Приглашение, сложенное вчетверо, жгло ладонь через тонкую ткань кармана. Марина Волкова стояла в гулком полумраке школьного коридора и чувствовала себя самозванкой. Двадцать лет. Целая жизнь. Зачем она пришла? Чтобы убедиться, что все состоялись, а она - так и осталась на обочине, у разбитого корыта своих юношеских амбиций.
Запах стоял тот же самый: едкая смесь хлорки, пыли и чего-то кисло-сладкого из столовой. Только обшарпанные стены перекрасили из ядовито-зеленого в казенно-бежевый, и у входа в актовый зал притулился увядающий фикус в треснувшей кадке - такой же уставший и неуместный, как она сама.
Из зала доносился гул голосов, смех, звон бокалов. Марина сделала шаг, другой, и оказалась в эпицентре чужого праздника. В глаза ударил свет и какофония звуков. Мужчины с залысинами и животами, женщины с тщательно уложенными прическами и дорогими сумками, скрывающими ипотеки и уставшие глаза. Все играли в успех.
- Маринка! Волкова! Не верю своим глазам!
К ней подлетело облако цветочного парфюма в лице Светланы Ярцевой, бывшей первой красавицы класса, а ныне, судя по безупречному костюму и властному тону, - хозяйки жизни. Ее объятия были крепкими и бездушными, как у манекена.
- Света... Привет. Отлично выглядишь, - выдавила Марина, чувствуя себя серой молью рядом с этой райской птицей.
- Да брось ты! - Света картинно махнула рукой, сверкнув идеальным маникюром. - Вся в делах, как белка в колесе. У меня же сеть салонов по области, знаешь? Крутишься-вертишься... А ты как? Я так надеялась, что ты придешь! Помнишь, как мы мечтали...
Марина помнила. Они мечтали вместе поступать в медицинский. Света - чтобы стать косметологом и делать мир красивее. Марина - чтобы спасать жизни, как ее отец, военный хирург. Света свою мечту перевыполнила. А Марина...
- Я медсестрой работаю. В областной больнице, в терапии, - тихо сказала она.
На лице Светы на долю секунды промелькнуло что-то похожее на брезгливое сочувствие, тут же прикрытое дежурной улыбкой.
- Медсестра... Это же такая благородная профессия! Ты умница! - Она похлопала Марину по плечу и тут же отвлеклась на кого-то другого. - Витек, иди сюда, негодяй!
Марина отошла в угол, к окну, за которым чернела холодная ноябрьская ночь. Она взяла с подноса бокал ледяного шампанского, надеясь, что оно притупит горечь. В отражении она увидела женщину сорока лет с усталым лицом и потухшим взглядом. Женщину, которая одна растит двоих сыновей-подростков, работает в две смены и печет на заказ торты, чтобы оплатить репетиторов. Не этого она хотела. Не об этом кричала на последнем звонке, обещая изменить мир.
- Тоже чувствуете себя экспонатом в музее восковых фигур?
Голос был тихий, с ироничной хрипотцой. Рядом с ней стоял Кирилл Орлов. В школе он был тенью, нескладным молчуном, который сидел на последней парте и что-то вечно рисовал в своей тетради. Двоечник и чудак. Сейчас перед ней стоял высокий мужчина в простом, но идеально сидящем джемпере. От него не пахло дорогим парфюмом, как от остальных, а чем-то неуловимо знакомым - деревом и свежим воздухом.
- Что-то вроде того, - кивнула Марина, не глядя на него.
- Они все очень стараются, - продолжил он, глядя в зал. - Посмотрите на Светку. Наша королева. Она сияет так ярко, что можно ослепнуть. А знаете, о чем она говорила со мной пять минут назад в курилке? Что готова продать все свои салоны за один вечер, когда не нужно приходить в пустую квартиру.
Марина удивленно подняла на него глаза.
- А вон Валерка Громов, - кивнул Кирилл в сторону шумного крепыша, рассказывающего анекдот. - Владелец транспортной компании. «Король дорог», как он себя называет. Третий год не спит без таблеток, потому что боится, что его бизнес отберут партнеры, которым он когда-то доверял, как себе.
Он говорил не со злорадством, а с тихой, почти врачебной констатацией. Он не сплетничал, он ставил диагнозы.
- Почему ты мне это рассказываешь? - спросила Марина.
- Потому что вы единственная, кто не играет в эту игру. Вы смотрите так, будто видите их насквозь.
Они молчали, наблюдая за спектаклем. Вот Аня и Петя, школьная пара, «Ромео и Джульетта», которые уехали покорять Москву. Сейчас они стояли в разных концах зала, делая вид, что не замечают друг друга. Вот Кристина, мечтавшая стать актрисой, - бледная, с измученным лицом многодетной матери, чей муж где-то в очередном «рейсе».
- А ты? - осмелела Марина. - Ты кем стал? Тоже несчастный миллионер?
Кирилл усмехнулся.
- Я? Я делаю мебель. Руками. У меня маленькая мастерская за городом. Живу там же. Не разбогател. Не прославился. После школы пытался поступить в строительный, завалил. Отец сказал, что я бездарь. А я... просто люблю дерево. Его запах, его тепло.
Он протянул ей свою руку. Широкая, сильная ладонь, покрытая сетью мелких шрамов и ссадин. Рабочая рука. Марина инстинктивно спрятала свои. Ее руки - сухая кожа, следы от уколов, вечно обломанные ногти. Руки, которые она стыдилась.
- У тебя дети есть? - вдруг спросил он.
- Двое. Сыновья. - В голосе прорвалась непрошеная гордость.
- А у меня дочка. Воспитываю один. Жена ушла к тому, кто «перспективнее», - он сказал это просто, без надрыва. - Так что у нас с вами много общего, Марина Волкова. Мы с вами из тех, кто не на витрине. Мы - в подсобке. Где и происходит настоящая жизнь.
Его позвали. Он кивнул ей и отошел. А Марина осталась у окна одна. Гул зала вдруг отступил, стал далеким и неважным. Она посмотрела на свои руки. На эти некрасивые, уставшие руки. И вдруг увидела их по-другому.
Вот эта царапина - от капельницы, которую она ставила ночью капризному старику, и он вырвался. Вот это пятнышко от ожога - пекла пирог на день рождения сына. Мозоль на указательном пальце - от сотен уколов, которые она сделала за эти годы. Эти руки держали горячий лоб больного ребенка, обнимали плачущих сыновей, месили тесто, мыли полы, пересчитывали копейки до зарплаты.
Они хвастались дипломами и должностями. А она… она просто спасала людей. И растила людей. И все это - сама.
В груди, там, где много лет сидел холодный комок стыда, стало тепло. Он не исчез, но он перестал быть главным. Марина расправила плечи. Она не проиграла. Она просто жила. Честно. И это, быть может, единственная победа, которая имеет значение.
Она не стала дожидаться конца вечера. Вышла в тот же гулкий коридор, прошла мимо увядающего фикуса. На улице ее обдало морозным воздухом. Он был чистым и настоящим. Она глубоко вдохнула и впервые за много лет не почувствовала себя виноватой.
Навстречу ей шел Кирилл, накидывая куртку.
- Уже уходите? - спросил он.
- Да. Домой.
- Я вас понимаю. Можно... ваш номер? Может, выпьем кофе как-нибудь? Без этого... цирка.
Марина посмотрела на него. В его глазах не было ни жалости, ни мужского азарта. Только спокойное человеческое участие.
Она улыбнулась - впервые за вечер по-настоящему. Устало и светло.
- Кирилл, - сказала она тихо. - Давайте сначала просто переживем эту ночь. Каждый свою.
Она повернулась и пошла прочь по темной улице, к остановке своего троллейбуса. Она не знала, позвонит ли он. И, по правде говоря, это было неважно. Сегодня она встретила не мужчину своей мечты. Она встретила себя. И этой встречи ей было более чем достаточно.
А в чужих окнах по-прежнему горел яркий, манящий свет. Но впервые в жизни ей не хотелось в них заглядывать. У нее был свой. Тихий, неяркий, но до боли родной. И нужно было спешить домой, чтобы его зажечь.
Неужели настоящая сила в том, чтобы перестать гнаться за чужим светом и научиться ценить тепло собственного очага, каким бы скромным он ни был?
Всем большое спасибо за лайки, комментарии и подписку❤️