! Сюзанна, если ты слышишь это сообщение, немедленно перезвони! Что вы себе позволяете?
Потом тон изменился:
— Костя, я не знаю, что происходит. Если ты встретил другую женщину, то хотя бы имей мужество сказать об этом прямо! У нас есть дочь, мы взрослые люди, можем решить всё цивилизованно.
Костя горько усмехнулся. Другая женщина... Если бы она знала, как близко к истине.
Новая жизнь
Через неделю Костю выписали из больницы. Врачи настаивали на длительном восстановлении, смене образа жизни, избегании стрессов.
— Вам нужен покой, — говорил лечащий врач Андрей Михайлович. — Никаких нервотрёпок, полноценный сон, лёгкие прогулки. И обязательно принимайте назначенные препараты.
Костя кивал, понимая, что самый большой стресс в его жизни — это возвращение домой к Ирине. Но выбора не было.
Или был?
— Сюзочка, — сказал он дочери, когда они сидели в больничном кафе. — А что если мы не будем возвращаться домой?
— Как это?
— Снимем квартиру. Или купим. У меня есть сбережения. Начнём новую жизнь.
Сюзанна долго молчала, размешивая чай ложечкой.
— А как же мама?
— Мама сделала свой выбор. И мы сделаем свой.
— Но развод, скандалы, дележ имущества...
— Всё это преодолимо. Главное — что мы будем честны сами с собой.
Сюзанна кивнула.
— Тогда давай искать квартиру.
На следующий день Костя позвонил своему директору Денису Викторовичу. Объяснил ситуацию — правда, не всю, а только то, что касалось здоровья.
— Константин Петрович, не беспокойтесь о работе, — сказал Денис Викторович. — У нас как раз есть проект, который можно выполнять удалённо. А квартира... знаете, у моей тёти освободилась двухкомнатная в хорошем районе. Она готова продать недорого, мы с ней старые друзья.
Через две недели Костя и Сюзанна переехали в новое жильё. Квартира была светлая, уютная, с видом на парк. Впервые за долгое время Костя почувствовал что-то похожее на покой.
Ирина между тем продолжала звонить, но теперь уже и Стасу, и общим знакомым, пытаясь выяснить, где муж и дочь. Стас играл роль обеспокоенного друга, предлагал поискать их вместе.
— Может, они попали в аварию? — говорил он Ирине. — Или Костя заболел? Помнишь, он жаловался на сердце после отпуска.
— Нет, здесь что-то другое, — отвечала Ирина. — Костя никогда не поступал импульсивно. Если они исчезли, значит, он что-то знает.
Разоблачение
Правда вскрылась через месяц, и совершенно неожиданным образом. Катя Волкова, жена Стаса, случайно нашла в его телефоне переписку с Ириной. Сообщения были недвусмысленными — планы встреч, признания в любви, обсуждение того, как скрывать отношения от супругов.
Катя была женщиной решительной. Она не стала устраивать сцены и скандалы. Вместо этого спокойно собрала вещи Стаса, выставила их за дверь и подала на развод.
А потом позвонила Ирине.
— Ирина Сергеевна? Это Катя Волкова. Нам нужно поговорить.
Они встретились в кафе. Катя показала Ирине распечатки переписки.
— Теперь понимаете, почему исчезли ваш муж и дочь? — спросила она холодно.
Ирина побледнела, глядя на свои же сообщения Стасу.
— Катя, я могу всё объяснить...
— Объяснять нечего. Всё предельно ясно. Вопрос только в том, знал ли Константин Петрович о ваших отношениях, когда исчезал.
— Откуда он мог знать? Мы были осторожны...
— Были бы осторожны, я бы не нашла эту переписку. Ирина Сергеевна, я вам не враг. Но и друзьями мы больше не будем. Советую найти хорошего адвоката. Думаю, Константин Петрович подаст на развод.
После этого разговора Ирина впервые по-настоящему испугалась. Она поняла, что потеряла не только мужа и дочь, но и весь свой привычный мир.
Суд и справедливость
Костя действительно подал на развод. Процесс был болезненным для всех участников. Ирина пыталась добиться встречи, писала письма, просила общих знакомых о посредничестве.
— Костя, мы можем всё обсудить, — говорила она в одном из писем. — Да, я совершила ошибку. Но разве восемнадцать лет брака ничего не значат? Разве можно всё перечеркнуть из-за одного неверного шага?
Костя читал эти письма и чувствовал не злость, а странную пустоту. Женщина, которую он любил, оказалась чужим человеком. Той Ирины, за которую он когда-то отдал бы жизнь, больше не существовало.
На суде Сюзанна выступала как свидетель. Она рассказала о том, что видела во дворе, о том, как отец попал в больницу после этого.
— Я не хочу видеться с матерью, — сказала она судье. — После восемнадцати лет я остаюсь с отцом.
Ирина плакала, Стас угрюмо молчал в углу зала. Его тоже вызвали как свидетеля, и он был вынужден признать факт отношений с замужней женщиной.
Развод был оформлен в кратчайшие сроки. Костя оставил Ирине квартиру и половину сбережений — не из великодушия, а потому что не хотел затягивать процедуры.
Эпилог: новые горизонты
Прошло два года. Костя полностью восстановился после инфаркта, получил повышение и предложение о переезде в другой город — возглавить новый филиал компании. Он согласился без колебаний.
Сюзанна поступила в университет на психологический факультет. Её детская мечта понимать людей превратилась в серьёзное увлечение. Она хотела помогать семьям преодолевать кризисы, предотвращать разводы.
— Может, если бы у мамы был хороший психолог, всё сложилось бы по-другому, — говорила она отцу.
— Может быть, — соглашался Костя. — Но не стоит жить прошлым.
На третьем курсе Сюзанна вышла замуж за сокурсника — тихого, надёжного молодого человека по имени Михаил. Костя благословил их союз, видя, как светятся глаза дочери.
— Пап, а ты не думаешь о том, чтобы снова жениться? — спрашивала Сюзанна.
— Пока нет. Мне хорошо с самим собой. Это тоже важное умение.
Ирина тем временем скатилась в депрессию. Отношения со Стасом закончились, как только стали открытыми — романтика исчезла вместе с тайной. Стас потерял работу из-за скандала, переехал в другой город, жил в съёмной комнате.
Ирина пыталась восстановить отношения с дочерью, писала письма, звонила. Но Сюзанна была непреклонна.
— Мама сделала свой выбор, — говорила она отцу. — Теперь пусть живёт с его последствиями.
Катя, в отличие от бывших любовников, сумела начать новую жизнь. Она встретила хорошего мужчину, вышла замуж второй раз. Иногда встречалась с Костей — теперь уже как добрые знакомые, объединённые общим прошлым.
— Знаете, Константин Петрович, — сказала она как-то. — Может, оно и к лучшему, что всё так случилось. Мы оба заслужили честности.
Костя кивнул. Да, честность стоила дорого. Но жить в ложи стоило ещё дороже.
Вечерами, когда он сидел на балконе своей новой квартиры, глядя на огни чужого, но уже родного города, Костя иногда думал о том, как странно устроена жизнь. Одно мгновение может изменить всё. Случайно увиденная сцена разрушила один мир и создала другой.
Болел ли он? Да, болел. Жалел ли о потерянных годах? Иногда. Но чаще думал о том, что впереди ещё много лет, и они будут честными. А это дорогого стоит.
А где-то в другом городе, в маленькой съёмной квартире, Ирина смотрела на фотографии счастливых времён и понимала, что некоторые ошибки непоправимы. Что некоторые мосты, однажды сожжённые, восстановить невозможно.
Но это уже была другая история.