...С именем св. Ольги, как матери народа русскаго, следовало бы связать какую-нибудь особенно благую деятельность, отвечающую именно этому материнству. Недавно образовавшееся общество охраны младенчества и материнства, конечно, имело бы полное основание избрать своим патроном первую мать наших государей и первую святую русского православия. Но эта мысль или не пришла в голову, или не была принята новымъ обществом. Всероссийское общество св. Ольги, не вторгаясь в сферу охраны младенчества и материнства по борьбе со смертностью, может, мне кажется, взять на себя одну совершенно забытую, никем не тронутую задачу моральную охрану той святыни, что связана с материнством и младенчеством. По небрежению церкви и государства, воспитывающих народ, из совести народной как бы выпал (или почти выпал) один из самых священных культов - культ уважения к матери и материнству. Я уже писал недавно (в деревенских своихъ заметках), что современная деревенская молодежь местами прямо поражает сквернословием, въевшимся до того глубоко, что язык точно совсем прогнил самым пакостным неприличием. И все это сквернословие имеет своим лейт-мотивом поругание материнства, оплевание чести женщины, как матери и жены. Позорная "матерщина" висит в воздухе в России всюду, где только толпится чернь народная - не только бродяги и преступники, но простые рабочие, взрослые парни, иногда отцы семейств, обсыпают друг друга похабщиной. Ни близость образованной публики, ни присутствие женщин и детей ни останавливают безобразников, а нередко подстрекают их. Именно при девицах, детях, стариках, старухах, пред господами цинизм сквернословов разыгрывается и в изощрении своем доходит до безсмыслия. Это достаточно отвратительно, когда происходит среди пьяниц или раздраженных, ругающихся людей.
Но очевидно пьянство и буйство языка уже до того часты, что местами ввели подлую брань в обиход самых трезвых и мирных людей. Сквернят имя матери уже по всякому поводу, и мирному, и немирному, и всерьез, и в шутку. Как солью народ сдабривает всякое блюдо, так матерщиной сопровождает всякую мысль, оттеняет и вражду, и ласку, и гнев, и жалость. Группа непристойных слов становится как бы особой частью речи, каким-то ультра-междометием, что ли. Когда-то мерзость, сделавшаяся привычкой, обратилась для многих в потребность, и затем даже в необходимость. Отравленная скверным ядом речь, как мозг, отравленный табаком или алкоголем, теряет свою естественную гибкость. Точно хромой без костылей, сквернослов без матерщины не в силах сделать и двух шагов.
У нас целое столетие жалуются на этот смрадный порок, и ни церковь, ни государство не принимают против него решительных мер. Священники не борются с народным сквернословием потому, что не понимают гибельного его влияния. Государство тоже не борется со сквернословием, ибо кроме священников не имеет близких к народу, достаточно культурных агентов. Многие склонны думать, что сквернословие вообще и матерщина в частности, - вещь безвредная, - это просто пряность речи, возбуждающая умственный аппетит. Есть же народы, в роде болгар, которые без краснаго перца не едят, кажется, ни одного блюда, или евреев, пропахших чесноком. Такое оправдание мне кажется довольно слабым. Рассуждая так, легко помириться и с повальным пьянством, и с опиоманией. Если тело явно разрушается примесью физическихъ ядов, то и дух человеческий, несомненно, расстраивается от ядов психических, от некоторых навязчивых внушений, которых злоба или нечистота разъедают идеальные начала духа. У нас миллионы людей не понимают значения физической загрязненности, хотя она источник большинства болезней. Точно так же не понимают и вреда загрязненной речи, в стихии которой зарождается всякий грех. Насколько великую важность придавал Христос греху злословия, свидетельствуют следующие слова: "Вы слышали, что сказано древним: не убивай; кто же убьёт, подлежит суду. А Я говорю вам, что всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежитъ суду. Кто же скажет брату своему "рака" (пустой человек), подлежит синедриону, а кто скажет "безумный", подлежит геен огненной" (Мф. V. 21-22). К сожалению, наши родители, учители и духовные отцы мало задумываются над глубиною этого евангельскаго принципа. Более подробно он изъяснен в послании апостола Иакова (III, 2-12): "Кто не согрешает в слове, тот человек совершенный, могущий обуздать и всё тело". Как удилами вложенными в рот, мы управляем лошадью, а небольшим рулем - огромным теломъ корабля, так, по словам апостола, и язык: небольшой член, но много делает. Он "в таком положении находится между членами нашими, что оскверняет всё тело и воспаляет круг жизни, будучи сам воспаляем от геены". Вот природа сквернословия, как заразы.
