На рассвете 17 июля 1918 года пулемётная очередь и штыки большевистского отряда перечеркнули трёхсотлетнюю династию, а тела Николая II и его семьи растворились в кислоте и тёмном екатеринбургском бору. Место трагедии мгновенно превратилось в плодородную почву для слухов: Россия и эмигрантский мир отчаянно пытались вернуть монархию хотя бы в воображении. За одно лишь право называться «спасённым Романовым» люди меняли паспорта, акценты, даже черты лица. К началу 1930-х историки насчитали 230 самозванцев, разыгравших на публику пьесу о чудесном спасении царских детей. Ни трибуналы, ни психиатрические клиники, ни разоблачения в прессе не остановили этот поток.
Одна фамилия — море цесаревичей
После расстрела особенно быстро размножились «цесаревичи». Первым был юркий Алексей Пуцято, который уверял адмирала Колчака, что сочувствующие монархисты выдернули его из царского эшелона прямо на перроне. Через несколько недель учитель настоящего Алексея опознал самозванца, но пример оказался заразительным. В Эстонии объявился Эйно Таммет: он клялся, будто расстрельную команду заставили стрелять холостыми патронами, а потом «спасённый» мальчик укрылся у дальних родственников свиты и впоследствии эмигрировал в Канаду. За ним подтянулись Филипп Семёнов – «цесаревич из колонии», Николай Дальский-«поварёнок», ещё десятки фальшивых аристократов. В итоге счетчик доехал до устрашающих 81 претендента на маленький, но сияющий титул престолонаследника. Сталинские и эмигрантские газеты пестрели разоблачениями, но каждое новое опровержение лишь подогревало любопытство: общество жаждало живого символа старой России, и желающие стать этим символом находились.
Лже-Анастасия и другие царевны
Самой яркой самозванкой стала лже-Анастасия. В 1922 году в психиатрической клинике Берлина пациентка под номером «Фройляйн Унбекант» неожиданно заговорила о золотых залах Александровского дворца. Так мир узнал Анну Андерсон — урожденную Франциску Шанцковску, работницу завода взрывчатки со шрамами по всему телу и немецким акцентом. Русские эмигранты ухватилась за неё как за последний способ вернуть утраченную империю: в судах Андерсон боролась за наследство три десятилетия, пока не выпустила мемуары-бестселлер «Я — Анастасия». Следом появлялись Надежда Иванова-Васильева, соблазнившая охранника Ипатьевского дома, и американская художница Эугения Смит со своей «автобиографией» великой княжны. Каждая новая «царевна» добавляла деталей к коллективному сну о выжившей дочери императора: прогулки по Царскому Селу, золотой сервиз на 300 персон, любимая собачка Джимми. Чем подробнее становились эти истории, тем охотнее в них верили газетчики и меценаты.
Принцессы-призраки: Ольга, Татьяна, Мария
Если Анастасия была звездой, то её сёстры получили целую толпу дублёров. На роль Ольги вышла француженка Марга Бодтс: во Франции 1930-х она собирала щедрые пожертвования, а после тюремного срока смогла убедить кронпринца Вильгельма в своей «царственности» и дожила на вилле у озера Комо на его пенсию. За Татьяну боролись константинопольская танцовщица Марго Линдсей и загадочная Мишель Анше, погибшая за день до встречи с вдовствующей императрицей. Мария тоже получила своих двойников: тихую польскую крестьянку Аверис Яковелли и самоуверенную Мария Марти, чьи дети до сих пор выкладывают фотографии «доказательств» почерка матери в социальных сетях. Даже «пятая дочь» императора нашлась дважды — Александра и Ирина, сведённые воедино лишь фантазией прессы. Так царские имена превратились в пароли, с помощью которых можно было получить стол, деньги и сочувствие в любом белоэмигрантском салоне.
«Спасённые Романовы» всегда где-то рядом
До самого начала XXI века поток «спасённых Романовых» медленно иссякал: герои легенд старели, свидетели уходили, аудитория уставала от повторов. В 2000 году умерла последняя громкая «Анастасия» — профессиональная актриса Наталья Билиходзе, и уже через семь лет экспертиза останков, найденных под Екатеринбургом, окончательно подтвердила гибель всей царской семьи. Однако феномен самозванцев не исчез: он кочует из исторических хроник в романы, спектакли, сериалы. Каждый новый конфликт, каждая волна ностальгии оживляет забытые сюжеты о чудесном побеге. В них смешиваются боль утраченной страны, тоска по абсолютной власти и вечная вера в счастливый исход. Легенда питается не фактами, а человеческим желанием переписать трагедию, поэтому вопрос о том, «а вдруг кто-то выжил», вновь и вновь всплывает на страницах СМИ и блогов.
Больше о судьбе царской семьи вы можете узнать из следующих книг:
Похожие материалы: