Пролог книги Хозяйка Кукольного Дома.
— Я не сумасшедшая, — тихо произнесла молодая женщина, — слышите, я не сумасшедшая! — и прикрыла глаза.
По всему было видно, что подняться на ноги сил у неё не было. Лежала она на жиденьком тюфячке в холодной одиночной палате, больше похожей на чулан или карцер. В эту палату здесь помещали буйных пациентов. Выглядела женщина изможденной и даже больной, хотя черты лица были очень привлекательны. Она не производила впечатление буйной. И было непонятно, почему она здесь.
— Все они так говорят, — проговорила главная сестра, Домна Никаноровна, стоявшая за спиной нового главного врача Лечебницы для душевнобольных города N N-ской губернии Василия Михайловича Митрофанова, — ещё ни один душевнобольной в своей болезни не признался!
Василий Михайлович скривился, клише и стандартный подход к пациентам он не любил. Сам предпочитал тщательно разбираться в каждом конкретном случае, ведь случались, к сожалению, и ошибки, и оговоры родных с целью получения контроля над имуществом якобы больного родственника. Ни для кого не было секретом, что неугодных жён до сих пор прятали в монастырях или, что было гораздо выгоднее, объявляли их душевнобольными и оформляли над бедняжками опеку. Помочь этим бедолажкам он не мог, но мог не превращать их пребывание в клинике в ад. И это обстоятельство тешило его врачебное самолюбие.
Для Василия Михайловича сегодняшний день был первым днём службы на новом месте. До этого проходил он практику в одной из ведущих клиник Парижа, потом там же устроился на работу и собирался остаться насовсем. Но батюшка его Михаил Гаврилович занедужил сильно и вызвал сына домой.
Вернулся Василий Михайлович в Россию с грустными мыслями. Не хотелось ему с призванием своим расставаться. Только психиатрия в России-матушке была на таком уровне развития, что навряд ли новаторские идеи молодого доктора нашли бы тут применение. А работать под началом какого-нибудь узколобого, закостеневшего в своём невежестве эскулапа Василию Михайловичу совсем не хотелось.
Но тут внезапно освободилось место главного врача выше обозначенной Лечебницы. И, благодаря хлопотам батюшки, Василий Михайлович быстренько занял эту должность с правом выкупа заведения в рассрочку.
Сейчас проводил он первый обход во вверенном ему учреждении. Оценил состояние палат, познакомился с пациентами, большую часть которых составляли благообразные старушки и старички, не помнящие своего имени и живущие в мире своих фантазий и снов. Были они веселы, бодры и вполне довольны жизнью и своими маленькими проказами, которыми изводили они здешний медицинский персонал.
Родственники, уставшие нести бремя ответственности за своих впавших в детство папань, мамань, дядюшек и тётушек, за умеренную плату помещали их сюда и забывали об их существовании. И старички тихо доживали свой век в этих стенах при хорошем уходе и постоянном приёме успокоительных и снотворных средств, периодически саботируя правила и отказываясь от навязчивой заботы сестёр милосердия.
Эти старички занимали отдельные комнаты в западном крыле, к ним были приставлены личные сиделки, находящиеся с ними неотлучно. Старички пользовались относительной свободой передвижения. Большей частью они проводили время за неспешными беседами в общей гостиной, а по хорошей погоде прогуливались по красивому парку, который окружал это заведение.
Здесь же жил младший сын одного герцога, страдающей падучей болезнью. Это был очень молодой худосочный бледный юноша. Он и его дядька занимали три удобные комнаты. Приступы беспокоили молодого человека не часто, но очень пугали его батюшку, поэтому тот решил поместить своего отпрыска сюда. Как говориться, с глаз долой из сердца вон. На содержание сына он переводил значительные суммы, но навещать не приезжал.
Некоторые комнаты стояли закрытыми. Сюда раза два-три в год заезжали на отдых и восстановление душевных сил дамы из высшего общества. Иногда их помещали сюда венценосные мужья, уставшие от странных причуд своих дражайших супружниц.
Таким образом, в западном крыле ничего интересного для Василия Михайловича не нашлось. Особого лечения его обитателям не требовалось. И главный врач с некоторой долей разочарования направился в восточное крыло.
Там помещались буйные пациенты. Было их немного. Василий Михайлович ознакомился с историями шестерых мужчин, страдающих разного рода помешательствами. Один из них возомнил себя собакой, передвигался на четвереньках и периодически лаял. А остальные пятеро были подвержены различного вида припадкам. Они то разговаривали сами с собой, то громко хохотали, то кидались на санитаров с кулаками, а большей частью сидели тихо в своих комнатах. Содержались они в строгости, свободы передвижения не имели и большую часть времени проводили взаперти.
Последней пациенткой Лечебницы была эта женщина, тихо лежавшая сейчас у них в ногах. Домна Никаноровна доложила врачу, что привёз женщину её муж в состоянии крайнего буйства и рассказал, что она ни с того, ни с сего накинулась на него, как безумная, смогла расцарапать лицо и даже укусила за щёку.
Предыдущий главный врач сразу определил бредовое помешательство, назначил лечение ртутью и ледяные ванны, а также солевые растворы два раза в день и полную изоляцию.
Пациентка с помещением в Лечебницу была не согласна, требовала отпустить её домой, всем и каждому рассказывала, что поместил её сюда муж с целью ограбить. Говорила, что не нападала на него, а защищалась. Дескать, пытался он её ссильничать. А она, дескать, не хотела этого допустить. Но где это видано, чтобы богобоязненная жена мужу в супружеском долге отказывала.
В больничное платье переодеваться она тоже отказалась. Ледяные ванны пыталась саботировать, но здесь санитарами работали крепкие мужчины. Так что лечение для неё проводилось в соответствии с предписаниями главного врача. Но пациентке становилось всё хуже, приступы бреда не купировались, поэтому в качестве наказания поместили её сюда после очередного сеанса купания в ледяной воде.
Сам Василий Михайлович не был сторонником агрессивной психиатрии, он считал, что большего успеха можно было добиться и более мягким воздействием на психику пациента, но критиковать действия бывшего главного врача не стал. Не коллегиально это.
А Домна Никаноровна продолжала делится своими впечатлениями о поведении этой женщины. Послушать главную сестру, получалось, что перед Василием Михайловичем сейчас находилась самая проблемная пациентка их Лечебницы. Врач присел рядом с ней на корточки.
— Я не сумасшедшая, — снова прошептала женщина, резко закашлялась и вдруг обмякла, закатила глаза и потеряла сознание.
— Притворщица! — выкрикнула главная сестра и брезгливо толкнула тело пациентки ногой.
— Да, как Вы можете! Не трогайте её! — воскликнул Василий Михайлович. — Где Ваше милосердие?
Он грозно посмотрел на Домну Никаноровну. Та недовольно поджала губы и отошла к двери. А Василий Михайлович осторожно притронулся ко лбу пациентки, он был горяченным. Пульс частил. Дыхание сбивалось надрывным кашлем. Одежда на женщине была влажной.
— Да она вся горит! Очень похоже на воспаление лёгких! А вы её мокрую в неотапливаемое помещение на пол кинули! — Василий Михайлович не на шутку разозлился. — Как вы могли допустить такое?
Он подхватил женщину на руки и вышел из палаты.