Первая забота всякой благочестивой матери - оберечь детей от дурных слов, с которыми связаны неприличные или недостойные человека мысли. Всякий ребёнок гораздо раньше встречается с дурными понятиями, нежели с дурными фактами, при чём слова служат проводниками мыслей, а мысли - дел. Принимая христианство, св. Ольга вводила тем самым новую систему общенароднаго воспитания. За весь родной народ в долготу веков объявлялась война языческому цинизму, разнузданности понятий и, прежде всего, разнузданности слов. Но, если бы великая государыня возстала из мертвых, если бы она обошла Россию и прислушалась к народной речи, - она, прежде всего, была бы глубоко оскорблена, как праматерь безчисленных поколений и как равноапостольная проповедница Христа. Ей показалось бы, может быть, чудовищным и странным, что через 945 лет после её смерти (прим.редактора: а сейчас уже через 1045 лет) ни церковь, ни христианское государство еще не успели приучить народ к слову "мать", как к священному, недоступному ни для какого оскорбления. Она увидела бы, что постоянное, ежедневное, ежеминутное поругание материнства в течение столь многих веков само по себе сливается в такой необъятный и всенародный грех, за которым неминуемо должен следовать гнев Господень. И разве мы не видим особеннаго наказания за этот особенный народный грех? Никто из народов не порочит материнство в столь безчестной степени, как русский народ, и нигде на свете смертность младенчиков (прим.редактора: а сейчас это тема абортов) не достигает столь ужасающей цифры, как у нас. Между обоими явлениями есть прямая связь. Если народ оплевывает материнство, то не воспитывает ли одновременнно в себе пренебрежение к младенчеству, как к акту материнства? А эта небрежность совершенно безотчетно оплачивается ежегодно миллионами напрасно погибших детских жизней. Величайшая из заповедей, определяющая отношение человека к людям, есть пятая, выделяющая единственную аристократию, допущенную Господом: отца и мать. Только в отношении их установлен религиозный долг почтения и указана награда за исполнение долга: благо жизни и долголетия на земле. Не может народ, непрерывно оскорбляющий материнство, быть счастливым и долголетним. Только те народы и те века зацветали счастьем, где уважение к предкам (и прежде всего, к родителям) принимало религиозные формы. Измена же предкам (сначала в словах, затем в нравах и законах) всюду вела к крушению общества.
До тысячелетия дня смерти св. Ольги осталось всего 55 лет (прим.редактора: уже 1045 лет прошло со дня кончины). Срок недолгий, однако, достаточный для великаго дела. Мне кажется, было бы истинно великим делом, если бы за эти 55 лет удалось отучить народ наш от ужаснаго теперешняго сквернословия, - в частности - от так называемой матерной брани. Мне скажутъ, что это мечта. Но почему же? В меньший срок, всего в 40 лет странствования евреев в пустыне, Моисей отучил их от множества пороков, приобретенных в египетском рабстве. За 55 лет сменятся 55 школьных поколений. Если бы допустить, что церковь и государство серьёзно и горячо взялись за это Божье дело, которому Божья помощь обеспечена, то получился бы во всяком случае результат существенный, весьма заметный. Нужно в сущности очень не многое: нужно только, чтобы и церковь, и государство исполнили долг свой, который они не отрицают, и отнеслись к народному сквернословию, как к преступлению. Если за слово "безумец" сравнительно мягкое -человек, по словам Христа, подлежит геене огненной, то не может же церковь и христианское государство не считать сквернословие преступлениемъ. А если так, то они обязаны бороться с этим пороком, как с убийством, воровством и клеветой, т. е. с величайшей строгостью. Ведь на то же и существуютъ церковь, и государство, чтобы предупреждать преступления, карать их и выводить из обычая. Излишне говорит, что в отношении сквернословия этот долг власти, и церковной, и государственной, пребывает у насъ в бездействии. Поэтому, как и в других подобных случаях, весьма полезным был бы пробуждающий импульс из общества. Как было бы хорошо, если бы то же всероссийское общество св. Ольги в честь праматери православия взяло на себя почин борьбы с народным сквернословием. Это было бы историческое и воистину просветительное дело. Конечно, мы не в состоянии совершать многого при наших скромных средствах, но при сочувствии образованных кругов и самого простонародья средства явятся. Ведь и само простонародье в религиозной и трезвой своей части гнушается постыдной привычкой к брани. Дикий цинизм и хамство, опирающиеся на преступную необузданность языка, угнетают и простой народ. Вся борьба с этим злом свелась бы к пропаганде понимания его последствий, т. е. к лекциям, брошюрам, докладам, ходатайствам перед правительством, духовным и гражданским и т. п. Если бы удалось привести в движение закон и власть, - вопрос был бы закончен. Тысячелетие со дня смерти величайшей нашей государыни и народной матери мы почтили бы тем, что безсмертной душе её представили бы родное племя облагороженное, очищенное от тяжкой язвы, которую особенно больно видеть сердцу матери. Подумайте об этом, дорогие именинницы, и все, для кого душа народная - душа родная.
Статья "Язык народный" мыслителя и общественного деятеля Михаила Осиповича Меньшикова, вышедшая в Иркутских епархиальных ведомостях в 1914 году и посвященная памяти св.равноап. Ольги. Автор связал тему сквернословия, материнства и памяти нашей духовной матери (бабушки) во Христе - святой Ольги.
(публикуем интересующую нас часть статьи, орфография частично изменена).